Читать книгу "Ты проснешься - Марина Зосимкина"

— То есть, простили ему? Не развелись? — спросила Валерия. — Я бы так не смогла.

— Вы, Лерочка, глупенькая еще, потому что молоденькая, — усмехнулась Надежда Михайловна. — Что я вначале вам, бестолочам, говорила? Что все мужики коты. Поэтому, лапа, либо не надо замуж выходить либо, уж если вышла, шило на мыло менять не надо. А так я при муже осталась и при бриллиантах. И не просто при муже, а при провинившемся и прощенном, ощущаете? Тогда запоминайте и учитесь.

И они налили себе еще по чуть-чуть.

— Так вы, Надежда Михайловна, думаете, что прекратил ваш муж котовать? — это идиотка Валерия в разнос пошла. Забыла, что в гостях, а не у себя в отделе.

— Лерочка, главное, что он не делает это на работе, меня не позорит и себя бережет от неприятностей. Мы хоть и работаем теперь на разных фирмах, но общие знакомые всегда найдутся, корпоративы, то, се, Москва город маленький. Вы же знаете в лицо моего Кирилла? Знаете. И у меня есть знакомые на его новой работе, даже хорошие знакомые, перезваниваемся. Уборщица у них совершенно душевный человечек и все про всех знает. А мне не втягость с ней поболтать и шоколадку к празднику в кармашек сунуть. Понятно, о чем я?

Девочки решили быстренько сменить тему, зачем нагнетать, не нужно. Но кардинально тему поменять не получилось, стали обсуждать прочие, кроме котов, подвиды биологического вида «мужик».

Пришли к выводу, что бывают козлы, кобели, хорьки и гориллы, еще боровы и свины. Заспорили насчет свинов. Свинья — не подходит, слово женского рода, а свин — как-то почти ласково, кабан — имеет немного другой смысл… Хряк, пожалуй, отразит вполне. Еще есть жеребцы, но в отдельный подвид решили не выделять, оставить как разновидность кобеля. А кабан тогда пусть будет разновидностью гориллы. Опять заспорили.

Тут пугливая Светлана Николаевна взглянула на настенные часы и пропищала, что времени как раз на последнюю капелюшечку, после чего бутылка была опустошена и со стола убрана. Прочий пищевой мусор тоже по-быстрому смели. На столе остались фужеры, коробка конфет «Комильфо» и банан, разрезанный толстыми колесиками.

— А вот я не вполне понимаю, кто такое есть «хорек», — возникла опять Бурова. — Тот, кто грязный и не моется?

— Они никто не моются, — захохотала Киреева, и все тоже прыснули. — Хорек — тот, кто вонючий, даже если моется. Кстати, Катюш, я тут твоего бывшего недавно видела. С мамзелью. Выходили из «Седьмого континента» на Боровицкой. Девка неприятная такая, а он ее за плечики обнимает, к машине подпихивает. Сделал вид, что меня не помнит.

Все притихли. Киреева, ничуть не смутившись, продолжала:

— Знаешь, Катюх, я с таким тоже бы развелась, несмотря на принципы. Ты хорошая баба и хорошего мужика заслуживаешь. Хотя с виду он просто Абдулов. Может, расскажешь, поделишься с подругами, отчего у вас так вышло? Почему развестись-то решили?

Катя широко улыбнулась и спросила:

— Не сошлись характерами?

Был март, вторая половина, а день выдался, как апрельский. Солнце на синем небе, воробьи снуют, вороны каркают. В такой денек даже заледенелый и очень грязный наст между проезжей частью и тротуаром не оскорбляет зрение торчащими то тут, то там пластиковыми мятыми боками пивных бутылок, банок с надписью «Кока-кола» и пакетиками из-под чипсов. Если присмотреться, то и капель была с оставшихся сосулек, и ручьи тоже можно было поискать при желании где-нибудь во дворах возле гаражей.

Спокойной и уверенной походкой шествовал Козелкин Борис Сергеевич по этой весенней городской красоте и радовался жизни. Он никогда не мечтал быть президентом, или министром, или олигархом, он был очень и очень скромен в своих запросах к судьбе, и она за это его не обошла, наградила, у него есть все, что хотел, и есть еще перспективка, а это уже бонус.

Он улыбнулся своему остроумию. Кандидат наук, совсем даже не старый еще, докторская почти готова, отношения на кафедре с коллегами отличные, подработочка необременительная — про нее Катерине и знать-то не надо. Приглашают в одну корпорацию начальником опытного участка, а он еще подумает, статус все же не тот, мелковато. Зато оклад заманчивый. Ну подумаем еще, не отказался же пока, он осторожный. И Борис Сергеевич снова улыбнулся.

Хотя смена обстановки не помешает. Все в институте уже изучено, пройдено, опробовано. Наскучило. Обрыдло. Лекции, экзамены, зачеты, красоваться и властвовать… Это все только поначалу опьяняло, но быстро прошло, привык, стал солиднее. Что хорошо для мальчика из провинции, то мелко для преуспевающего москвича. Обычная работа, какие уж восторги.

Хотя если уходить, то на докторскую придется плюнуть, а обидно. И потом, доктор наук — это всегда доктор наук.

Или подождать чуток, защититься сначала?

Потом мысли Бориса Сергеевича как-то незаметно перетекли в другое русло, соответствующее весеннему пробуждению всего живого, и он размечтался о том, как в ближайший библиотечный день напросится к Яночке в гости, хотя она сама мечтает, чтобы он к ней зашел, но это игра у них такая, он якобы напрашивается, а она якобы размышляет — принять, не принять…

Сказать по правде, поднадоело.

Может, обратить внимание на новенькую лаборантку с кафедры литья? С умыслом она заглядывается или случайно вышло? Мордашка, вроде, ничего, фигурка тоже.

Аспиранток Борис Сергеевич сторонился после одного неприятного инцидента, но это только на пользу имиджу пошло. Принципиальный, неподкупный, строгий такой препод.

Девки все корыстные, просто удивительно до чего циничны. Сначала сама прыгает в постель, а потом требует, чтобы он ей кандидатскую написал да еще и на защите помог.

Легкие победы уже давно не кружили ему голову, потому как все же не дурак и никогда им не был.

И жена у него чудесная. Скучновата, но в ней не это главное. А главное в ней — ее идеалы.

У нее великолепные, потрясающие, превосходные идеалы. Просто мечта любого женатого мужика.

Он сначала даже не поверил своему счастью, проверял долго, потом убедился и так радовался, так, ну как же ему с женой-то повезло!

Она считает, представьте, что нельзя оскорблять мужа недоверием, а тем более подозрениями, что непозволительно проверять, правду ли сказал, где был, что делал, что читать эсэмэски неблагородно, а подслушивать телефонные разговоры — низко.

Подарок судьбы! Просто подарок судьбы, а не жена. Да еще с квартирой.

Вот таким примерно образом, то ли вспоминая, то ли мечтая, от души любуясь собой и радуясь жизни, Борис Сергеевич уверенно направлял свои стопы в сторону обшарпанного крыльца районной поликлиники, откуда ему потребно было добыть больничный лист денька на четыре, а лучше бы и на пять.

Как любой среднестатистический мужик, Борис Сергеевич ненавидел врачей, их кабинеты, их медсестер, а также регистратуру с регистраторшами, коридорные стены с плакатами на тему начального медицинского образования населения, дерматиновые лавки вдоль этих стен, и сидящих на лавках и стоящих в проходах пенсионеров и беременных.