Читать книгу "Маршалы Наполеона Бонапарта - Яков Нерсесов"

Не понимая, что с ним случилось, Ланн все пытался встать… на ноги, кричал застывшим в столбняке адъютантам: «Я всего лишь ранен! Немедленно дайте мне руку, чтобы я мог подняться!» Даже потом он еще бодрился, восклицал: «Ничего особенного! Мои солдаты будут носить меня в атаку… на руках!» Солдаты соорудили носилки из ружей и донесли маршала до предмостных укреплений, где среди крови и воплей изувеченных людей доктор Ларрей без наркоза ампутировал ему левую ногу. Ланн стоически перенес операцию, а когда у него началась лихорадка, стал просить воды, однако врачи запретили ее давать. Тогда кому-то пришла в голову идея смачивать ткань в Дунае и потом протирать губы раненому. Что касается пищи, то она была типично походной: мясной бульон из конины, подсоленной порохом. Так как состояние Ланна было не очень стабильное, было решено повременить с его отправкой в Вену, и раненого разместили в лучшем месте деревушки Эберсдорф – в здании пивной. Ошеломленный трагической вестью Наполеон немедленно прибыл к раненому маршалу. «Ланн, друг мой, – твердил он, опустившись перед ним на колени, – ты узнаешь меня? Это я – император!» А затем уж и вовсе без всяких титулов: «Это я, Бонапарт – твой друг!» И слезы катились по его щекам. Но маршал был в шоке и ничего не отвечал.

Четыре первых дня после операции Ланн чувствовал себя удовлетворительно: он был в сознании. В разговоре с доктором Ланнефранком маршал просил: «Напишите Корвизару, чтобы он попросил мою жену, если она приедет, сильно не волноваться». И после некоторой паузы, посмотрев в глаза врачу, произнес: «Она приедет». Он не сомневался в том, что его Луиза, узнав о случившемся, обязательно примчится к нему, как она сделала это два года назад, когда маршал был ранен под Пултуском. Ланн не ошибся. Когда Луиза узнала о ранении супруга, она бросила все и вместе со своим братом полковником Геэнек полетела на перекладных в Вену…

Но еще задолго до того, как Луиза смогла прибыть в Вену, ее муж (ему уже оттяпали и вторую ногу) впал в беспамятство. В бреду призывал, командовал, пытался вскочить с постели и пойти впереди всех в атаку… А потом совершенно неожиданно лихорадка отступила, и сознание героя стало ясным. Маршал начал узнавать людей, подходивших к его кровати.

Когда он умирал, свита Наполеона во второй раз (после смерти Дезе) увидела слезы императора. Бонапарта буквально трясло от рыданий: «Ланн! Ланн! Не уходи! Прости твоего друга, твоего… генерала Бонапарта!» Император уже не замечал, что сам называет себя по фамилии, что его белый фланелевый жилет все больше и больше окрашивается кровью Ланна. В ответ умирающий от гангрены бесстрашный гасконец – единственный в Великой армии, никогда не боявшийся говорить Наполеону правду, – лишь шептал запекшимися от крови губами: «Сир, заклинаю вас, спасите армию… Сир, спасите…» Легенда французского оружия, 40-летний Ланн ушел, как всегда впереди всех, в свой последний поход – в Бессмертие.

