Читать книгу "Подвеска пирата - Виталий Гладкий"

Вот оно! Наконец! Получить каперский патент московитов, быть под покровительством такого сильного царя, как Иван Васильевич, — чего еще лучшего желать? Теперь у него появится отличная возможность не только поквитаться с Ендрихом Асмусом, но и поправить свое незавидное материальное положение.

— Пойду! — решительно молвил Карстен Роде.

— Что ж, достойный ответ достойного мужа... — Жесткие черты лица великого князя смягчились и сквозь надменную царственную маску вдруг проглянул живой, беспокойный человек, которому не чужды ни рыцарский подвиг, ни буйный хмельной пир.

— Только нет у меня корабля, Ваше Величество, — осмелился напомнить датчанин.

— Эко... Найдем мы тебе корабли. Сколько пожелаешь. Лишь бы дело выгорело. Стахей, проследи, чтобы наказному атаману Карстену Роде выдали за счет царской казны все товары, необходимые для снаряжения судов. И пущай направят в Ивангород пушечных мастеров, дабы они отлили орудия для энтих кораблей. Басманову в Нарву отпиши, чтобы оказывал всевозможнейшую помощь. К весне флот должен быть готов.

— Будет, Ваше Величество! — горячо воскликнул Голштинец. — Клянусь!

— Ну иди, иди с Богом. Да пребудут с тобой его милости... — С этими словами царь закрыл глаза и устало откинулся на подушки, как-то сразу увяв и мгновенно постарев.

Карстен Роде, повинуясь жесту Стахея Иванова, поцеловал его безвольно опущенную руку, и они тихо ретировались из спальни великого князя московского, оставив его под охраной молчаливых черкасов...

В обратную дорогу датчанин выехал лишь спустя три недели — слишком много времени заняла канцелярская рутина. Зато теперь у него возле пояса висел туго набитый кошелек с талерами, а в кожаном пенале покоился каперский патент, подписанный Иваном Васильевичем собственноручно.

Снова выйти в море! Опять вольным капером! Капитан представлял, как обрадуются Ганс Дитрихсен и Клаус Тоде, которым служба на купеческом корабле казалась слишком пресной и унылой. Он совершенно не сомневался, что они последуют за ним хоть в ад.

Счастливый Карстен Роде еще и еще раз мысленно повторял текст охранной грамоты великого князя: «...Корабельщику, немчину Карстену Роде со товарищи, преследовать огнем и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары или припасы, или что бы то ни было. А нашим воеводам и приказным людям того наказного атамана Карстена Роде и его скиперов, товарищей и помощников в наших пристанищах на море и на земле в береженье и в чести держать».

Согласно договоренности, Голштинец имел право на десять процентов добычи и обязан был продавать захваченные суда и товары в русских портах. Пленных, которых можно обменять или получить за них выкуп, он также подрядился сдавать дьякам московитов и иным приказным людям царя. Экипаж русского капера права на добычу не имел, и должен был получать твердое жалование в размере шести гульденов[61]в месяц. Роде в грамоте звался «царским атаманом и военачальником», но сам он уже мысленно величал себя «русским адмиралом».

По совету рачительного Стахея Иванова (он по-прежнему сопровождал датчанина и отвечал за финансирование предстоящей кампании) прежде решили посетить псковский торг. Там все было дешевле, нежели в Новгороде. Тем более, что новгородцы не очень-то праздновали царские указы и вели себя дерзко и вызывающе. Они еще не забыли свои старые вольности, и им очень льстило, когда иноземцы ненароком почитали богатый процветающий Новгород за стольный град Московии.

В 1471 году властный и решительный московский великий князь Иван III, дед Ивана Васильевича, разгромил новгородское ополчение в битве на реке Шелонь, и новгородцы вынуждены были присягнуть на верность великому князю. Но еще большим унижением для новгородцев было то, что спустя семь лет вечевой колокол Новгорода был торжественно снят и увезен в Москву, а древние порядки упразднены. Об этом поведал Карстену Роде подьячий, и датчанин с удивлением понял, что Стахей Иванов говорит о победе Москвы над Новгородом с затаенной тоской и грустью. С чего бы?

* * *

Близились Святки, и Псков был во власти предпраздничной суеты. До рождества было еще больше месяца, но торжище уже бурлило как штормовое море. Карстен Роде, немного пообвыкший к русской действительности, умолил Стахея Иванова взять в охрану не опричников, а стрельцов. Потому как при виде бляхи с изображением собачьей головы на груди молодца в черном, народ попросту разбегался в разные стороны. А ведь Голштинцу предстояло непростое, серьезное дело — закупить множество товаров, необходимых для снаряжения кораблей. Кто же из купцов будет иметь с ним дело, когда за спиной постоянно маячит черный ужас?

Поселились они в гостином дворе, принадлежавшем крупному псковскому купцу Ивану Преподобову, доброму знакомому подьячего. Голштинца подворье впечатлило: изразцовые палаты с железными дверями, погреб каменный, ледник, печи с трубами. В огороде сад, а в нем около сотни заснеженных яблонь.

Стахей Иванов сначала огорчил Голштинца неприятной новостью — оказалось, что иноземцам строжайше запрещалось появляться как на торжище, так и вообще в укрепленной части города. А всякого, осмелившегося проникнуть в святая святых города — Кремль, неминуемо поджидала смертная казнь. Псковичи, жившие в постоянном напряжении с воинственными соседями, тщательно берегли от вражеского ока свои военные укрепления и секреты, и не позволяли иностранным купцам захватить рынок или повлиять на цены. Поэтому те, прибывая в основном из Риги и Дерпта, проживали на «немецком берегу», за рекой Псковой. Переговоры псковичей с купцами обычно велись на плавучем мосту через реку Великую, где им было дозволено только прогуливаться.

Затем, посмеиваясь, Стахей порадовал, показав царский ярлык, по которому наказной капитан Карстен Роде мог беспрепятственно посетить торг — за исключением Кремля. Оказывается, у московитов нет правил без исключений...

— Пусть только твоя милость помалкивает в торговых рядах, — наущал его Стахей Иванов. — От греха подальше... А то ить могут и поколотить. И на ярлык не посмотрят. Да и одежонку тебе другую нужно справить — русскую. Ежели товар нам подходит, кивни. А ужо за цену я и сам постою, не сомневайся.