Читать книгу "У каждого свой путь в Харад - Анна Р. Хан"

– Держи их! – донесся до нее крик Халкида.

«Ой, мамочка!» – От страха Гали пришпорила и без того несущегося во весь опор жеребца.

Они ворвались в городские кварталы, как по велению чьей-то необузданной сумасшедшей воли, почти светящийся в лунных лучах конь в ночи казался мистическим. Призрак с развевающейся гривой и маленькая всадница с блестящими, словно звезды в волосах, каменьями – будто застывшими навечно каплями росы. От их стремительной скачки раскачивались вывески над входами лавок, просыпались в испуге за слепыми ставнями окон горожане.

Безмолвие окружившей Гали темноты, где есть только она и бешеная скачка, разорвало обрушившееся на нее с неба хлопанье крыльев. Что-то большое. Что-то страшное. Девушка инстинктивно еще больше прижалась к гриве, и в первой своей атаке костяные когти смогли только царапнуть по ее платью, даже не задев корсета, вырывая из бархата тонкие зеленые полоски. Обезумев от страха, княжна стала хлестать кнутом за своей спиной, попадая по себе, лошади и неизвестному врагу.

– Вррешшшь! Не уйдешшшь! – Вторая атака с неба оказалась более удачной. Гали почувствовала, как в ее плечи, сначала протыкая ткань, потом кожу, впиваются когти.

Когти!

– А-а-а! – закричала Гали, в глазах темнело от боли, когти заставляли ее выгибаться назад. Они старались стащить ее с седла. По лицу и груди били крылья. Руки княжны намертво вцепились в намотанный на ладони повод, а ноги от напряжения свела судорога.

Гали все кричала и кричала, чувствуя, что когти входят все глубже. Словно задуманная заранее медленная пытка. Сжавшие плечи девушки лапы разводили плечи, заставляя Гали больше раскрыться. Грудью навстречу небу.

– Пррекррати! Остановись! – плевал ей в лицо странным клекотом потусторонний голос. Жесткие перья царапали холодную от ветра и мокрых полос слез щеку княжны. Голос возникал у самого уха, вкатываясь в сознание на раскатистых согласных. Он словно затягивался с каждым слогом на ее шее той самой тонкой стальной удавкой, гарротой, в честь которой прозвали преследующее Гали существо.

Неожиданно левая лапа резко вырвала когти из плоти своей жертвы и пробежала узловатыми скрюченными пальцами по груди девушки. Прямо по многочисленным крючкам застежки, соединяющей строчкой две половины бархатного корсета. Мозолистая псевдоладонь легла на горло, запрокидывая назад голову Гали. С двух сторон в ямочках под ушами она чувствовала по костяному острию. Она уже не кричала – хрипела, вывернувшись в неестественной, ежеминутно грозящей падением позе. От падения под копыта собственного коня княжну теперь, как ни странно, удерживали только балансирующие, бьющие по крупу лошади крылья. Если бы не они, соскользнуть бы ей уже с седла и тащиться, запутавшись ногой в стремени, размазывая по булыжникам городской дороги кровь и мозг из разбитой головы.

– Откррой глаза, дррянь!

Гали распахнула зажмуренные до этого от ужаса глаза. Не потому что хотела повиноваться голосу, а потому что в море боли повиноваться было проще.

Девушке в лицо глядело нечто. Княжна еще не привыкла, что с того момента, как решила вылезти на карниз, окружающий ее мир стал полон странностей. Но безумная боль в плечах не давала ей возможности удивляться чему-либо. Боль стирает любые чувства, кроме сознания того, что хочется выскользнуть из цепких объятий.

Имени тому, что возникло перед ее взором, княжна не знала. Это было женское птичье лицо. Глаза преследовательницы тоже удивленно округлились, когда встретились взглядом с Гали.