Впрочем, говорили, что последние слова Роланда французской армии были посвящены любимой супруге и детям. В отличие от большинства наполеоновских маршалов его личная жизнь сложилась весьма драматично. В своем первом браке он оказался… в дураках! Еще лечась в Перпиньяне в 1795 г., он познакомился с Жанной Жаклин (Полеттой) Барбе-Мерик, дочерью богатого местного банкира, на которой 19 марта скоропалительно женился. Это была бойкая, жизнерадостная, элегантная и немного своенравная девушка. Во время посещения дома Полетты ее мать Мария Терезия, урожденная Моран, довольно благосклонно отнеслась к молодому офицеру. Ей импонировала опрятность Ланна: чистый мундир, почищенные сапоги, хорошо выбритое лицо, а припудренные волосы придавали сходство с офицерами «старого порядка». Она была приятно удивлена внешностью молодого офицера, так как для нее слова «революция» и «неряшливость» были синонимами. Если в бою Ланн вел себя как «храбрейший из храбрых», то в общении с женщинами был робок и стеснителен. Внук Ланна Карл писал, что дед «благоговел перед женщинами и с наивностью верил в их добродетельность». Побыв непродолжительное время со своей молодой женой, Ланн возвратился в армию. 21-летняя Полетта упросила мужа взять ее с собой. Однако молодую супругу хватило только на два месяца, и она, утомленная и недовольная суровостью армейской жизни, отправилась обратно во Францию. Уже в ходе Итальянской кампании доброхоты принялись нашептывать Ланну, что, пока он проливает кровь за республиканскую родину, его «слабая на передок» женушка тоже времени даром не теряет. Дальше – больше! Будучи в далеком Египетском походе, лежа в александрийском госпитале с тяжелым ранением в бедро, Ланн получает «радостное» известие, что спустя 13 месяцев после их последней встречи в январе 1798 г. Полетта (так ее величали в армейской среде)… 12 февраля 1799 г. родила сына! Генерал умел считать, по крайней мере в пределах бытового минимума, и без труда понял, что он-то тут не при чем. Он заочно подал на развод, но его дражайшая половинка долго и нудно доказывала в суде, что маленький Жан Клод – сын своего отца-генерала Ланна! Только так, а не иначе. Никакие логические доводы суда – ни арифметические, ни естественно-природные – она категорически не принимала в расчет! В конце концов суду это надоело, и чету развели, а ребенка объявили незаконнорожденным. Потом, уже после смерти Ланна и падения империи Наполеона, мать и сын попытаются претендовать на наследство маршала, но судьба распорядится по-своему: незаконнорожденный Жан Клод умрет в ходе тяжб, и дело закроют. Вернувшийся из Египта генерал Ланн не долго ходил в холостяках. С Каролиной Бонапарт у него ничего не получилось, но он не отчаялся и женился на дочери сенатора и администратора лесов, изумительной красавице и умнице Луизе Антуанетте Шоластик-Геэнек (1782–1856). Этот брак принес ей как счастье (жена «первой шпаги» Франции и мать пятерых детей), так и жуткую трагедию – вдовство в 27 лет! Все современники, даже женщины (признать красоту и добродетели другой женщины для которых, как правило, выше их сил!), единодушно говорили и писали, что в Луизе Ланн было что-то от прекраснейших мадонн Рафаэля. Ее внешность и мягкий, нежный характер были именно тем, что во все времена так ценится мужчинами в спутницах жизни. Луиза привнесла в жизнь мужа сердечность, покой, ласку – все то, чего не хватало Ланну при его профессии военного. Где бы он ни находился, Ланн прекрасно знал, что его любят, ждут, что ему верны.

При первой же возможности, оторвавшись от военных дел, от крови и грязи полей сражений, Ланн устремлялся не в Тюильри, где видел придворные интриги, сплетни, от которых его мутило, а к своей дорогой подруге Луизе, в обществе которой импульсивный Жан отдыхал, успокаивался и набирался сил. Ланна выводили из равновесия курьеры, привозящие распоряжения Наполеона, чтобы он и Луиза явились к такому-то ужину или балу, устраиваемому в Тюильри. Ланн делился с ней всеми своими удачами, невзгодами, мечтами, мыслями и знал, что в лице Луизы он найдет понимающего, доброго, искреннего, заботливого и снисходительного к его недостаткам человека. Светские сплетницы так и не нашли какого-либо недостатка в этой безусловно первой красавице Парижа. Доброжелательная и лишенная каких-либо амбиций, она не любила сплетничать, и сам Наполеон очень часто ставил ее в пример другим амбициозным придворным дамам – маршальшам и генеральшам, тем самым раздражая их и обезоруживая. Сам Ланн обожал супругу, но жизнь военного, особенно в ту эпоху, когда вся Европа напоминала военный лагерь, коротка. Узнав о тяжелом ранении мужа, Луиза бросилась в Вену. Но уже в дороге ей сообщили, что она опоздала. Когда гроб покойного супруга по ее твердому требованию открыли, Луиза поначалу не узнала своего Жана – настолько смерть изменила его некогда красивое в своей открытости лицо. Жан Ланн из наполеоновских маршалов погиб первым, причем красивой солдатской смертью – на поле боя. С падением империи Наполеона вдова Ланна всецело посвятила себя детям, и это несмотря на то, что у нее не было отбоя от женихов, в том числе от прославленных братьев по оружию ее легендарного мужа. Она их всех мягко, но решительно отвергала, верная памяти «первой шпаги» Франции. Позднее, уже на закате своего тернистого жизненного пути, она очень просто и доходчиво объясняла свое нежелание снова выходить замуж: «Вдова Ланна не может принадлежать никому другому!» Все дети Ланна выросли достойными своего прославленного отца. Кто-то бойко поднимался по административной лестнице, кто-то продолжил военную стезю во времена Наполеона III. Сыновья маршала Луи Наполеон Леон (1801–1874), Альфред (1802–1861), Жан Эрнест (1803–1882), Густав Оливье (1804–1875) и дочь Жозефина (1806–1889) выросли достойными людьми. Ролланд французской армии весьма уважительно отзывался о сражавшихся против него австрийцах, пруссаках и русских, но презрительно относился ко всему английскому! Парадоксально, но двое из его четырех сыновей – Наполеон и Жан Эрнест – женились на… англичанках, причем очень состоятельных! Род Ланна не пресекся: и сегодня его потомки живут во Франции.