Читать книгу "Мятежный лорд - Виктория Балашова"

В итоге в среду двадцать пятого сентября особняк Лафранчи и дом через реку опустели.

– Я прощаюсь с этим местом, – Джордж склонил голову. – Здесь мы встречались с Перси, отсюда начался его последний путь. – Он быстро пошел к экипажу, дав сигнал слугам двигаться вслед за двумя головными повозками.

В душе было пусто. Доселе Джордж и не подозревал, как его вымотали переезды по Италии. Венеция, Равенна, Пиза, а теперь и Генуя – прекрасные палаццо, в которых он жил, мелькали перед уставшим взором.

– На днях, – обратился Джордж к Терезе, сидевшей напротив, – я видел отражение Перси в зеркале, – он потрепал собак, улегшихся у их ног и не обращавших ни малейшего внимания на тряску, – экипаж ехал по булыжной мостовой, переваливаясь, как старуха, из стороны в сторону.

– Синьора Шелли в зеркале? – переспросила Тереза.

– Именно! Обычно его тень мелькала то здесь, то там. И скорее я ощущал присутствие Перси, но толком разглядеть не мог. А вчера в зеркале вдруг заметил его отражение. Лицо было очень четко видно. Я хотел обернуться, но Перси отрицательно покачал головой. Он прошептал еле слышно: «Уезжайте отсюда!» и добавил: «Генуя станет тебе последним пристанищем». Я не удержался и повернулся – пусто, потом снова посмотрел в зеркало – Перси исчез… – Джордж выглядел растерянным, будто искренне верил, что вновь увидит отражение друга.

Тереза захлопала длинными ресницами:

– Последнее пристанище?

– Да, так и сказал. Мне следует ехать в Грецию, – сделал Джордж странный вывод и оставшийся до Лукки путь молча смотрел в окно экипажа, задумчиво и печально.

В Лукке стало чуть веселее: к «каравану» присоединились шумные Пьетро и Руджеро Гамба. Они были рады наконец покинуть город, который хоть по красоте и дерзал сравниться с Флоренцией, но принимал их негостеприимно, в любой момент готовый выпроводить вон. Сначала отец и сын сели в экипаж к Джорджу, но места там оставалось крайне мало: на полу разлеглись два здоровых ньюфаундленда, возле Терезы примостилась мартышка. Поэтому, быстро пересказав новости, Гамба пересели в полупустой экипаж, идущий следом.

Ближе к Леричи Байрон почувствовал себя плохо. Он предсказывал приближающийся приступ лихорадки, видимо, спровоцированный сырой погодой, стоявшей в последние дни в Пизе.

– Придется задержаться в Леричи, дорогая, – объявил он Терезе. – Я не вынесу даже короткого путешествия по морю, – говорил Джордж раздраженно, с трудом пытаясь оставаться вежливым.

Дорога окончательно вымотала Джорджа, и при встрече с Трелони и Хантом он сразу объявил, что направляется в гостиницу. Вещи тем не менее под руководством Эдварда и Пьетро начали потихоньку грузить на «Боливар». О вечерней прогулке верхом не могло идти и речи, поэтому вечером Трелони пришел к Байрону на ужин поговорить и обсудить новости.

– Пришло первое письмо от Клер, – сообщил Эдвард. – Вена ей не нравится.

– Я не удивлен, – фыркнул Джордж. – Австрия после Италии? Неужели она ожидала чего-то другого? Англичане там всегда будут считаться шпионами, а после Италии их архитектура, привычки, образ жизни будут казаться нам ужасающими, отвратительными и достойными лишь порицания, – Байрону сейчас не нравилось все и вся. – Впрочем, мой друг, меня судьба вашей возлюбленной не сильно волнует. Уж простите.

Трелони не обижался – он привык к выпадам Джорджа, направленным против Клер, и постарался сменить тему:

– Как вы проводили без меня время в Пизе? Случалось ли что-нибудь интересное?

