Читать книгу "Проклятое наследство - Татьяна Корсакова"

– Возьмите. – На сей раз он протянул ей носовой платок, с виду чистый.

– Зачем?

– Ваше лицо… – Он снова усмехался. – Скажем так, ваше лицо далеко от совершенства.

Кто бы говорил! Впрочем, нет, зачем себе-то врать? Клим Туманов был красив чертовской во всех смыслах красотой. И синими глазами, и пепельного цвета волосами, и высокими скулами, и решительным подбородком. Вот только не было в этой красоте самого главного – души. Веяло от нее холодом едва ли не большим, чем тот, что вгрызался сейчас Анне в кости.

– У вас грязь на щеках и подбородке. Нам-то с Михаилом Евсеевичем все равно, а вот обыватели могут и не понять. Ну так что, возьмете? Или если хотите, я могу сам…

– Не хочу! – Анна взяла, почти вырвала платок, принялась тереть сначала щеки, потом подбородок, а затем и лоб, на всякий случай. – Сама как-нибудь. Михаил, посмотрите, теперь все ли в порядке?

Миша посмотрел, даже щеки коснулся, а потом забрал носовой платок из дрожащих Аниных пальцев, вытер остатки грязи. А ведь мог бы и раньше, чтобы она не сидела тут чумазым пугалом. Или не разглядел? Конечно, не разглядел! В экипаже темно, да и близорукость у него.

– Вот теперь ты настоящая красавица, – сказал он, возвращая платок Туманову.

– Ну, скажем, красавицей вам, Анна Федоровна, никогда не стать, – от грязного платка Туманов отказался небрежным взмахом руки, – но на нормальную женщину вы уже начинаете походить.

Может быть, стоит наплевать на поезд и на планы? Может быть, нужно ударить этого самонадеянного негодяя? Да не пощечину ему отвесить, а врезать кулаком в глаз от души, так, как учили ее Венька и дядька Трофим. Учили втайне от Ксюши и тети Насти, потому как те бы ни за что не одобрили подобные забавы. А дядька Трофим забавой свои уроки не считал, он полагал, что девица, пусть бы даже и голубых кровей, должна уметь за себя постоять. А то мало ли что может случиться… Что именно может случиться с девицей голубых кровей, он никогда не говорил, но сейчас Анна, кажется, начинала понимать, что именно. С девицей голубых кровей может случиться страшное – встреча с темной стороной жизни в лице Клима Туманова.

Ударила бы! Непременно ударила, если бы не Миша. Иногда Анне казалось, что в сложившейся ситуации именно он чувствует себя неловко и отвратительно. У него ведь совершенно особенная, тонкая душевная организация. И он не приучен к подобному хамскому обращению. Сама она тоже не приучена, но, случись что, постоять за себя сумеет. Наверное…

– Вы не правы, Клим Андреевич! – сказал Миша одновременно возмущенно и страстно. – Анна Федоровна очень красива.

– Это в вас сейчас кто-то другой говорит. – От Мишиных возражений Клим Туманов отмахнулся так же, как до этого от грязного носового платка. – Возможно, ваша неопытность. А я на своем веку красавиц повидал немало, так что могу судить…

– Не можете! – вспылил Миша и даже попытался встать со скамьи, но стукнулся макушкой о потолок. – Ничего-то вы, сударь, не понимаете!

– Миша, успокойся. – Анна сжала его холодную ладонь, а потом поцеловала в щеку. Назло сидящему напротив негодяю. – Господин Туманов не плохой человек, он просто дурно воспитан.

– А вы неблагодарны, миледи. – Он нисколько не обиделся, наоборот, кажется, развеселился. – Я уже начинаю жалеть, что пришел к вам на помощь. Мне бы стоило высадить вас прямо сейчас же, но, боюсь, я все-таки не так дурно воспитан, как вам думается. Я не бросаю женщин в беде.

– Совсем недавно едва не бросили.

– Едва не считается. К тому же я подумал, что вы обычная деревенская девка, не нуждающаяся в моей помощи.

Вот она и согрелась! Оказывается, злость греет не хуже шерстяного пальто. Но и пальто отдавать Анна не станет, мало радости в том, чтобы сидеть остаток пути на мокрой лавке. Она просто перестанет разговаривать с этим человеком. Разговаривать ее точно никто не заставит!

Он и не попытался, усмехнулся только многозначительно, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, а потом и вовсе уснул. И проспал до самого вокзала, а проснувшись, лишь холодно кивнул в ответ на неловкие попытки Миши поблагодарить за помощь. И от собственного пальто отказался.

– Оставьте себе, миледи, – сказал этаким снисходительным тоном. – Я не люблю, когда от моих вещей пахнет дамскими духами.

Да не пользовалась она никакими духами! Если только душистым мылом, да и то так давно, что уже успела об этом позабыть.

Ни оскорбиться, ни отреагировать должным образом на этакое хамство Анна не успела, ее опередил Миша. Он ударил Туманова резко, без предупреждения, попал кулаком в челюсть, а потом прошептал срывающимся голосом:

– Сударь, я терпел ваши выходки слишком долго, но вы перешли последнюю черту. Немедленно извинитесь перед дамой!

Наверное, впервые за весь этот долгий и нелегкий день Анна испугалась, но не за себя, а за Мишу. Теперь уже она схватила его за руку, пытаясь оттащить от Туманова, увести прочь. А Туманов, кажется, ничего подобного не ожидал. Затянутой в перчатку рукой он коснулся разбитой в кровь губы, с недоумением посмотрел на Мишу, а потом неожиданно сказал:

– Вы совершенно правы, Михаил Евсеевич.

– Извинитесь! – Миша рвался в бой, удержать его было все тяжелее. – Немедленно!

– Миледи, – Туманов перевел взгляд на Анну, – прошу прощения! – Он даже поклонился, вот только поклон вышел неискренний, шутовской.

Она ничего не ответила, просто не нашлась что сказать стоящему напротив мужчине, поэтому обратилась к Мише:

– Нам пора. Поезд, наверное, уже подали.

Пальто, ставшее вдруг в десять раз тяжелее, воняющее уже не мокрой шерстью, а псиной, Анна оставлять себе, разумеется, не стала. Но и выбросить добротную вещь у нее не поднялась рука. Пальто пришлось почти впору стоящему у входа на перрон нищему. Пусть хоть кто-нибудь порадуется такому подарку…

* * *

Миша злился, Анна видела, как ходят под его кожей желваки, как вздулась вена на виске, видела и не узнавала в этом разъяренном мужчине своего тихого, интеллигентного Мишу. Он за нее заступился, не побоялся ударить Туманова, унизил публично. А такие, как Туманов, публичные унижения не прощают. Анне казалось, что они вообще ничего не прощают. И в том, что он отступился и даже попросил прощения, ей виделось настоящее чудо. Кроме того, она испытывала облегчение от того, что не случился скандал. Не хотелось ей быть причиной скандала, как не хотелось, чтобы из-за нее пострадал Миша. И все-таки как хорошо, что, несмотря на свою интеллигентность, он оказался вот таким отчаянно-решительным, что не побоялся вступиться за ее честь! Кто бы еще вступился? Дядя Витя, Трофим и Венька вступились бы непременно, но нет их больше в ее жизни, она сама так решила. А Миша есть, и теперь он единственный ее защитник, и только что доказал, что выбор она сделала правильный.

На поезд они не опоздали, но в вагон входили едва ли не последними. Миша проводил Анну в ее купе, помог пристроить еще влажные после недавней грозы чемоданы, спросил участливо: