Читать книгу "Амулет для влюбленных - Светлана Лубенец"

– Марина! – услышала она наконец голос Орловского. – Тебе плохо? Что случилось?

Она поднялась с вазона и срывающимся голосом проговорила:

– Отведи меня, пожалуйста, в цирк… или в зоопарк… или в лес… к диким зверям…

Орловский понимающе усмехнулся и кивком головы пригласил ее следовать за собой. Около его подъезда Митрофанова остановилась и с ужасом отрицательно замотала головой.

– Не беспокойся, – сказал Вадим, – дома никого нет. Мне надо собраться на тренировку. Ты меня чуть-чуть подождешь, и я отведу тебя к самым настоящим диким зверям. Посмотришь на их битву, – и он улыбнулся Марине, которая выжать из себя ответную улыбку так и не смогла.

Все то время, что Орловский укладывал в большую спортивную сумку свое хоккейное снаряжение, Митрофанова, нахохлившись, просидела в прихожей на низенькой скамеечке. Она отказалась и от обеда, и от чая, и даже от дивана в комнате. А дальше все развивалось по уже знакомому сценарию. Они довольно долго – или несчастной Марине так показалось? – ехали на автобусе в спортивный комплекс, где была крытая хоккейная коробка с искусственным льдом. Марина так же, как и в прошлый раз по дороге в цирк, молчала, а Орловский искоса поглядывал на нее и покусывал прядку длинных волос. Внутри огромного помещения вокруг льда размещалось несколько ярусов дощатых сидений без спинок. Вадим посадил Марину на самый верхний ряд, где можно было опереться спиной на ограждение, и сказал:

– У нас сегодня товарищеская встреча с соседним клубом «Надежда». Это больше тренировка, чем матч, но ты все равно поболей за нас. На нашей форме синие полосы, а у «Надежды» – зеленые. Мой номер – 12.

– Дюжина… – вяло отметила Марина. – Хорошо, что не 13…

– Наверно. Для меня вообще число 12 – счастливое. Сегодня, кстати, двенадцатое ноября… А у тебя есть счастливое число?

– Нет. У меня последнее время все числа и дни несчастливые.

– Я думаю, это временно, – попытался утешить Орловский и, не слушая ее невнятного ответа, пошел переодеваться к игре.

Марина огляделась. На скамейках сидело мало народу. Наверное, такие же случайно забредшие сюда люди, как она, или девушки хоккеистов.

Когда на лед вышли команды, Марина, даже не видя еще номера на форме, узнала Вадима по кудрявому хвосту, выбивающемуся из-под шлема. На лед выскочил мужчина, наверно, тренер, подбежал к Орловскому и сердито заправил хвост ему за одежду. А дальше началась битва за шайбу. Марина не понимала ничего, но через некоторое время почувствовала, что больше не опирается на проволочное заграждение, вся подавшись вперед, ближе ко льду. Она рассердилась на себя, отпрянула назад и приняла независимую позу, вспомнив, что человеку, страдающему от несчастной любви, не к лицу так горячиться. Она поникла плечами и пригорюнилась, но к концу первого периода опять поймала себя на том, что следит только за номером 12: мечтает, чтобы он забил гол, и люто ненавидит парней в форме с зелеными полосами, которые мешают ему провести шайбу к воротам. Со свистком судьи хоккеисты командами собрались в разных сторонах поля со своими тренерами, которые что-то им оживленно говорили и отчаянно жестикулировали, очевидно, недовольные ничейным счетом. Номер 12 поднял голову к Марине и махнул ей рукой. Она опять с неудовольствием отметила, что почему-то неконтролируемо радостно помахала ему в ответ.