– Смотря что понимать под интересным, дорогой Трелони. На мой взгляд, последним интересным событием стала смерть Уильямса и Шелли, – Байрон скривился. – Трагедия, но она хоть как-то разнообразила наши дни. Не хмурьтесь! Вы знаете, как я был привязан к Перси. Я тут рассказывал графине – он мне привиделся в зеркале.

– Отражение мертвого? Вы четко видели его лицо?

– О, яснее некуда! Он даже успел сказать, что Генуя будет моим последним пристанищем, – Джордж взял бутылку с джином. – Вы ешьте, мой дорогой друг, ешьте. Моему желудку показано есть поменьше, а пить побольше. Именно этого живительного напитка, а не вина. Джин лечит все желудочные проблемы лучше, чем клизма, которую мне тут пытались жестоко, но безуспешно ставить. Итальянские врачи – сущие дьяволы во плоти, поверьте! Лучше здесь не болеть. Я взял книгу по медицине – ту, что присылал Меррей из Англии. Согласно первому же предписанию заварил какие-то снадобья. Лечусь и надеюсь скоро встать на ноги.

– Плохой знак – ваше видение в зеркале! – заключил Трелони. – Видеть мертвеца в зеркале – дурнее не придумаешь! – он тоже плеснул себе джина. – С зеркалами вообще лучше не связываться. У нас поговаривали, в зазеркалье идет своя жизнь: попадешь туда – не выберешься. Придет кто-то оттуда – тоже плохо, зовет он тебя к себе. Один офицер попал в зазеркалье и умудрился прийти обратно. Так что хорошего? Вернулся седым и с помутненным рассудком. Бредил. Толком ничего от него не узнали.

Джордж кивнул.

– В Пизе ко мне приходил грек. Думаю, по весне ехать в Грецию. Я владею греческим, я люблю эту страну. В Генуе ничего не изменится: так же буду влачить существование, не наполненное высоким смыслом. Точнее, никаким смыслом не наполненное, пустое, гадкое существование…

– Я последую за вами, лорд Байрон! – пылко объявил Трелони. – Мне здесь без вас делать нечего! Клер меня отвергает, и я буду счастлив погибнуть во славу свободной Греции, не имея лучшей альтернативы! Выздоравливайте и рассчитывайте на меня! – заключил он.

* * *

Через четыре дня Байрон пошел на поправку. Точнее, ему стало чуть лучше, но оставаться в Леричи не хотелось более ни мгновения: воспоминания изводили его, повсюду мерещилась тень Шелли, и хотелось оказаться в таком месте, где ничего бы о нем так ярко не напоминало. «Боливар» был полностью готов к отплытию. На байроновский зверинец бегала поглазеть местная детвора, а слуги, без дела шатавшиеся по городу, пугали зазевавшихся прохожих…

Со вздохом облегчения в конце сентября Джордж взошел на палубу. Впереди его ожидало два коротких отрезка пути: по морю до Сестри, затем по суше до Генуи. Тереза старалась поднять Джорджу настроение, и ей это порой удавалось. Грецию Байрон старался в ее присутствии не обсуждать: тут уж настроение портилось у самой графини. Более всего Джорджа пугала настойчивость, с которой Тереза стремилась ехать в Грецию вместе с ним. Слова «женщине не место на войне» не действовали на нее.

– Она, дорогой Трелони, представляет себе войну как веселое и немного опасное приключение, на манер того, что случилось в Равенне. Мне несколько иначе видится ситуация, но переубедить графиню невозможно. Остается бежать. А как бежать, если Пьетро собирается меня сопровождать?

– Брат графини? – задал глупый вопрос Трелони, и так прекрасно понимая, о ком идет речь.

– Ну да. Подбирается прекрасная компания. Вы не находите, мой друг? Пресная жизнь, хоть и проводимая возле прекрасной дамы, стала мне порядком надоедать, – Джордж положил в рот кусочек холодной рыбы. А пил он на корабле простое домашнее вино, которым запаслись матросы.