Читать книгу "Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис"

Кроме того, особенно в случае принудительного применения, нынешняя геоэкономика как будто сбивает с толку западные правительства, замедляя их способность реагировать. Европа и Япония, ближайшие партнеры Америки в сфере национальной безопасности, столкнулись с образчиками использования откровенно принудительных геоэкономических методов. Но в обоих случаях эти союзники США нашли возможность дать относительно эффективный и единый ответ – будь то на экономический шантаж Украины Россией или на тактику экономического принуждения со стороны Китая на Дальнем Востоке, включая Японию. Напряженность в отношениях между США и ЕС вследствие кажущейся неспособности дать согласованный коллективный геоэкономический ответ между тем негативно сказалась на отношениях Америки и Европы, обнажив противоречия (едва ли не экзистенциальные) в оценке того, какая внешняя политика ЕС покажется реалистичной Вашингтону[128].

Способ 3

Некоторые государства начинают применять геоэкономические инструменты, и это может изменить не только природу дипломатии, но и ситуацию на рынках.

В 2008 году базирующийся в Южной Африке «Стэндард банк» продал 20 процентов своих акций государственному Промышленному и коммерческому банку Китая (ПКБК), рассчитывая тем самым оптимизировать глобальные операции и переориентироваться на Африку благодаря расширению сотрудничества[129]. Но результаты сделки оказались противоположными ожиданиям. Помимо ущерба деловой репутации, вследствие мошеннических действий ПКБК с китайскими товарами, убытки «Стэндард банка» в 2010 году достигли 114,3 миллиона долларов[130]. Отвечая несколько лет спустя на вопрос, почему сделка не оправдала ожиданий, Мартин Дэвис из «Фронтир эдвайзори», исследовательского центра в Йоханнесбурге, объяснил, что для регионов (наподобие Африки), где преобладают сделки с активным участием государств, коммерческое взаимодействие без дипломатического согласования может быть фатальным[131]. По мере того как государства все увереннее обозначают свое присутствие на рынках, дискуссии, прежде не выходившие за пределы корпоративных конференц-залов, переносятся в помещения для дипломатических переговоров, и в итоге частные (причем нередко западные) компании несут потери.

Крупные сделки больше не проводятся исключительно по деловым критериям. Если вспомнить, например, закупку Китаем бразильских самолетов «Эмбраер», можно предположить, что любое, сколь угодно выгодное предложение от компании «Боинг» или «Эйрбас» не помешало бы стремлению китайских лидеров ознаменовать этой сделкой визит президента Бразилии и укрепление связей между двумя странами БРИКС. Другой пример: Аргентина и Китай несколько лет назад затеяли спор, который начался с решения Аргентины ввести новые налоги на товары с низкой добавленной стоимостью; этот шаг широко трактовался как направленный против Китая. Спор быстро перерос в конфликт, поскольку Пекин отреагировал запретом на импорт аргентинской говядины из-за якобы опасности заражения некой болезнью. В итоге Аргентина уступила первой, отменив новые налоги. Но пока Аргентина не заключила ряд контрактов с китайскими государственными предприятиями, в том числе на реализацию крупного проекта в области железнодорожного строительства, Китай сохранял эмбарго на поставки аргентинской говядины по соображениям «общественной безопасности»[132]. Поскольку целью аргентинских чиновников, заключавших эти контракты, было «умаслить» Китай, а не добиться максимально выгодного экономического результата, итоговые сделки больше диктовались принудительным мерами, чем рыночной логикой, и потому контракты достались нескольким «избранным» фирмам.

Выступая участниками сделок, государства демонстрируют готовность использовать инструменты, которые можно назвать сугубо суверенными: это ложные налоговые платежи, принудительно учреждаемые совместные предприятия, полицейские рейды, государственные секреты и даже лишение свободы. В 2007 году фонд «Эрмитаж капитал» (крупнейший в России фонд прямых инвестиций с значительным присутствием на мировых рынках) выплатил более 230 миллионов долларов по сфабрикованным налоговым недоимкам[133]. Менее года спустя нефтяная транснациональная корпорация «Бритиш петролеум» лишилась более 1 миллиарда долларов, когда совместному предприятию «ТНК-БП», где «БП» выступала партнером, пригрозили отобрать лицензию на гигантское Ковыктинское месторождение в Восточной Сибири; «БП» пришлось продать контрольный пакет акций (около 63 процентов) государственной российской компании «Газпром»[134]. Другая контролируемая государством компания, «Роснефть», сообщила в октябре 2012 года, что приобрела все активы компании «ТНК-БП» за 61 миллиард долларов, выплаченных государству; аналитики характеризовали эту сделку как не имеющую никакой экономической логики. Экономист Андерс Аслунд сказал: «Сильнее всего заботит то, что „ТНК-БП“, хорошо управляемая и успешная нефтяная компания, может быть национализирована по простой причине внутрикремлевских интриг»[135].