– Т-ты? – Когти выдернулись из раны. Лапа постаралась перехватить плечо, сжав его сверху, но кровь, хлынувшая из ран на бархат, сделала его скользким. Плечо выскальзывало из железного захвата, и птица с женским лицом теряла равновесие, все больше заваливаясь на правую сторону и увлекая за собой княжну.

Дальнейшее не принесло ничего нового, просто события стали ускоряться, втягиваясь в стремительную воронку времени. Хлопанье крыльев. Бешеная скачка. Крик Гали. Секундное замешательство птицы. И скорее всего случайный взмах кнутом – то ли стараясь вернуться в исходное положение в седле, то ли конвульсивное движение на самой последней степени отчаяния.

Так или иначе, узкий язык хлыста прошелся по покрытой перьями спине, плечу крыла и высокой скуле странного лица. Существо вскрикнуло легким гортанным звуком, дернулось от удара. Затрещала рвущаяся ткань корсета – лоскут остался в когтистой лапе. Нечто отвалилось от тела Гали, едва не увлекая его за собой вниз, под безостановочно мелькающие смертельные копыта.

Заржал сбившийся с размеренного шага жеребец, присев на секунду на задние ноги, давя подковами копыт живую плоть. Жалобный гортанный вскрик, теперь уже со стороны земли, заставил бьющего передними ногами в воздухе жеребца сделать прыжок вперед – и снова пуститься вскачь, подгоняемого жестокими шпорами наездницы.

Гали висела почти на боку лошади. Она даже не пыталась подняться выше – едва находясь в сознании, из последних сил стараясь лишь не разжать ладони, не выпустить повод.

Избавившись от тяжести дополнительного ездока, Ветер полетел быстрее ветра. Со стороны реки на пристань выползал туман. Жеребец в два прыжка преодолел широкую набережную, влетая на дощатую поверхность пирса. Промчался, осыпая настил перестуком подковной дроби, мимо примостившегося у швартовочных столбов домика лодочного смотрителя. Конь остановился у самого конца пристани, едва не спрыгнув в холодную воду реки.

Где-то позади хлопали крылья и резал темноту ночи птичий крик.

Вот и все. Гали свалилась с седла. Правая нога осталась в стремени, конь, переступая, протянул ее за собой несколько шагов, прежде чем остановился. Он прижал уши и тихонько заржал.

Девушка лежала на влажных досках, пропитанных речными брызгами и взвесью тумана. Над нею где-то в вышине темнело небо, звезд из-за тумана было не разглядеть.

«Сейчас она подлетит ко мне и выклюет мне глаза. И это будет последнее, что я увижу. Последнее. И я даже не смогу увидеть напоследок ни одну звезду».

До нее доносились крики преследовательницы. В них уже не слышалась запугивающая страсть погони или боль от раздавленной под тяжестью лошади кости. В них была раздосадованная злость.

«Какой у них странный победный клич, у этих когтистых тварей».

В сторожке лодочника зажегся свет. Заскрипели тронутые ржавчиной петли.

«Почему она не подлетает? Растягивает триумф своей победы?»

– Что за дела? Кто здесь? – Наружу из домика высунулась рука, зажавшая коптящую масляную лампу. – Отвечай! С Лырманом лучше не связывайся!

Доски пирса задрожали от тяжелых шагов. Над княжной нависла темная тень и показался тусклый огонек сбоку от нее. По странному очертанию головы Гали предположила, что на ней надета широкая рыбацкая шляпа с заломленными впереди полями.

– Глаза мои чтоб ослепли! Это же княжна! – пробормотал простуженным басом мужчина, назвавший себя ранее Лырманом и грозивший кому-то в темноту. Он опустил лампу вниз на доски. – Тихо, тихо, мой хороший… – Мужчина пытался успокоить лошадь, заставляя ее стоять неподвижно, чтобы суметь вызволить на свободу ступню Гали, обутую в милую домашнюю тапочку. – Что ж такое приключилось, деточка? Как так тебя угораздило, ваша светлость?