К концу матча Марина уже сидела на первом ряду, потому что оттуда было гораздо лучше видно. Ей, увлеченной игрой, уже не надо было ни на что опираться спиной. Когда матч закончился, она чуть ли не до слез обиделась на жизнь за то, что победила какая-то «Надежда» с зелеными полосами, причем с глупым счетом 1:0. Вадим подъехал к Митрофановой, сдернул шлем и виновато улыбнулся. Лицо его было разгоряченным, красным, мокрые прядки волнистых волос облепили лоб, щеки, лезли в глаза и в рот. Он двумя руками убрал их с лица и огорченно сказал:

– В самом деле, надо подстричься. Мешают… И тренер ругается…

– Не надо! – вырвалось у Марины. – Так красиво… – она замолчала, в очередной раз удивившись самой себе.

Орловский сделал вид, что не заметил ее замечания, и спросил:

– Как тебе эта «битва диких зверей»?

– Не такие уж вы и дикие. Вели себя довольно интеллигентно. – Марина улыбнулась. – Знаешь, я неожиданно увлеклась и очень за вас болела. Жаль, не помогло…

– Я переоденусь, – сказал он, видимо, не желая говорить о проигрыше, – и приду за тобой.

Когда они ехали домой, Вадим пытался объяснить Марине хоккейные правила, а потом все-таки решился сказать и о проигрыше.

– Понимаешь, наш Сан Саныч сегодня выпустил на лед двух новых защитников. Откуда-то их выкопал, хочет ввести в команду… Вот и результат! – разгорячился он. – Они же ничего не могут! Слабаки!

– А где старые защитники? Куда их дели? – удивилась Марина.

– Никуда не дели. Один болен, а второй – переехал в Москву, в спортивный интернат. Его в какой-то элитный клуб пригласили. Не смог отказаться.

– А ты смог бы?

Орловский пожал плечами.

– Не знаю. Сейчас мне кажется, что отказался бы.

– Почему?

– Не хочу уезжать из Питера.

Марина решила больше ни о чем не спрашивать. Она опять вспомнила Богдана с Марго, и сердце отозвалось такой болью, что впору было закричать. Игра, ненадолго было увлекшая ее, закончилась, и Марина опять оказалась один на один со своей бедой. Вадим будто почувствовал, что про хоккей Митрофановой говорить больше неинтересно, и тоже замолчал. У Марининого подъезда он опять сразу простился и, перекинув на другое плечо огромную сумку, быстро зашагал к своему дому.

С трудом втолковав маме, где и с какой стати она так долго была, Марина уселась за уроки. Посредине алгебраического уравнения она задумалась об Орловском. Что он собой представляет, этот любимец девочек их 9-го «Г»? Вадим всегда казался Марине самовлюбленным эгоистом. Она ненавидела его за то, что он без конца шпынял и без того забитого Илью Криворучко. А сейчас вдруг вспомнила, что в прошлом году в походе именно Орловский туда и обратно нес два рюкзака: свой и Кривой Ручки, который выдохся на первом же километре. Орловский вечно изводит едкими замечаниями Ваську Куру и в то же время, как только потребовалось, пошел вместе с ним драться двое на двое с парнями из 10-го «А», которые почему-то вязли к Курослепову.

Пожалуй, он очень неоднозначен, этот Вадик. И волосы у него действительно красивые, жалко их стричь… Кстати, он уже два раза приходил ей на помощь… Допустим, он надеется, что она из благодарности воспылает к нему пламенными чувствами, а потому действует из корыстных интересов. Но почему тогда он так быстро уходит? Почему больше ничего не говорит? Пожалуй, интерес он у нее уже вызвал… А остальное? Разве может быть «остальное», если у нее так болит сердце по Богдану? А что, если Рыбарев вдруг бросит Марго и вернется к ней? Обрадуется ли она? Наверно, обрадуется… Но простит ли? Марина опять, как наяву, увидела целующихся Богдана и Марго и чуть не заплакала. Она все это время так живо ощущала на своей щеке губы Богдана, что, пожалуй, не сможет ему простить, что он мог поцеловать другую…