Читать книгу "Двойной бренди, я сегодня гуляю - Мария Елифёрова"

Флендерс замер, настороженный его интонацией. То, что Мэлори был не в духе, угадывалось дистанционно. Перепадов настроения шеф скрывать не умел и не считал нужным. На экране зависла неоконченная трёхмерная карта раскопок в квадрате «сигма-семнадцать». Флендерс исполнительно улыбнулся и показал взглядом на карту, как бы спрашивая позволения продолжить работу.

– Интересная картина получается, – невпопад проговорил Мэлори, не глядя на карту. Флендерс кивнул со сдержанным облегчением: начало разговора, как-никак, было нормальным.

– Да, чрезвычайно интересная. Во-первых, захоронения носят упорядоченный характер – теперь это видно отчётливо. Во-вторых, они все находятся в слое довольно узкого периода. Если бы мы только знали точную скорость отложения почв на Марсе в ту эпоху…

– Не в этом дело, – сказал Мэлори. – Джеффри, мне бы хотелось вас спросить… – он склонился к Флендерсу. – Что вы думаете о Лаи?

Что там такое у него на уме, беспокойно подумал Флендерс. Мэлори не отличался изощрённостью в способах вытягивания информации, но именно его топорная неумелость чаще всего оказывалась эффективной. Пытаясь уклониться от подобных вопросов, оказываешься ещё уязвимее, чем если бы на них отвечал.

– В каком смысле?

– Ну, ваше мнение о нём. У вас ведь сложилось какое-то впечатление?

– Впечатление? – деревянным голосом переспросил Флендерс, переводя взгляд с Мэлори обратно на экран. – Хорошее впечатление.

Спиной ощущая молчаливое нетерпение начальника экспедиции (и чего он прицепился, старый вирус?), он поспешил добавить:

– Парень подкованный. Прекрасно владеет материалом. Очень добросовестный, не побоюсь даже сказать – энтузиаст.

Энтузиастов мне ещё не хватало, подумал Мэлори. Впрочем, это и без твоих откровений ясно, любезный Джеф. Не коси под дурачка, давай конкретнее.

– А конкретнее?

– Ну, что я могу сказать? – проговорил Флендерс, пытаясь сосредоточиться на чертеже. Взгляд отводит, подумал Мэлори. Что за манера – не смотреть в глаза. – Археолог по призванию. Влюблён в профессию. Очень целеустремлённый; видно, что прилетел работать, а не ерундой заниматься.

Будто ты сам ею в жизни не занимался, подумал Мэлори. Как говорится, все делают это; и незачем воображать себя в белых одеждах. Сам он начинал – двадцать с лишним лет назад в Чили – с кое-как подготовленного отчёта, в котором была выдумана половина данных, а стратиграфия взята с потолка. (Артефакты были подлинными, но происходили вовсе не из раскопа – они были скуплены за бесценок у местных жителей). Тогда ему пришлось пойти на это, чтобы совладать с превышением бюджета. Иначе бы кто дал ему следующий открытый лист? Молодому специалисту трудно заслужить доверие; а ведь он, в отличие от некоторых, не тратил деньги на вечеринки с барбекю и не клал их себе в карман. Он ни цента себе не присвоил. Разве его вина, что он промахнулся с выбором места раскопок и что наёмные рабочие запросили гораздо дороже, чем он рассчитывал? Всё обошлось. Позднее он научился избавляться от лишней траты нервов более тонкими средствами. Например, при находке артефакта уже известного типа копировать и вставлять в отчёт описания из публикаций предшественников. Описания таких банальных находок, как пряслица, наконечники стрел или детали раннеиндустриальной техники, никто не проверял «Антиплагиатом», а экономия сил была существенной. Всё равно эта пресловутая влюблённость в профессию никого не интересует. Куда нужнее знание техники безопасности и Археологической конвенции ООН. Нечего колоть всем глаза своим чистоплюйством.

– Ясно, – обронил Мэлори, хотя ему по-прежнему было ясно далеко не всё. Краем глаза он заметил появившуюся Эрику и ретировался, оставив Флендерса в недоумении.

Вернувшись к себе в кабинет, он залпом выпил остывший чай и задумался. Беседа с Флендерсом по информационной ценности была почти нулевой; но она вытянула из подсознания Мэлори кое-что, в чём он раньше себе не признавался. В его представлениях о пребывании Лаи на станции тому отводилась роль туриста – докучающего команде своим праздным любопытством и требующего развлечений. О том, что приезжий может всерьёз вмешиваться в работу экспедиции, он как-то не задумывался. Раньше Мэлори не приходилось сталкиваться с научными знаменитостями барнардского происхождения. Подсознательно он ожидал, что учёный с межпланетным признанием, тем более носящий земное имя, будет до некоторой степени похож на землян – пусть даже и карикатурно, как Миай Фоо. Но Лаи – улыбчивый, изящный, стриженый – был таким полным воплощением всего барнардского, что даже его совершенно не барнардское владение собой и английским лишь подчёркивало его инопланетность.

Тем необъяснимее его влияние на команду. Барнардцы – понятно, но наши-то с чего так к нему липнут? Надо видеть, как у них загораются глаза, стоит ему вступить в разговор или помочь кому-то с каким-то рутинным делом.

Вполне возможно, пришло в голову Мэлори, здесь высовывает нос старое посконное суеверие. Удачи экспедиции начались с приезда Лаи, вот ребята и ставят подсознательно своё везение ему в заслугу. Рассматривают его как талисман. Что ж, Мэлори не против тотемов; лишь бы тотемное животное знало своё место.

Доведя эту мысль до конца, он почти успокоился. Он проверил выход в библиотечные ресурсы Марнета. Подключение наконец наладили. Мэлори выбрал ссылку «Предполагаемые изотопные датировки разрушения марсианских городов и скорость отложения почв на Марсе» и погрузился в чтение.

– Носорог исстрадался, – сказал Коннолли. – Ходит вокруг Вика и ищет, в какое место его боднуть.

Дело происходило вечером, в комнате отдыха. Кроме него, там были только Лика, Флендерс и Лагранж. В углу в кресле развалился Фоо, но он не принимал участия в разговоре – заткнув уши наушниками, он с видом полного блаженства крутил на видеоплеере какой-то устрашающий вестерн древних времён, где по экрану носился Гойко Митич в нейлоновом парике.

– Ты думаешь? – тревожно спросил Флендерс. – Я обратил внимание, что он ведёт себя с ним как-то натянуто, но, по-моему…

– По-твоему, он спит и видит, как бы выпить с ним на брудершафт? – перебил Коннолли. – Джеф, я знаю Носорога. Я учился у него, когда был студентом, хотя он меня вряд ли помнит. Но я-то его помню. И если ему кто-то пришёлся не по душе, то это по-научному называется «холодная война».

– Пока ещё не война, – поправила Лика. – Пока Мэлори изучает его – силится понять, что он такое.

У Флендерса по спине пробежали неприятные крысиные лапки. Лучше пока молчать об их разговоре, решил он. Он надеялся, что не сказал тогда ничего лишнего.

– На какую мозоль он ему наступил? – вслух сказал он. – Классный профессионал, человек замечательный, а Мэлори почему-то смотрит на него, как на взрывное устройство.

– Именно поэтому, – сказал Лагранж с каким-то сожалением в голосе. – Неужели не понятно?

– Потому, что он профессионал? – спросила Лика. Лагранж массировал себе кисти рук, с хрустом разминая узловатые пальцы.