Читать книгу "Требуюсь Я! - Елена Колина"

Но как же свобода? Я имею в виду моя свобода. Одно дело курить повсюду, где захочется, и совсем другое дело в специально отведенных местах за занавеской. Некурящему человеку это покажется ерундой, но для меня это мучительнейшая перемена образа жизни.

Подумаю об этом потом. Сейчас мне нужно на телевидение: в прямом эфире на канале «Санкт-Петербург» основатель английской школы «Шалтай-Болтай».

ИТОГ ДНЯ:

Хорошее настроение. Довольна тем, как идет бизнес: я ни от кого не завишу: хочу, сделаю две группы, хочу пять, и аренду платить не нужно.

Сигарет – 23.

Не может быть, что я столько курила. Вот пустая пачка, а вот открытая, лежит на камине. Кто-то открыл и вытащил три сигареты, кто?

Одну сигарету из новой пачки стрельнул у меня ведущий с канала «Санкт-Петербург», одну стрельнула гримерша, но кто выкурил третью сигарету? Не может быть, чтобы я.

И кто-то еще выкурил все предыдущую пачку.

Мыслей, как запретить Максиму курить в квартире, – одна. Сказать, что была у врача, и врач запретил ему курить в квартире.

Интервью в прямом эфире про мою школу – одно.

Меня пригласили на программу, потому что ведущий прочесывает прессу в поисках, что нового происходит в городе: прочесал «Санкт-Петербургские ведомости» и нашел тот псевдоматериал обо мне и моей школе. Все так и происходит: я наврала в частном кругу за Надиными драниками, журналистке нужна была публикация для дочки, и она наврала в статье… А читатель читает, и телезритель смотрит…

Ведущий программы сказал: «Сейчас популярен культурный бизнес, различные школы и курсы. Как основатель школы расскажите подробней о вашем начинании, и где находится школа…»

Я не дура признаваться, что мое начинание находится в моей квартире.

Максим не смотрит телевизор, и никто из наших знакомых не смотрит днем канал «Санкт-Петербург», но осторожность не помешает.

Я сказала: «Где находится школа? Английская школа «Шалтай-Болтай» находится».

До рекламы успела рассказать о том, какие потрясающие результаты дает моя методика обучения.

Размышлений о том, что я настоящий Хлестаков, – одно.

Одно меня успокаивает: Максим не смотрит канал «Санкт-Петербург», никто не смотрит канал «Санкт-Петербург».

Кроме мамы.

Глава десятая. О самом главном

В названии предыдущей главы было «Что сказала мама». В самой же главе ни слова о том, что сказала мама. Потому что к этому так просто не подойти, не так просто к этому подойти. Мама – это вообще отдельная история.

ПОУЧЕНИЕ. Соврите маме.

Не знаю, как кому, а для меня самое трудное в бизнесе – это сказать маме.

Мама, она… Мама, она.

Мама, она сделает такое лицо… У нее на лице будет крупными буквами написано: «Не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, у тебя ничего не получится» и «Я же за тебя волнуюсь…» и мелкими буквами: «Надень шапочку!»

ПОУЧЕНИЕ. Не говорите маме всю правду, не открывайте сразу все, действуйте пошагово, пользуйтесь старым проверенным методом: «А вот одна девочка…»

На вопрос «Почему я из телевизора узнаю новости о твоей жизни?..» не отвечайте. На вопрос «Почему ты открываешь школу, а я ничего не знаю?» отвечайте «Не открыла, не школу, не я».

Я так и действовала: все отрицала.

– Мама. Я немного неточно выразилась по телевизору: пока я только думаю, как плохо обстоит дело с образованием вообще и с чтением Диккенса в частности… Хотя то и дело открываются частные школы, детские центры, домашние кружки. Одна моя знакомая открыла частную школу. И я подумываю открыть школу… маленькую школку, школочку… такую маленькую, что ты ее не заметишь. Поэтому я тебе не сказала.

– Частную?!

– Мама. Ну, конечно, частную, я же не могу открыть государственную школочку.

– Ну и где же она будет?

– Где будет школочка?.. Где-то тут… недалеко (я не самоубийца, чтобы сказать «у меня дома»).

Диалог выглядит коротким, но в реальном времени все это заняло у меня не пару минут и даже не пару часов, зато успех превзошел все мои ожидания: меня не ругали. Мама много раз одобрительно повторила: «Диккенс – это хорошо», и «Шекспир – это хоршо», и «Джордж Элиот – это хорошо», и «Айрис Мэрдок – это хорошо», и неодобрительно сказала «Зачем тебе это надо?» и «Ну, не зна-аю», – и все.

…Ну, не то чтобы совсем все.

Моя мама (у других мам могут быть развиты другие качества) считает нас обеих людьми с развитой самоиронией: моя ирония направлена на меня, и ее ирония направлена на меня как на часть ее самой (я ведь часть ее самой).

– Анечка, но ты ведь не можешь всерьез заявить: «Я открываю школу». Это глупо.

Да, глупо всерьез сказать «я открываю школу»: школа – это что-то кирпичное буквой «П», тетя Дуся в раздевалке, кабинет завуча на третьем этаже.

– Это не я сказала, а ведущий программы.

– А ты кивнула.

– Я больше не буду.

– По телевизору тебя назвали «основатель школы», это уместно лишь в одном случае: если ты признанный основатель научной школы, – продолжала мама. – Ты кивнула.

– Я больше не буду.

Мама права: кивая на «открываю школу» и на «основатель школы», выглядишь напыщенным кретином, из тех, что каждому своему действию (сегодня съел кашу или чихнул два раза) придают непомерно большое значение.

Мама права, конечно. Глупо важничать, что съел кашу, чихнул два раза и открываешь школу.

ПОУЧЕНИЕ. Мама не права. Важничайте! Почему бы в ответ на то, что вас назвали «основатель школы», «основатель жанра», «основатель индустрии», «основатель ларька», не выпучить глаза и не надуть щеки?

Между мамой и мной меньшая половина Невского, от улицы Восстания до Фонтанки. Меньшая половина Невского хороша тем, что если вдруг решил провести социальный эксперимент, его можно провести прямо тут. На пути домой я встретила знакомых из театра «Зазеркалье» и «МДТ», из библиотеки Маяковского и ресторана «Счастье» и каждому на формальный вопрос «Как дела?» отвечала: «Я открываю маленькую детскую школку у себя дома».

До улицы Марата это было интеллигентское извиняющееся хмыканье, такое… хм… кхе-хе… хм: «Я хм… открываю кхе-кхе…»

Начиная с улицы Марата извиняющееся хмыканье сменилось уверенностью напыщенного кретина, и я так бодро рапортовала: «Я открываю английскую частную школу у себя дома!», что мне удивленно говорили «поздравляю», и я со скромным достоинством отвечала «спасибо».

И знаете что? Земля не разверзлась под моими ногами, и небо на меня не упало. Никто не знает, что я самозванец, что нет никакой школы, – значит, школа есть.