Читать книгу "Гроза панцерваффе - Виктор Прудников"

Разгорелись ожесточенные бои. Катуков видел, что немцы задались целью любой ценой овладеть Ново-Петровским, чтобы выйти в тыл нашим войскам. Севернее Волоколамского шоссе они уже заняли несколько населенных пунктов, выбив оттуда части 316-й стрелковой дивизии.

Положение у Панфилова сложилось тяжелое, помочь ему мог только Катуков. Михаил Ефимович, не медля ни минуты, направил в район станции Матренино две роты мотострелков и взвод танков под командованием старшего лейтенанта Бурды. Совместными усилиями стрелковых частей Панфилова, конников Доватора и танкистов Катукова удалось восстановить положение на линии фронта, но ненадолго.

17 ноября противник бросил в бой до двух пехотных полков с танками и занял села Матренино, Язвище и Горюны. Пробивая путь мотострелкам, группа Бурды сама оказалась в окружении, танки подрывались на минах, попадали под огонь противотанковых орудий. Выходить пришлось ночью через Горюны. В результате атаки ни одной целой машины не осталось в строю. И все же командиру удалось вывести своих танкистов из окружения, и они присоединились к основным силам бригады. Последующие дни были еще более тяжелыми и напряженными. По приказу штаба армии приходилось распылять силы, передавать отдельные группы танков то Доватору, то Панфилову, а на главном направлении удара, по данным разведки, немцы сосредоточили до 200 танков.

Просить помощи у Рокоссовского Катуков не решался, понимая, что резервы у него давно исчерпаны. Но командарм сам догадался прислать подкрепление — батальон пограничников во главе с капитаном Самойленко. Это, наверно, все, что он мог дать в эти дни.

Враг наседал, каждая атака дорого ему обходилась, но таяли силы и танковой бригады. Едва было восстановлено положение в районе села Гряды, как на КП появился связной от генерала Панфилова. Иван Васильевич запиской сообщал, что немцы заняли села Шишкино, Ченцы и Лысцово, угрожают его штабу. Просил срочно оказать помощь танками.

На этот раз к Панфилову ушла группа старшего лейтенанта Лавриненко. Она имела в своем составе танки Т-34 и БТ-7. Больше под руками ничего не оказалось.

Прикрывая отход штаба Панфилова, Лавриненко вступил в бой с 18 немецкими танками. Численное превосходство явное, но это не испугало танкиста. В этой дуэли немцы потеряли 7 танков, остальные, не выдержав боя, повернули обратно и скрылись в глубине леса. Но и четыре наши машины остались на колхозном поле в надежде, что службам Дынера удастся их отбуксировать на СПАМ…

Оставив экипаж танка БТ-7 под командованием Шаликова для охраны штаба 316-й стрелковой дивизии, Лавриненко снова ринулся в бой. Став в засаду, он расстрелял еще 7 вражеских машин, задержав немецкую колонну на несколько часов. Тем временем стрелковая дивизия отошла на новые позиции, ее штаб разместился в деревне Гусенево.

Успешно дрались катуковцы и на Волоколамском направлении. В храбрости и мужестве им не уступали пехотинцы Панфилова и конники Доватора. В эти дни стало известно о бессмертном подвиге у разъезда Дубосеково 28 бойцов-панфиловцев во главе с политруком Василием Клочковым, преградивших путь 50 вражеским танкам, рвавшимся по Волоколамскому шоссе к Москве. Почти все они погибли. Позади Москва, отступать некуда!

17 ноября 1941 года 316-я стрелковая дивизия была награждена орденом Красного Знамени — за стойкость и мужество, проявленные в боях, а на следующий день преобразована в 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Катуков поздравил своего соседа генерала Панфилова со знаменательным событием. Генералы виделись всего один раз, но суровое военное время сблизило их и породнило. В разговоре по телефону, в коротких записках, передаваемых через связных, Иван Васильевич благодарил за помощь своими «коробочками», приглашал в дивизию на чай. Но новой встрече не суждено было состояться.

18 ноября на фронте разыгрались драматические события, свидетелем которых стал все тот же Дмитрий Лавриненко. Со своей боевой машиной он находился при штабе 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Утром фашистские войска при поддержке двух десятков танков начали окружать Гусенево. Кругом рвались снаряды и мины. Весть о танковой атаке противника Панфилов воспринял спокойно, сразу же отправился на КП, чтобы оттуда руководить боем. Рядом разорвалась мина, и генерал, раненный осколком в голову, начал медленно оседать на землю. Не приходя в сознание, Панфилов скончался.

Крик бойца, охранявшего штаб дивизии: «Генерала убили!» — вывел Лавриненко из оцепенения: подбежав к танку, он приказал механику-водителю заводить мотор. «Тридцатьчетверка» рванулась навстречу врагу. Времени на размышление и поиск удобной позиции у Лавриненко не было. С ходу, на большой скорости экипаж открыл огонь. Последовало семь выстрелов, и 7 фашистских танков запылали яркими факелами. Это была месть за генерала Панфилова.

Надо было уходить, но не таков Лавриненко, чтобы пасовать перед врагом. Возбужденный накалом боя, он продолжал вести огонь. Опомнившись, немецкие танкисты увидели, что перед ними — единственная машина, и сосредоточили на ней ураганный огонь. Снаряды отскакивали рикошетом от орудийной башни, потом вдруг раздался оглушительный взрыв — прямое попадание в борт. Погибли механик-водитель Бедный и радист Шаров. Контуженые командир и башенный стрелок Федотов, выбравшись через нижний люк, ушли в сторону леса…

Трагическая весть о гибели генерала Панфилова облетела дивизию, пришла она и в бригаду Катукова. Михаил Ефимович тяжело переживал эту потерю. Война, будь она неладна!

В двадцатых числах ноября 1-я гвардейская танковая бригада прикрывала отход 16-й армии. Враг бросался на Чисмену то с запада, то с севера, иногда его передовые части оказывались в нашем тылу, и тогда все службы — штабные работники, снабженцы, ремонтники брались за оружие.

Сдерживать врага становилось все труднее. Отошли соседи — 8-я гвардейская стрелковая дивизия, 3-й кавалерийский корпус Доватора, только гвардейцы Катукова оставались в Чисмене. Несколько раз немцы пытались окружить бригаду, но она отбивалась из последних сил. Наконец получен приказ штаба 16-й армии отойти в район Ново-Петровского. Этот переход стал тяжелейшим испытанием для танкистов.

«Приказ на отход поступил в разгар боев, — вспоминал комиссар М. Ф. Бойко. — Фашисты, сжимая кольцо окружения, стремились во что бы то ни стало перерезать все пути, связывающие бригаду с внешним миром. К вечеру 16 ноября их танки с десантом автоматчиков перехватили шоссе. Оставалась единственная отдушина — на северо-восток. Но что это за отдушина?

Край непроходимых лесов и болот, пробиваться через дикие места — значит увязнуть в трясинах, захлебнуться в болотах, застрять в лесной чащобе. Все равно гибель! Все равно смерть! Так, по крайней мере, думали фашисты. Поэтому они даже не позаботились выставить более или менее надежный заслон на этом направлении. По-иному смотрел на все это Катуков.

— Путь на северо-восток через леса и топи — наше спасение, фашисты как черт ладана боятся леса, тем более такого, как этот, — говорил он товарищам. — В лесном бою они чувствуют себя не очень уверенно, ориентируются неважно… А нам что? Мы у себя дома. Лес нам не страшен. Наши разведчики давно все его уголки прощупали, обходные тропинки нашли. Продеремся»[43].