Читать книгу "Изменница поневоле - Галина Владимировна Романова"

А кто?

– Кто, по-вашему, мог ее особо интересовать?

Максим осторожно перемешивал сахар в чашке с растворимым кофе, который любезно согласился выпить вместе с пожилой паспортисткой.

– Ой, я не знаю.

Она мгновенно перепугалась. Сильно напудренное лицо вытянулось, пальцы перестали поигрывать с кофейной чашкой и исчезли под столом. Взгляд, еще минуту назад казавшийся внимательным и дружелюбным, мгновенно сделался колючим.

– Я вообще не обязана была с ней говорить! У меня и так из-за нее теперь неприятности. Но подкупила, знаете, тема статьи, над которой она работала. Мы ведь тоже заинтересованы в том, чтобы уличать недобросовестных жильцов. Вот я с ней и разговорилась. – Паспортистка тяжело вздохнула, кивнула в сторону ящиков с картотекой: – Народ нынче изобретательный: счетчики скручивают, без прописки жильцов пускают. А когда приходят квитанции с общедомовыми расходами – возмущаются.

– А почему она интересовалась именно этими людьми? Как-то объяснила?

– Да не особо она и объясняла. Болтала, правда, много. Умеет же расположить к себе эта братия, – тихо возмутилась женщина. Ее пальцы вернулись к кофейной чашке, снова принялись вертеть ее на блюдечке. – Я потом, сколько ни пыталась, так и не смогла точно вспомнить, о чем мы с ней говорили. Но она почти час у меня в кабинете провела. Представляете: час!

– Немало, – Назаров хлебнул кофе, тепло улыбнулся настороженной женщине. – Согласен с вами, эта братия нас давно переплюнула. Лезут куда не нужно.

– Вот-вот. Час сидела, уболтала меня насмерть! Я ей сведения-то о жильцах и выложила. А теперь у меня неприятности могут быть, – пожаловалась паспортистка. Пальцы с силой сдавили хрупкую чашечку. – Вон люди все ходят и ходят! Вопросы вот вы задаете. А что я могу знать? С десяток имен запросила, я ей все… А потом она еще двоих назвала.

– Гаврилов и Нестеров?

– Да, кажется. – Женщина оторвала руку от хрупкого бока кофейной чашки, быстро выдвинула ящик стола, заглянула в него и утвердительно кивнула. – Гаврилов и Нестеров. Только у нас таких жильцов нет и не было. Ни среди умерших, ни среди съехавших не значатся. Именно чтобы Михаил Сергеевич Гаврилов и Степан Игнатьевич Нестеров. Я ей так и сказала.

– Она расстроилась?

– Что, простите? – Женщина на мгновение отвлеклась и пропустила вопрос.

– Она расстроилась, когда вы сказали ей об этом?

– Да нет. Кажется, нет. А чего ей расстраиваться-то! – вдруг зло фыркнула паспортистка. – Это не у нее из-за этого неприятности могут быть, а у меня!

– Здесь я с вами согласиться не могу. У нее неприятности покрупнее. Ее убили, – напомнил Назаров.

И поставил на стол пустую чашку мимо блюдца. Захотелось вдруг оставить след от мокрого донышка на этом безупречно чистом столе. И ветра захотелось ураганного, чтобы разметал укладку паспортистки и заставил кружить по комнате кипы аккуратно сложенных бумаг.

Он не знал ее лично, но почему-то был уверен, что Настя Глебова была неплохим человеком. Лишенным осторожности, это да. Но неплохим точно.

– Она погибла! – с нажимом повторил он. – И это самая страшная неприятность, которая может случиться с человеком.

– Да, конечно! Простите! – Ее пальцы сплелись у груди, прижались к белоснежной шелковой кофточке. – Конечно, вы правы. Она погибла, да… Она делала свою работу. Но, понимаете, мне все равно обидно!

– В каком смысле?

Назаров уже поднялся и рассеянно поглядывал сквозь зарешеченное окно на улицу. Дворик перед ЖЭКом был аккуратно выметен, в старых автомобильных покрышках буйствовали какие-то цветы. Пара пустующих скамеек. Резиновый шланг, гигантской змеей свернувшийся у крыльца. Наверное, Настя переступала через него, когда заходила в здание. Он тоже переступил: шланг лежит прямо на дороге. И всегда, наверное, там лежал. Пока лето.

– Она даже не расстроилась, когда Гаврилова и Нестерова не обнаружилось в моей картотеке, – выпалила вдруг женщина и осторожно, чтобы он не заметил, поставила его пустую чашечку на блюдце. – Даже рассмеялась, знаете! Говорит: «Я так и думала». И рассмеялась. А я рылась, рылась…

– Рассмеялась?

Назаров насторожился. Снова сел напротив паспортистки. И даже позволил себе дотронуться до ее рук, продолживших игру с кофейной чашкой.

– Давайте с вами вспомним, что это был за смех.

– Обычный смех. – Она осторожно вытянула пальцы и снова спрятала их под столом, от греха подальше. – Просто рассмеялась и все. «Я так и думала!»

– Это был смех беспечный? Радостный? Саркастический?

– Знаете, я не помню! – Теперь уже она перебила его. И даже возмутилась. Встала и шагнула к картотечным шкафам, как к баррикаде. – Разве я обязана?

– Нет. Но я прошу вас вспомнить. Пожалуйста.

Назаров уставился на нее просящим взглядом, сам еще толком не зная, что это ему даст, но чувствуя, что здесь что-то есть. Что-то крылось в этом смешке погибшей девушки. Какой-то смысл был во всех ее кажущихся бесполезными поисках, в этих подставных персонажах. Что-то здесь было.

– Ладно. Постараюсь.

Паспортистка встала к нему спиной, выдвинула один из ящиков. Постояла, не двигаясь. Потом обернулась, глянула рассеянно, для чего-то приложила палец к губам. Взгляд ее сместился к стулу слева от Назарова.

– Знаете, а ведь она и правда рассмеялась как-то не так, – неожиданно призналась она и ткнула пальцем в сторону пустого стула. – Я когда ей сказала, что эти люди не зарегистрированы, она… Она так вот шлепнула себя по коленям, – паспортистка осторожно хлопнула себя по юбке из темного льна, – и рассмеялась. И говорит: «Так я и думала!» И смех и эти слова ее были… торжествующими. Да, именно так!

– Иначе говоря, она обрадовалась такому повороту?

– Можно сказать и так.

– Отлично! – Назаров потер ладони, постарался вспомнить, как зовут паспортистку, но так и не смог. – А давайте теперь еще раз глянем личные карточки всех, кого она запрашивала.

– Но ваш сотрудник уже смотрел.

– Знаю.

– Тогда зачем?

– Мой сотрудник взял у вас адреса, по которым проживают люди, интересовавшие журналистку Глебову. Так?

– Да. А вас интересует что-то еще?

– В точку. Давайте, поработаем, а?

Когда стало ясно, что визит прилипчивого полицейского затягивается, она чуть не расплакалась. Только вчера начальство предупредило ее, что, если к ним в ЖЭК еще раз сунется полиция, она может смело искать другую работу. Сегодня начальство весь день отсутствовало, и она молилась, чтобы этот улыбчивый парень ушел до того, как оно явится.

Не вышло. Машина начальника подъехала к зданию ЖЭКа как раз в тот момент, когда капитан Назаров выходил из ее кабинета. И нет бы пройти молча, так он еще остановился напротив сурового директора, поздоровался и тому тоже начал вопросы задавать.