Читать книгу "Другая женщина - Светлана Розенфельд"

Первая зарплата, несмотря на предупреждение милейшего Тараса Семеновича о ее скромности, все-таки повергла Ирину в шок. Даже при самых скромных расходах едва ли можно было прожить месяц на эту малость. Конечно, у Ирины была крупная сумма, конфискованная из «дачных» денег при побеге из дома. Но уже в автобусе по пути в Ключи в ее разумной голове зародился план. Вернее, даже не план, а весьма туманная идея, которой она не позволила развиваться, пока новая жизнь не определится. Однако идея в голове зацепилась, и вывод напрашивался один: «дачные» деньги пока не тратить. Единственное прикосновение к ним она разрешала себе, чтобы платить Матрене за постой, но это были гроши.

Пока Ирина раздумывала о своей нищенской доле, кассирша протянула ей еще одну ведомость.

– Вот еще здесь распишитесь.

– А это что?

– А это Тарас Семенович вам премию выписал в размере оклада – за работу по оформлению библиотеки.

Вот это да! Такой поворот дела менял многое, и Ирина теперь могла отблагодарить бабу Матрену за молоко, яйца и зелень, которые систематически встречали ее утром у двери, аккуратно уложенные в корзинку. Об оплате не могло быть и речи – Матрена отмахивалась, сердилась и даже обижалась. Теперь Ирина сделает иначе, она «накроет поляну».

Два магазина, государственный и коммерческий, стояли плечом к плечу, как лицемерные друзья, поддерживая друг друга и мешая друг другу жить. В государственном магазине купить было практически нечего, разве что дешевый хлеб и недорогую водку. Зато сюда стекалось много покупателей, потому что хлеб нужен был не только людям, но и коровам, а на дорогое спиртное, учитывая его насущную жизненную необходимость, – не напасешься. Все немногое остальное в государственном магазине покупали хуже, а шли в коммерческий, благо он тут же, под боком, и делали ему кое-какую кассу. Ирина поступила, как все. Хлеб и водку, которую Матрена Власовна уважала, как всякая приличная деревенская женщина, она купила в допотопном деревенском сельпо, а уж потом сунулась в частное торговое предприятие, сляпанное, по-видимому, тем же архитектором, что сотворил здание администрации: длинный одноэтажный барак из силикатного кирпича с единственной дверью посредине. Однако внутри этого непрезентабельного сооружения размещалось столько чудес современного питания, домашней химии, утвари, одежды, косметики и даже мебели, что Ирине представилась вполне уместной красочная вывеска над единственной дверью: Супермаркет «Ключи от рая». Правда, никто в деревне Ключи пока до этого не додумался.

Ирина потратила в чудо-магазине бо́льшую часть премии: купила сыр двух сортов, ветчину, упаковку красной рыбы, селедку в винном соусе, маринованные огурчики, набор пирожных. Товар, конечно, был просроченный, но, как говорится, не до жиру – что есть, то и берем. И большое спасибо!

Вечером она робко постучала в дверь Матрены Власовны, и когда та возникла на пороге в своем изумрудном халате, весело затараторила, заглушая в душе страх быть изгнанной вместе со своими волшебными дарами.

– Матрена Власовна, простите, не гоните, хочу отметить с вами день первой зарплаты, вы у меня здесь самый близкий человек, вот принесла выпить и закусить, одной-то скучно.

– Эк событие – первая зарплата. Какая там у тебя зарплата? Курице в кормушку.

– Нет, премию дали за то, что книжки разбирала, обустраивала библиотеку. Давайте отметим.

– Ну входи, – не очень охотно разрешила Матрена. – Давай на кухню.

Когда Ирина выложила на стол свои приношения, Матрена аж руками всплеснула:

– Мать честная! Да для такой кормежки кухня не подходит. Давай-ка в зале накроем.

«Зал» оказался просторным, метров тридцать, не меньше, с дверкой, ведущей во вторую комнату, по-видимому, спальню. Мебели было немного, но вся добротная, хоть и старая, и комната – «зал» – походила на городскую, даже ковер на полу был настоящим, а не какие-нибудь домотканые половики. Общий вид «зала» портило некое сооружение в одном из его углов, слегка напоминающее примерочную кабину в магазине готовой одежды. Сооружение состояло из палки, прибитой к стене довольно близко к потолку, и второй палки, перпендикулярно первой прибитой к другой стене. Занавеска на кольцах плотно окружала выгородку с двух сторон. Внутри закрытого пространства что-то шевелилось и поскрипывало. «Что у нее там? – подумала Ирина. – Может, муж?» С мужем Матрена Ирину не знакомила, всего несколько раз она замечала его во дворе: высокий старик с постоянно опущенной головой и поникшими плечами носил воду, дрова или что-то мастерил в глубине двора.

Матрена захлопотала у стола, накрыла клеенкой, выложила принесенные дары на тарелки, сбегала на кухню: «Вот картошечка, еще не остыла» – потом поставила приборы: две тарелки, две рюмки и две вилки.

– Ну садись, красавица, коли сегодня у нас праздник советского культурного работника. Выпьем и закусим.

В тот же миг занавеска в углу качнулась, снизу показались голые ноги в старых солдатских галифе, створки занавески поехали на своих кольцах в стороны, и взорам предстал сидящий на железной койке старик, улыбающийся робко и беззубо.

– Привет честной компании. Федор Пахомыч, прошу любить и жаловать, – прошамкал он. – К столу-то можно?

– Конечно, – смущенно сказала Ирина. – Садитесь, садитесь, пожалуйста.

Старик приподнялся на койке, заскрипели пружины.

– Сидеть! – тихо, но грозно произнесла Матрена, не поворачивая головы. – Ишь ты, любить его и жаловать. Я те пожалую. Ну давай, Иринка, выпьем по маленькой.

Ирина от растерянности опрокинула в рот почти полную стопку незнакомого ей прежде зелья и даже не почувствовала, только судорожно сглотнула и замерла.

– Ты закусывай, закусывай. Вон огурчики какие махонькие, и созреть не дали, не пожалели, зато закуску господскую накрутили. Давай опять выпьем за нашу власть дорогую, что нас таким харчом потчует, – Матрена еще раз смачно выпила.

– Хоть стопочку поднеси, – попросил голос из угла.

– Я те счас поднесу стопочку с крысиным ядком, ты дождешься. Лег и лежи и занавесь закрой. Слыхал?

– Он болен? – шепотом спросила Ирина.

– Как же, болен он! Здоров, как конь, на нем воду возить.

– Тогда почему же?.. – начала Ирина.

– Дай хоть рыбки кусочек, – проныл старик.

– Я те что сказала? Закрой занавесь и лежи. А то, гляди, встану, помогу тебе.

Старик убрал ноги, задернул занавеску и завозился, укладываясь. Ирина сидела, открыв рот, и испуганно смотрела на бабу Матрену, уже немного захмелевшую, румяную, но вполне миролюбивую с виду.

– Ты не обращай внимания, – сказала Матрена. – Ему за моим столом делать нечего, убивец он. Мамку мою порешил, ирод.

– Врешь, – подал голос старик. – Она сама померла, ведьма твоя.

– Сама? А кровищи сколько было? А чего тебе участковый говорил? Тебе, девонька, в деревне, небось, уже насплетничали, наболтали про нас?