Читать книгу "Телохранитель - Уильям Дитц"

Наконец в приступе отчаяния — иначе не назовешь — я сделал то, что должен был сделать сразу: подошел к одному из общественных терминалов обиталища. За абсурдную плату в двадцать долларов я получил возможность спросить о местонахождении Саши. Я даже вспомнил, что нужно назвать вымышленное имя. Ответ пришел почти мгновенно. Синтезированный голос произнес:

— Мэри Купер обнаружена в палате четырнадцать медицинского отсека «Староса-3». Мэри Купер обнаружена…

Я выскочил из кабины, оттолкнул с дороги двиба и, следуя указателям в виде красного креста, побежал к медицинскому отсеку.

Что с девочкой? На нее напали? Изнасиловали? Ранили? Можно перебирать до бесконечности, все плохо. Меня душил страх, страх и стыд, ведь я — Сашин телохранитель, а защитить ее не сумел. Ну и что, что она не разбудила меня и не сказала, куда идет. Виноват я: я взрослый, а она ребенок, я отвечаю за нее, и предотвращать подобное — моя обязанность.

Теперь оказалось, что толпа движется медленнее, чем мне хотелось. Ну, им же хуже. Я рослый и сильный и, когда надо, прекрасно умею этим пользоваться. Большинство разбежались сами, а тех, кто не убрался с дороги, я оттолкнул. В глубине души была надежда, что какой-нибудь обидчивый осел полезет в драку, дав мне повод сорвать злость, но никто не полез. Может, из-за хромовой пластины на моей черепушке, может, из-за моего сложения, а может, из-за злобной гримасы. Как бы там ни было, до медицинского центра я добрался в рекордно короткое время.

Секретарь в приемной смерил меня взглядом. Его длинные оранжевые волосы, собранные в хвост на макушке, свисали нерешительным вопросительным знаком, а усмешка сказала все, что этот секретарь думает о здоровяках с хромированными головами.

— Мэри Купер. Где она?

— Палата четырнадцать, а кто, позвольте…

Коридор был один, туда я и отправился. Палаты — отгороженные занавесками комнатушки — имели номера. Двенадцатая… тринадцатая… четырнадцатая. Я отдернул занавеску.

Все было белым: стены, постель и халат на Саше. Девочка стояла спиной ко мне, глядя в зеркало. Когда я ворвался, она резко повернулась, стискивая ворот. Ее рука, потянувшаяся было за пистолетом, метнулась к лицу, а потом медленно опустилась. Левый глаз был закрыт бинтом, голова обмотана марлей. У меня душа ушла в пятки.

— Саша, что случилось? Что они с тобой сделали?

По щеке девочки скатилась слеза, губы шевельнулись, но не произнесли ни слова. Повинуясь внутреннему порыву, я вошел, обнял ее, плачущую, и прижал к груди. Девочка показалась мне маленькой и такой хрупкой… Наконец рыдания затихли. Саша оттолкнула меня и вытерла рукой лоб.

— Прости… это была просто минутная слабость… так глупо…

— Глупо? Слабость? О чем ты, черт возьми?

Саша отвернулась, встряхнула брюки под халатом. А когда заговорила, голос звучал уже твердо:

— Ничего особенного. Я продала глаз, вот и все.

Слова перекатывались у меня в голове, как двадцатитонные шарикоподшипники. Перед моим мысленным взором возникла картина: Саша лежит на операционном столе, а врач извлекает ее глаз из глазницы и кладет в лоток. Меня затошнило.

— Зачем ты это сделала?

Саша ощетинилась.

— Нам нужны деньги. Я продала глаз. Люди все время продают органы. Ничего особенного.

Я, конечно, туп, но и до меня в конце концов доходит. Все было куда серьезнее, чем возвращающаяся домой школьница, и даже серьезнее, чем стычка в какой-то корпоративной войне. Все оказалось настолько серьезным, что девочка-подросток готова была продать свой глаз, лишь бы перебраться из одного места в другое.

— Но почему, Саша? Почему? Что за причина девушке продавать глаз? И не вешай мне лапшу на уши насчет возвращения домой. Ты наркоманка? Что?

На единственный карий глаз набежали слезы и потекли по щеке. Саша покачала головой:

— Нет, я выполняю поручение матери. Важное поручение. Это все, что я могу сказать.

Я почти закричал:

— Поручение матери?! Какая мать захочет, чтобы ее дочь продала глаз?

Саша выпрямилась и вытерла слезы. Лицо ее стало холодным и вызывающим, а в оставшемся глазу горела ненависть. Как будто я в чем-то виноват.

— Кто ты такой, чтобы судить? Моя мать делает то, что должна, и я тоже. Так что заткнись и отодвинься. Я буду одеваться.

Мы шли по коридору в молчании, думая каждый о своем. То, что сделала Саша, было чудовищно. Что же это за мать, что же это за поручение, чтобы оправдать такое? Я не мог этого представить, но одно было несомненно: всякий, кто так готов пожертвовать собой, пожертвует и мной. И значит, я должен быть вдвойне, даже втройне осторожен. Мы подошли к каюте и остановились.

Интересная вещь привычки. Они могут навредить или помочь, а помощь была необходима. Вот почему для меня превратились в фетиш такие мелочи, как проверить утром, заряжен ли пистолет, а уходя из дома, приклеить на дверь кусочек прозрачной ленты. Поначалу это давалось с трудом, но теперь эти мелочи — моя вторая натура, и я делаю их бессознательно. Ну, кроме тех случаев, когда происходит что-то необычное.

— Не трогай дверь. В каюте кто-то был.

Саша нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

— Я приклеил кусочек ленты. Она разорвана.

— И что нам делать?

Я немного подумал. Мысли-колеса поворачивались медленно, но все-таки повернулись.

— Ты есть хочешь?

Саша посмотрела на людей, проходящих мимо.

— Хочу, но при чем тут дверь?

— Давай закажем что-нибудь в номер.

Заказ я сделал из компьютерной кабины в холле. Через пятнадцать минут приехала автотележка, открыла дверь собственным электронным ключом и вкатилась внутрь. Я ждал, что взорвется бомба или убийцы выглянут в коридор, или выбежит вор. Ничего.

Через несколько минут автотележка выехала, и дверь закрылась. Подождав, пока робот укатит, мы набрали код и вошли внутрь. На откидном столике аккуратно стояли подносы с ужином, от тарелок поднимался пар. Каюта была перевернута вверх дном. Наши немногочисленные пожитки валялись повсюду, как игрушки в детской. Я сообщил очевидное.

— Ее обыскивали.

— Да, — согласилась Саша. — Но кто?

Я пожал плечами.

— Первое, что приходит в голову, — Траск, но почему он так долго ждал? Мои деньги… «Транс-Солар»? Потребовалось время, но они все же догнали нас.

Саша не согласилась, но и не возразила. Устроив подносы на коленях, мы принялись за еду. Девочка глотнула какие-то пилюли на закуску. А я вдруг представил, как ее большой карий глаз с прикрепленной ниточкой нерва катается по лотку в форме почки. Или еще хуже: его вставляют в глазницу пожизненного. Аппетит испарился, и мне страшно захотелось плакать. Но телохранители не плачут, во всяком случае, не при клиентах, поэтому я уткнулся в тарелку и притворился, что ем. Не то что Саша. Она поглощала свою порцию с аппетитом грузчика и подобрала остатки кусочком хлеба.