Читать книгу "Расколотый разум - Элис Лаплант"

– Ты имеешь в виду высшие силы?

– Я говорю о… твоем диагнозе. Она сказала это с опаской. Мы никогда это не обсуждали. Официально никто в больнице не знает, почему я рано вышла на пенсию. Неофициально – другое дело.

– Не могу сказать, что я не надеялась на то, что все это – ошибка.

– И не молилась о чуде?

– Совсем нет.

– А что насчет самой обычной надежды?

– И не о ней тоже.

– Как же ты держишься? Не понимаю.

– А что тут понимать? У меня дегенеративная болезнь. От нее нет лекарства. С ней сталкиваются сотни тысяч людей по всему миру.

– Ты относишься к этому как врач. Думаю, мне просто любопытно, как ты справляешься.

– В какой-то момент мы все умрем. За исключением несчастных случаев, мы обычно предупреждены. Кто-то узнает раньше других. Кто-то страдает больше. Ты спрашиваешь, как я переживаю этот промежуток между тем моментом, когда ты знаешь, что умираешь, и тем, когда умираешь на самом деле?

– Да, думаю, да.

– Полагаю, у всех по-разному. Чтобы пережить это, святая Рита попросила невозможного: розу среди зимы.

– А ты?

– Меня поставили в тупик. Никто меня раньше о таком не спрашивал. Они спрашивают, хочу ли я чая. Холодно ли мне. Хочу ли я послушать Баха. Избегая серьезных вопросов. Мое последнее желание?

– Ну, не последнее. Но ты думаешь, ты останешься таким же практиком через ка-кое-то время? Или что ты поддашься искушению попросить невозможное?

– Суть моего положения в том, что граница между двумя этими состояниями стремительно стирается. Я просматривала блокнот этим утром, оказывается, в некоторые дни я считаю, что мои родители еще рядом. Магдалена записала пару длинных бесед, что я вела с ними. Разумеется, я не помню ничего из этого. Но мне нравится сама идея.

– Значит, можно выполнить и самые немыслимые просьбы.

– Возможно. Да. И я думала. Ты говорила о том, кто как справляется.

– Да?

– Моя близкая подруга недавно умерла.

– Я слышала. Соболезную.

– Наряду со скорбью и злостью я поняла, что благодарна. За что, что это была не я. То есть на каком-то уровне я еще не смирилась со смертью. Не то чтобы я не думала о ней, особенно в плохие дни, зная, что все будет еще хуже. Но я еще к ней не готова.

– Что ж, это прекрасная новость! – Сара обняла меня, прежде чем собраться и уйти. Я помахала ей с переднего крыльца, закрыла дверь и присела рассмотреть свой подарок. Какая приятная награда. Она займет почетное место в гостиной, на каминной полке, рядом с иконой.

Внезапно я почувствовала себя невероятно счастливой.

Нет, еще не время. Еще нет.

* * *

Мы сидим перед телевизором, кажется, у нас такая вечерняя привычка. Суть передачи легко уловить. Мне ничего не нужно запоминать надолго. Игровое шоу, в котором самые разномастные участники показывают свои невероятные познания в самых разных областях.

Блондинке оно нравится. Она говорит что-то вроде: «Вот этот – мой любимчик» и «Поверить не могу, что она не прошла в следующий тур». Мне сложно сконцентрироваться. Я пытаюсь делать то, что велит мне новая табличка на кухне: «Лови момент». Приходится. Для меня нет иного пути, больше нет. Но мужчина с подведенными глазами прыгает туда-сюда, после того как показал потрясающую просвещенность в вопросе брачных игр пингвинов. Хочу ли я на самом деле быть в этом моменте? Я встаю и иду к двери, и в эту же секунду звонит телефон. Я поворачиваюсь и беру трубку.

– Мам, это Фиона.

– Кто?

– Фиона. Твоя дочь. Могу я поговорить с Магдаленой? Это милая женщина, что живет с тобой.

Протягиваю трубку, но из комнаты не ухожу. Обсуждать будут меня. И принимать решения.

Блондинка говорит мало, но соглашается со всем, что говорит собеседник.

– Да. Ладно. Конечно. Да, мы там будем. – Она вешает трубку.

– И в чем же дело? Куда это мы поедем?

Я рада тому, что есть за что уцепиться. Приятно иметь возможность повысить голос и снять напряжение.

– Успокойся, Дженнифер. Оно того не стоит. У полиции есть еще вопросы. Они попросили тебя приехать завтра в участок. Фиона там будет. И твой адвокат. Помнишь ее?

– С чего вдруг мне надо говорить с полицией?

– Из-за Аманды.

– А что она натворила?

– Ничего. Совсем ничего. Наоборот. Полиция пытается выяснить, кто убил ее.

– Многим бы этого хотелось.

Блондинка издает смешок.

– Да уж. Я им это тоже говорила. И потом пожалела, потому что они начали задавать мне кучу вопросов.

В этот момент неестественно рыжая женщина запинается на вопросе о поп-музыке семидесятых. Зрители в студии сходят с ума.

– Почему ты так сказала? Что ты знаешь об Аманде?

– Я здесь уже восемь месяцев. За такое время волей-неволей что-то да заметишь.

– Например?

– Она всегда относилась к тебе с уважением. Защищала тебя даже. Даже во время твоей одержимости. Она никогда не говорила свысока. Всегда так, будто бы ты была ей ровня. Или даже лучше. А самое главное, ты ни разу не ударила лицом в грязь. При ней – ни разу.

– Все это достойно лишь похвалы. Что не так?

– Была и обратная сторона. Она не давала тебе никаких поблажек. Ей надоедало слышать одни и те же вопросы, через какое-то время она просто переставала отвечать на них. Однажды я услышала, как она говорит: «Это все было давно и неправда» – таким тоном, что стало ясно, тема закрыта.

– Звучит довольно жестоко.

– Для тебя множество вещей открылись заново. Старые вопросы, старые раны, старые печали и радости. Будто бы ты спустилась в подвал и нашла там кучу коробок со всем этим барахлом. Ты собиралась отправить их в приют, а они открыты, и все перевернуто вверх дном. Все то, что ты от греха подальше убрала. А теперь тебе приходится переживать все заново. И снова. Как вчера. Ты хотела, чтобы я сбегала в аптеку за тампонами. Сказала, что это непредвиденная ситуация.

– Может, так и было.

– Дженнифер, тебе шестьдесят пять.

– А. Да.

– Как бы то ни было, Аманда сделала или сказала что-то расстроившее тебя необычайно быстро прямо перед смертью.

– И что это было?

– Я не знаю. Это случилось в кабинете. Я услышала ругань. Когда я добралась до гостиной, все уже закончилось. Крики, по крайней мере. Но что-то произошло между вами, и это осталось неразрешенным. Аманда была уже на пороге. Перед уходом она сказала кое-что.