Читать книгу "Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти - Майкл Муркок"

– Квайр!

Тот поднял голову и бодро махнул рукой. На его колене покоилась мертвая ощипанная дичь.

Лудли повел лошадь по маленькому гниющему мостику через засорившийся ручей.

– Где наш опекаемый?

– Внутри, связан и дремлет.

– О’Бриан?

Квайр повел ножом, используемым для потрошения гуся. Холмик, на коем он сидел, пошевелился и застонал. Из недр медвежьей шкуры страдальчески глядели налитые кровью глаза.

– Он послужил первой цели – налаживанию контакта с опекаемым. Ныне служит второй. Той, что предложена им самим. Он приятственно согревает меня последние два часа, пока еле теплится огонь.

О’Бриан отверз рот и застонал снова. Его стиснутые зубы сочились кровью, стекавшей по губам. Смекалистый Квайр взял несколько гусиных перьев и плотно вогнал их меж зубами О’Бриана, дабы бегущая кровь никак не попортила медвежьей шкуры. О’Бриан заскулил, моля Лудли о помощи, но тот отвел глаза и вошел в мельницу, заметив, ибо он был заметлив, три тщательно всаженных кинжала, торчавших из дергавшейся спины О’Бриана.

– Что далее? – вопросил он, глядя на полонийского Короля, храпевшего на древней соломе. Усадив свой зад на обломок разбитого жернова, он стал развертывать тюк.

– Монфалькон притворится, будто послал отряд. Свинн доставит послание о выкупе одному из полонийских купцов в Лондоне – внеся ясность в том смысле, что мы понятия не имеем, кого захватили, – и в итоге после суеты сует нашу жертву обнаружат целой, невредимой и с почти полным комплектом ее сокровищ. – Квайр говорил, не глядя на Лудли, что аккурат подносил золотую фигурку к лучу света, проникшему сквозь прореху в мельничной крыше. – Почти полным, Луд. Если нас поймают с лишком хабара, на сей раз болтаться нам на перекладине как пить дать, пусть даже придется менять Закон. Монфалькон не сможет позволить себе нас спасти. Полоний востребует наши жизни. Сокровище, или большую его часть, должно вернуть с владельцем.

Лудли возвратил ценности на место. Поднял тюк и бросил его в угол.

– И когда сие случится, капитан? – Он поскреб, как то было в его обычае, неприкрытый зуб.

– Вскорости после Двенадцатой Ночи, Луд. К Придворному Маскераду, когда прибудет тучная туча сановников и суверенов, так что наш бедняга король затеряется среди них и любые его жесты, речи, протестации никого не впечатлят. Пусть винит себя – ну и разбойников – в провале – лишь бы не Альбион и не Глориану. В чем и весь вопрос.

Лудли к сему выступлению почти не прислушивался. Вновь переступив через голову О’Бриана, он изучал ныне умелые руки Квайра.

– Долго ей еще готовиться, а, капитан?

И Лудли потянулся, дабы отщипнуть гусиного мяса.

Глава Восьмая,

В Коей Безумица Наблюдает во Дворце по Ту Сторону Стен Кое-кого из Множества Приходящих и Уходящих

Лежа ничком, уперши взгляд в решетку непосредственно и непредумышленно напротив той, коей пользовался Джефраим Саллоу в Канун Новогодия, безумица вглядывалась в холл, услаждая слух красотой единого голоса хора, что развлекал трапезничающих дворян внизу. Безумица, как водится, была истощена, однако не голодна. Тонкие пальцы касались решетки, изредка расчесывали спутанные рыже-бурые волосы либо расцарапывали серую плоть длинного тела, в то время как паразиты выныривали из рванья и вновь исчезали в нем, оставаясь незамеченными. Серафическая улыбка блуждала по немытому лицу – музыка, а равно и красота соснедников наполняли безумицу такой негой, что глаза ее были на мокром месте. Уже подали лакомства и острые закуски, уже отмахнулись от вина, предвещая конец пиршества. Как другой смотрит любимейшую игру, так безумица пыталась силой воли оставить гостей на местах, но постепенно они восставали, откланивались серому лорду в кресле во главе стола, удалялись по своим делам.

Все свое внимание безумица сосредоточила на двух оставшихся гостях. Арабийский посланник и лорд, коего она почитала как величайшего из своих героев и чье имя знала, как знала почти всех при Дворе.

– Монфалькон, – шептала она, – доверенный советник Королевы. Правая Рука ее. Неподкупный, искусный Монфалькон!

Хоровое песнопение иссякло, хористы стройными рядами покинули холл; теперь безумица могла подслушать кое-какой разговор Монфалькона и гордого смуглого мужа в украшенных тесьмой шелках и златых витых шнурах, оплетших голову, запястья и талию.

– …Мой господин женится на Королеве? Залог безопасности навсегда, для нас обоих. Бесподобный союз! – услыхала она реплику мавра.

– Мы, однако же, и без того союзники. – Монфалькон тактично улыбнулся. – Арабия и Альбион.

– Во всем, кроме одного: Арабия стеснена в своих попытках расшириться, ибо защищаема Альбионом. Наше тщеславие угнетаемо – как у всех детей, кои выросли и чьи родители не признают сей факт.

Монфалькон расхохотался.

– Позвольте, лорд Шаарьяр, нельзя же недооценивать мою разумность либо ожидать, что я недооценю вашу. Арабия защищаема Альбионом, ибо не располагает ресурсами, чтобы защитить себя от Татарской Империи. Она не составила союза с Полонием, ибо Полоний разделяет ее страх перед татарами, однако надеется, что те оставят Полоний в покое и сконцентрируются на Арабии, если уж та слаба. С другой стороны…

– Я утверждаю, милорд, что Арабия уже не слаба.

– Разумеется, нет, ведь ей помогает Альбион.

– И Татарская Империя может быть покорена.

– Глориана не станет воевать, пока безопасность ее Державы не под угрозой, пусть кажущейся. Мы сражаемся, только будучи атакованы. Татария о сем знает и потому не нападает. Подобной политикой Королева надеется в итоге привить народам привычку не отправляться машинально на войну, дабы добиться своего. Она провидит великий Совет, Лигу…

– Интонация лорда Монфалькона выдает его с головой. – Лорд Шаарьяр усмехнулся. – Он верит в легковесное женское миротворчество не более меня. О, такие устремления восторгают в любой женщине. Однако между Мужеским и Женским инстинктами должно установиться балансу. Здесь никакого баланса нет и в помине. Потребен мужчина, стоящий на своем столь же твердо, как Королева. Мой господин Всеславный Калиф тверд…

– Но Королева не желает выходить замуж. Она полагает замужество очередным бременем – а у нее и так уже много обязанностей.

– Она благоволит другим?

– Она не благоволит никому. Она польщена, разумеется, ухаживаниями Всеславного Калифа…

Лорд Шаарьяр пригладил голову.

– Пришел мой черед напомнить вам о моей разумности, лорд Монфалькон. То, что я сказал о Королеве и ее нуждах, сказано из лучших побуждений. Мы заботимся о ней.

– В таком случае мы разделяем вашу заботу, – сказал лорд Монфалькон. – И если вы уважаете ее, как уважаю Королеву я, вы будете уважать ее желания, ее решения, как уважаю их я.

– Вы не делаете ничего, чего она не одобряет?