Читать книгу "Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер"

На вид эти парни производили вполне приличное впечатление: половина в замшевых рубахах, некоторые в полинялых синих армейских мундирах, все до единого на хороших конях и вооружены до зубов винтовками и револьверами. Заводилой среди них был подвижный, крепко сбитый ольстерец с рыжеватыми бачками и мягким, бархатистым выговором. Представился он мне как Грэттен Ньюджент-Хэр, «через дефис, сэр; это мелочь, понимаю, но я привык к ней». На рукаве у него виднелось темное пятно на месте содранных шевронов, а слезая с лошади, он напоминал тюленя, соскальзывающего со скалы. «Джентльмен – солдат, – решил я, – выходец из мелких ирландских джентри: сельская школа, был вхож в Дублинский замок[54], как пить дать, но деньжат на офицерский патент не нашлось. Весьма приятный, славный парень с ленивой улыбкой и длинным носом».

– Ты был с Керни, обращаюсь я к нему. – А до этого?

– Десятый гусарский, – отвечает он.

– Цепочечный десятый![55] – не сдержался я.

Его сонные глаза распахнулись. Уж этот мой дурацкий язык!

– Ну да. А вы, как говорят, джентльмен из флотских, мистер Комбер? То есть, пардон, я хотел сказать, капитан. – Ирландец дружелюбно кивнул. – Знаете, глядя на ваши бакенбарды, я уже решил, что вы тоже из кавалерии. Да, видать, ошибся.

Я насторожился – глаз у парня оказался острый. Меньше всего мне хотелось встретить старого знакомого из английской армии. Впрочем, Десятый гусарский мне был известен разве что по имени, и это успокаивало.

– И как далеко на запад вы зашли с Керни? – спрашиваю.

– До реки Хила… это за Санта-Фе, знаете? Так что для меня те края не в новинку. Но вы, насколько понимаю, идете до самой Калифорнии, причем с леди. – Он бросил взгляд мне за спину, посмотрев, как Сьюзи загоняет своих подопечных в фургоны, и ухмыльнулся. – Чтоб мне лопнуть, милашки хороши, как молодые крольчихи на лугу, честное слово!

– Такими они и должны оставаться, мистер Ньюджент-Хэр…

– Зовите меня Грэттен, – сказал он, похлопав мустанга по морде. – Я буду двигаться по дороге перед вами, мистер Комбер. Как понимаю, вы хотели сказать, что через несколько недель мои парни могут разгорячиться, и тогда эти очаровательные юные девицы – простите за выражение, сэр, – окажутся в опасности? Не стоит, сэр, не стоит. Они тут в такой же безопасности, как в академии Святой Урсулы. – Ирландец нахлобучил шляпу, лицо его сделалось серьезным. – Поверьте, сэр, кабы я не знал, как управляться с этими подонками, разве был бы здесь?

Самоуверенный тип, решил я, но, видимо, не без оснований – армия не прошла для него бесследно. Я напомнил ему, что военная дисциплина – это одно, а тут мы имеем дело с гражданскими, да еще в прериях.

Грэттен весело рассмеялся.

– К черту военную дисциплину, – говорит. – Тут все просто, как горох лущить: если кто-то из этих ребят осмелится хоть пальцем тронуть одну из ваших девиц, я проломлю ему башку. А теперь, сэр, какие будут распоряжения? Что скажете против такого порядка: один впереди, один – в арьергарде, двое по флангам, а сам я на подхвате? Если вас устраивает… Вы сами поведете караван? Отлично…

Не будь его нос таким длинным, а улыбка – такой открытой, иметь дело с ним было бы одно удовольствие. Впрочем, дело свое он знал и хорошо получал за это. В конце концов, даже будучи капитаном каравана, я вполне мог преспокойно дремать в фургоне большую часть путешествия.

Тем не менее в великий момент отправления я был в седле, при полном кожаном параде, любо-дорого поглядеть. Бок о бок с Вуттоном, я прокладывал путь по направлению к лесу, за нами громыхал дилижанс со Сьюзи, обмахивающейся веером с видом Клеопатры; за ней примостились ее черномазая служанка и повар, а затем, в окружении парней Ньюджент-Хэра, следовали восемь могучих сухопутных шхун. Их пологи были скатаны, как паруса на реях, шлюхи восседали парами, ослепляя взор. Замыкали караван мулы под присмотром пары мексиканских саванеро. Трехсотфунтовые вьюки казались неправдоподобно высокими и опасно раскачивались. Колея была ухабистая, и фургоны то и дело подпрыгивали под охи и визг девушек, но я приметил, что охранники, которым могла прийти в голову идея предложить свои галантные услуги, едва удостаивают красоток взглядом. Видимо, у Грэттена слова и впрямь не расходятся с делом.

Миновав лес, мы оказались собственно в прерии, сплошь покрытой яркими цветами начала лета, и я галопом взлетел на небольшой холм, чтобы обозреть окрестности. Как сейчас помню этот миг: позади рощица, за которой поднимаются дымки Вестпорта; направо и налево, насколько хватает глаза, простирается бескрайняя равнина, утыканная кое-где очажками деревьев и кустарников; трава мягко колышется от ветра, а по бездонному небу проплывают пушистые облачка. Внизу по дороге ползут фургоны, колея убегает прямо за далекий горизонт, на краю которого еще можно различить повозки вышедшего перед нами каравана. Душа моя прямо пела – не знаю почему, но в этот момент я чувствовал себя свободным, исполненным радости и надежды. Такого прекрасного настроения у меня в жизни не было. Полагаю, эти ощущения знакомы тому, кто отправлялся в путь на Запад: ты оживлен, понимаешь, что оставляешь позади старый, поганый мир, а впереди нечто удивительное только и ждет, когда ты придешь и возьмешь его. Я вот размышляю сейчас: можно ли пережить такое чувство вновь, или оно приходит лишь однажды, когда ты молод и не задумываешься о разных плохих вещах, которые могут подстерегать тебя по дороге?

Поскольку начало пути, скажу вам, это иллюзия. Словно во сне, пролетают те первые десять дней, пока мы, неспешно катясь по прерии, движемся от привала к привалу к Роще Совета – великому месту сбора, где небольшие караваны, подобные нашему, собираются в большой обоз, готовясь двинуться в длительный перегон к горам. М-да, я употребил настоящее время, словно все происходит прямо сейчас. Ну, слава богу, это не так.

Но скоро все приедается. Единственное достойное упоминания событие произошло на третий день, когда мы достигли небольшого ручья и рощицы, где скопилась целая прорва фургонов. Там тропа разделялась – наш путь вел на юго-запад, в то время как северное ответвление уходило к реке Канзас, потом к Норт-Платт и далее к Орегону. Когда мы разбили лагерь среди других «калифорнийцев», «орегонцы» уже отчаливали, и поэтому весь лагерь шумел, пел и балагурил, провожая их.

Серьезные ребята были эти «орегонцы» – по большей части фермеры, намеревавшиеся заняться честным хозяйством, не то что наши бездельники-«калифорнийцы», спешащие на золотые прииски. Мы представляли собой настоящий сброд, тогда как там были исключительно трезвые мужчины и серьезные женщины; все имущество аккуратно уложено – не увидишь ни болтающейся веревки, ни бесхозного котелка, детки молча сидят у заднего борта. Над головным фургоном развевался американский флаг, а капитаном каравана у них был бородатый детина в сюртуке с фалдами.