Читать книгу "Первый из могикан - Александр Громов"

Если да, то этот документ надо рассматривать как ценнейший источник информации. По счастью, кое-что поддавалось проверке. Трое эксменов-пилотов из тех, что прикрывали Гаева в бою возле Ананке, а потом каким-то чудом сумели уцелеть в жутком побоище близ Цереры, были допрошены со всей тщательностью. Серьезных расхождений между их показаниями и текстом «мемуаров» в части, касающейся Ананке, не выявилось. В показаниях не было и стопроцентного совпадения деталей – наблюдалась нормальная дисперсия, какая бывает при отсутствии предварительного сговора. К сожалению, не удалось допросить остальных свидетелей – раненные эксмены, взятые на борт «Магдалены», и те, что эвакуировались с Ананке на «Незабудке», остались на Церере и, разумеется, погибли вместе с базой.

Кое-что добавила Марджори Венцель, пока что пониженная в чине до контр-адмирала и уволенная в отставку по беременности. О своей преступной связи с эксменом она рассказывала охотно, на известие о понижении в чине отреагировала смехом и вообще, по-видимому, махнула рукой на все, кроме эмбриона, созревающего во вздувшемся животе. Сопоставление выявило: Гаев не врал. Немного приукрашивал, немного хвастался, наивно пытаясь в своих записках выглядеть лучше, чем на самом деле, но не врал. Значит, не соврал и о том, что произошло с ним после того, как он в точном соответствии с планом операции телепортировал из боевой капсулы в недра чужого корабля?

Ничего не значит. Проверять и перепроверять!

Показания бывшей хозяйки шоу «Смертельная схватка». Соответствуют. Показания служащих того же шоу. Соответствуют. Очень пригодились бы показания товарищей Гаева по боям на ринге, а главное, по подпольной ячейке, и уж совсем желательно было бы снять показания с Льва Лашезина – увы, администрация трудового лагеря проморгала побег группы заключенных, теперь их ищи-свищи, если к настоящему моменту они вообще еще живы. Кто остается? Генерал-поручик Иоланта Сивоконь, заместитель Присциллы О'Нил по вопросам безопасности, не дожидаясь специального запроса, практически сразу по ознакомлении с текстом «мемуаров» кратко и очень сухо подтвердила истинность изложенных Гаевым фактов, касающихся контакта Гаева с нею. Евгения Зинаидовна очень хорошо представляла себе, каково было генерал-поручику сознаваться в том, что эксмен водил ее в уборную на поводке, будто зверушку какую! Чувство долга пересилило стыд. Что ж, так и должно быть. Пятно на репутации всегда меньший грех, чем низкая ложь во спасение репутации.

Евгения Зинаидовна помнила и то, как Гаев некогда ушел от нее самой. Если верить ему, он запаниковал. Но ей так не показалось. И ушел он грамотно.

Какой враг – заглядение! И какой инструмент в умелых руках!

Однако этот эксмен, по-видимому, в самом деле сумел проникнуть внутрь чужого корабля и не был сразу уничтожен. Более того, он в какой-то мере побудил живой корабль к сотрудничеству. И переданные им сведения совершенно бесценны!

Сегодняшняя беседа с этой гордячкой Ольгой Вострецовой была, пожалуй, завершающим аккордом проверки. Найти Вострецову удалось без особого труда, для этого оказалось достаточно поднять медицинские записи в четко локализованных временных и пространственных интервалах и выяснить, кто обращался к педиатру по поводу детского невроза, очень вероятного в описанных Гаевым обстоятельствах.

Итак, в мозаику лег последний кусочек смальты из тех, что удалось собрать, и не изменил общей картины. Главным же в ней было вот что: Тима Гаева не удалось поймать на лжи. Его записки могли быть провокацией, но их авторство не вызывало сомнений. Тщательное моделирование сражения при Ананке по показаниям уцелевших пилотов совпадало с «мемуарами» в главном и расходилось в деталях ровно настолько, насколько должны расходиться показания участников боя, выполнявших в нем разные задачи. На первый взгляд означать это могло только одно: Гаев действительно послал свои записки на Землю уже после сражения, находясь внутри чужого корабля и заведомо воспользовавшись его помощью. Правда, напрашивалось и иное предположение: Гаев нейтрализован, а корабль, сосканировав каким-то образом его память, послал информацию самостоятельно. Но с какой целью? Дезинформация? Сомнительно уже потому, что деза имеет смысл тогда, когда мощь противника сопоставима с твоей мощью. Стоит ли дезинформировать комара, прежде чем его прихлопнуть? И главное, последнее предположение решительно ни к чему не вело, в то время как принятие первого в качестве рабочей версии обещало многое.

Во-первых, мотивация действий чужаков нашла свое объяснение – достаточно странное, но все же не совсем безумное. Во-вторых, из текста следовало, что чужаки намерены обсудить сложившуюся ситуацию и принять какое-то решение.

Сражение у Цереры, закончившееся потерей крупнейшей базы космофлота, не говоря уже о потерях в личном составе, боевой технике и обученных эксменах, показало: либо чужакам для принятия решения не хватило сорока семи суток, либо решение оказалось не в пользу человечества. Правда, текст ясно говорил о том, что чужаки отнюдь не намерены торопиться с принятием решением, а значит, можно было надеяться, что пока все еще действует старая установка на безусловное уничтожение… то есть можно надеяться на то, что иное решение все-таки будет принято, и не слишком поздно.

Впрочем, все это в первую голову касалось штаба космофлота, только что преобразованного в штаб космической обороны с более широкими полномочиями. Еще одно подтверждение надежности записок Гаева уйдет туда сегодня же. Оно им нужнее. Они пытаются вычислить, со сколькими кораблями противника придется иметь дело земной обороне. Если всего лишь с одним, то шансы на успех имеются. Если, предположим, с тремя, то шансы отбиться крайне малы. Если с десятью – нет никаких шансов. У штаба обороны своя задача, у Департамента – своя. И по большому счету на данном этапе она состоит в том, чтобы развязать штабу руки для большой драки. Так сказать, обеспечить тылы. Ясно, что без объявления чрезвычайного положения не обойтись, как и без многого другого. Уже назрела необходимость обратиться к населению с воззванием, объясняющим неизбежность принятия неотложных и крутых мер.

Пора. Замолчать опасность – смертельную, небывалую, глобальную – уже так и так не удастся. И дело тут не только в «мемуарах» Гаева, с коими знакомо уже все подполье. Если бы один Гаев! Информация вообще имеет свойство просачиваться. Во-первых, круг посвященных если не во все, то в важные детали с самого начала был вынужденно велик. Во-вторых, многочисленные аннигиляционные и ядерные вспышки в космосе отнюдь не стали добычей одних лишь астрономов, ибо были прекрасно видны всем, кому взбрело на ум задрать вверх голову. В-третьих, умные головы уже давно сообразили, что программа тотального перераспределения рабочей силы имеет под собой куда более веские основания, нежели те, что пришлось обнародовать. Наконец, в-четвертых, в побоище близ Цереры участвовали и гибли не только пилоты-эксмены, но и настоящие люди, пилотессы. Плюс персонал базы. Если гибель эксменов, пусть и подготовленных, мало что значит, то гибель стольких людей сразу скрыть уже труднее. Само собой разумеется, была пущена в ход легенда о серьезной аварии с многочисленными жертвами, а с уцелевших взяли подписку о неразглашении под страхом тягчайшей ответственности, но когда в тайну посвящено столько народу, все усилия по пресечению ее дальнейшего распространения немногим более эффективны, чем попытки остановить реку неводом вместо бетонной плотины.