Читать книгу "Любовь Полищук - Анна Ярошевская"

Но на этом вечере в «Эрмитаже», конечно же, печаль преобладала над смехом. Все происходящее слегка напоминало спиритический сеанс — впрочем, режиссер Михаил Левитин и не скрывал, что по мере возможности хотел бы создать иллюзию, будто актриса и сегодня участвует в спектакле.

— А вот в этот момент Люба с грохотом распахивала дверь ногой… Катя, распахни! — говорил он новой актрисе.

И дверь отлетала в сторону, и в проеме мелькала стройная нога в туфле на высоком каблуке, и по сцене плыл луч света, обозначая мизансцены, где в этом эпизоде спектакля находилась Люба. Владимир Меньшов, Виктор Шендерович, Юрий Рост, Андрей Максимов рассказывали о том, как Полищук ходила к начальству, добиваясь, чтобы Левитина назначили главным режиссером «Эрмитажа» или о том, что она до конца не оставляла надежды сыграть Гурмыжскую в «Лесе». Длились рассказы недолго, и голос Любы стремительно подводил под ними черту, произнося сакраментальную фразу спектакля:

— Раз-два-три… лови момент!

Панихида

Россия тридцатого ноября 2006 года попрощалась с народной артисткой России — Любовью Полищук, скончавшейся двадцать восьмого ноября рано утром в своем доме.

Последние часы с Любой провели ее самые близкие люди — супруг, мама, сын Алексей и дочь Мариэтта. На звонки журналистов домой отвечал продюсер актрисы Леонид Роберман.

— Актриса долго и продолжительно болела, а все остальное не имеет сейчас уже никакого значения, — говорил он в трубку.

Коллеги Любови Полищук хоть и знали о болезни актрисы, но известие о смерти все равно стало для них шоком. Люба скончалась в возрасте пятидесяти лет.

Последние несколько месяцев Любовь Полищук не появлялась на съемках, не посещала светских мероприятий, не играла в театре. Несмотря на старания врачей и упорство актрисы, справиться с недугом не удавалось и Полищук, устав бороться с болезнью, отказалась от дальнейшего лечения и вернулась домой.

В этот трагический похоронный день о Любе было сказано много красивых слов. Попрощаться с ней пришли все те, кто ее любил, и кого любила она.

— Любовь Полищук была воплощением актерской дерзости. Она была всегда красивой женщиной — молодой и озорной. Работать с ней было удовольствием, — сказал режиссер Марк Захаров.

— Мне до слез жаль, что когда она обрела все — и счастливую семейную жизнь, и любимую работу — она ушла от нас, с печалью в голосе произнес Владимир Меньшов, снимавший актрису в своем фильме «Ширли-мырли».

— Это была уникальная актриса, которая могла все — от комических до трагических ролей. Этот человек в моей жизни значил очень много, думаю, что не только в моей, торжественно говорил Леонид Роберман, руководитель театрального агентства «Арт Партнер XXI».

На панихиде по великой актрисе в Центральном доме актера Иосиф Кобзон, едва сдерживая слезы, вспоминал о своем последнем разговоре с Любой. Иосиф Давыдович признался, что разговаривал с Любой за несколько дней до ее кончины.

— Позвонив ей, я не узнал Любу, с которой общался раньше, — говорил свою прощальную речь он. — Ее голос был искажен болезнью. Но она убеждала меня, что все нормально, что это ерунда, и скоро она снова будет играть новые роли. Но я понимал, что это говорит не она, а ее дух. Любаня была обречена. Она уже знала, что уходит… Я попытался ее успокоить, и вдруг она крикнула в телефон: «Иосиф, я жить хочу!».

Родные, друзья, коллеги и многочисленные поклонники пришли в Центральный дом актера проститься с Любой. С самого утра у входа в здание собрались сотни людей, чтобы проводить в последний путь великую актрису. В зал, где, утопая в цветах, стоял гроб, выстроилась очередь — люди молча стояли, дожидаясь, когда их пропустят. Даже сыну Любы, Алексею, пришлось подождать — охранники не узнали его и не впустили в зал без очереди. Прощание затянулось на несколько часов — народ все прибывал. В холле коллеги Любы делились своими воспоминаниями о ней.

— В театре есть такое понятие, как амплуа. А у нее не было амплуа. Она могла спокойно играть и графинь, и крестьянок, и даже мужские роли — когда она наклеивала бородку и усы, это тоже было бесподобно. Она превосходила всех нас — и по человеческим качествам, и по профессиональным, — рассказывала Лариса Удовиченко.

Александр Панкратов-Черный не скрывал ни от кого своих слез:

— Она всегда видела в себе трагическую актрису. Вот и сегодня — заставляет людей плакать. Последний раз мы говорили с ней по телефону полгода назад. Она тогда запретила мне приезжать к ней в больницу, сказав: «Саша, я хочу, чтобы ты любил меня всегда красивой, танцующей. Ни в коем случае здесь не появляйся — не тот антураж, не те костюмы». Она знала, что умирает, поэтому и сбежала из больницы — всегда терпеть их не могла. Какой толк там лежать, если можно встретить свой последний день дома, в окружении близких, которых она так любила. Россия потеряла очень много. Мы и так теряем много людей, а тут — такой талант…

— Я ощущаю страшную несправедливость. Она не сыграла всего того, что могла сыграть. Так часто бывает в нашей профессии, это жестоко. Остается только верить, что она ушла в какой-то лучший мир, — говорил Сергей Гармаш.

Пока поклонники прощались с Любой, ее сын, Алексей, скромно сидел в последнем ряду вместе с девушкой. Оба скрывали глаза за темными очками.

— Я тебя очень люблю, — постоянно повторяла спутница Алексея, держа его за руку. Поддержать Лешу в тяжелую минуту пришла его близкая подруга, Екатерина Семенова. Та самая Екатерина, которую так не любила Люба. Понимая, насколько велико горе сына актрисы, Катя лишь молча обняла его, когда он выходил из зала.

В таком подавленном состоянии, как после смерти матери, 34-летнего Алексея не видел никто и никогда. У него не хватало сил, чтобы что-то говорить в ответ на соболезнования друзей и коллег. Он не хотел отвечать на звонки, а если и подходил к телефону, то с трудом находил какие-то слова. Он не верил, что его сильной, мужественной мамы больше не было рядом, и что он уже не сможет попросить у нее прощения. Не сможет сказать, что, как ему казалось, он был непутевым сыном.

Дочь актрисы Маша на время оставила место на сцене у гроба возле отца и незаметно спустилась в зал. Уткнувшись в плечо подруги, она говорила:

— Мне все говорят «держись», а я им говорю, сами держитесь.

Состояние мужа Любы, Сергея, было трудно описать словами. Он прошел с любимой женой все круги ада — от первого до последнего дня болезни. Он верил, что его Любочка обязательно поправится и будет снова улыбаться ему. Он не отходил от постели жены, которая умерла на его руках. Сергей сейчас держался из последних сил. Ведь он должен был быть сильным, чтобы помочь справиться с горем всей семье Любы.

Собравшиеся в Центральном доме актера вспоминали о ней, улыбаясь, — говорили, что актриса не простила бы грусти. В Доме актера на Арбате пришлось распахнуть запасные двери, чтобы впустить всех желающих проститься. Здание окружили сотни людей с букетами.