Читать книгу "1900. Русские штурмуют Пекин - Дмитрий Янчевецкий"

В нынешнем году оно получило название «И хэ туань» («Дружина правды и согласия»). Главная дружина боксеров находилась в Шаньдуне и называлась «Шаньдун цзун туань». У нас еще раньше бывали в деревнях добровольные дружины поселян «Туаньлянь», которые занимались военными упражнениями, охраняли свои дома — фанзы от разбойников, и если было нужно, то поступали в войска и шли на войну. Теперь все эти дружины поступают в ряды «Ихэтуань» и объявляют поход против всех иностранцев, к сожалению — и против русских. Но ведь наш глупый народ не разбирает. Он знает только, что это «Вайго жень» («иностранец»), которого надо убивать. «Мей ян» («Гибель заморским»)! От этого ужасного клича гибнут не только иностранцы, но и китайские купцы — все, кто только торговал с иностранцами или продавал иностранные товары или имел какие-нибудь дела с заморскими. Гибнут тысячи китайцев-христиан, стариков, женщин и детей. Ужасные времена. Все дела, ремесла и торговля прекратились. Мы сами не знаем, что нам делать, как спасаться от этих бедствий и чем все это кончится. Я более не решаюсь оставаться в Тяньцзине, так как боюсь, что боксеры не простят мне русского языка, и на днях уезжаю в более безопасное место. Хотя боксеры и называют себя «Дружиной правды и согласия», но это совершенная ложь: они сами совершают страшные несправедливости, убивая всех и каждого без разбора, и только вносят еще больший раздор и смуты в наш народ. Поэтому я пью за то, чтобы правда и согласие всегда процветали между Китаем и Россией и чтобы эти два старых великих друга всегда помогали один другому в дни народных несчастий. Цин! Цин! Прошу!

— Цин! цин!

Мы звонко чокнулись.

В Пекине

В начале мая, 6/19 числа, французский епископ Фавье, глава католической духовной миссии в Пекине, написал следующее историческое письмо французскому посланнику в Пекине Пишону:

«Апостольский викариат в Пекине и Северном Чжили.

Пекин, 19 мая 1900

Г. Министр.

Co дня на день положение становится более тяжелым и угрожающим. В округе Баодинфу было убито более 70 христиан, из которых три новообращенных разрезаны в куски.

Много деревень разграблено и сожжено. Еще большее число других деревень совершенно покинуто жителями. Более 2000 бежавших христиан осталось без хлеба, одежды и крова. В одном Пекине около 400 беглецов, мужчин, женщин и детей, разместилось у нас и у монахинь. Менее чем через неделю у нас их, вероятно, соберется несколько тысяч. Мы будем принуждены очистить школы, коллегии и госпиталя, чтобы дать место несчастным.

В восточной стороне огромные грабежи и пожары. Каждый час мы получаем самые потрясающие известия. Пекин осажден со всех сторон. Боксеры каждый день приближаются к столице, и они задержаны только теми разрушениями, которые они по пути делают христианам. Верьте мне, прошу вас, г. министр, я хорошо осведомлен и не говорю легкомысленно. Религиозное преследование — это только завеса. Главная цель — уничтожение иностранцев, цель, которая ясно указана и написана на знаменах боксеров. Их союзники ждут их в Пекине. Сперва начнут нападать на церкви, а кончат нападениями на посольства. Для нас, живущих здесь, в Бэйтане, даже назначен день. Весь город это знает, все об этом говорят, и возбуждение народа явное. Вчера вечером еще 43 несчастных женщины, вместе с детьми, спасаясь от зверств, прибежали к монахиням. Их провожало более 500 человек, которые говорили, что если им удалось ускользнуть на этот раз, то скоро расправа будет произведена с другими.

Я не говорю вам, г. министр, о тех бесчисленных объявлениях, которые расклеены по городу против европейцев. Ежедневно появляются новые объявления, все более ясные.

Лица, которые были свидетелями, 30 лет тому назад, тяньцзиньских убийств, поражены сходством положения того времени с нынешним. Те же объявления, те же угрозы, те же предупреждения и то же ослепление. Тогда так же, как и теперь, миссионеры писали и умоляли, предвидя страшное пробуждение народа.

При таких обстоятельствах, г. министр, я считаю своим долгом просить вас прислать к нам, по крайней мере в Бэйтан, 40 или 50 матросов, для охраны нас и нашего имущества, так делалось даже при обстоятельствах, гораздо менее критических, и я надеюсь, что вы примете к размышлению мою покорнейшую просьбу».

Английский посланник в Пекине сэр Клод Макдональд держался другого взгляда на события и через два дня, 21 мая[46], писал лорду Солсбери в Лондон:

«Что касается моего собственного взгляда на опасность, которой подвержены европейцы в Пекине, то я сознаюсь, что до моего сведения дошло мало фактов, которые могли бы подтвердить боязливые опасения французского отца. Поведение жителей в городе продолжает быть спокойным и вежливым в отношении иностранцев.

Я убежден, что несколько дней сильного дождя, который прекратит эту давно продолжающуюся засуху, принесут больше пользы для восстановления спокойствия, чем все меры, которые могли бы быть приняты китайским и иностранными правительствами».

На другой же день, после того как была отправлена эта успокоительная депеша британского посланника, боксеры напали на английскую духовную миссию у железнодорожной станции Ланфан, на полпути между Пекином и Тяньцзинем. Они замучили миссионера Робинсона, друга первого мученика боксерского восстания Брукса, и захватили его товарища Нормана. Бежавший китаец-христианин рассказывал, что эти оба миссионера знали об опасности, которая им угрожала, и имели время спастись, но они предпочли погибнуть среди китайцев, обращенных ими ко Христу, нежели бросить свою паству в минуту испытания. В схватке с боксерами пять христиан было убито, а Норман ранен. Некий Ли, который уже был однажды наказан за преследование христиан и ненависть к иностранцам, чтобы отомстить за смерть своего любимого сына, убитого при нападении боксеров на христиан, попросил отдать ему Нормана и убил его собственными руками. Так оба англичанина-миссионера погибли сподвижниками.

Узнав о происшедшем и полагая, что Норман еще жив, британский посланник потребовал у Цзунлиямыня немедленного освобождения английского миссионера, но ямынь отнесся к его требованию с полным безучастием и равнодушием. Тогда посланник Макдональд имел свидание с принцем Цином, который выразил свое крайнее сожаление о происшедшем и о том, что китайское правительство совершенно не подготовлено к борьбе с боксерским движением, приобретающим все большую популярность среди народа благодаря своему противоиностранному характеру. Принц Цин признался, что он не может быть уверен в безопасности иностранцев не только в Пекине, но где бы то ни было в Китае, и был согласен, что неподготовленность правительства может повести к вмешательству держав. Хотя Тяньцзинь-Пекинская железная дорога охраняется 6 тысячами императорских войск, однако Цин сомневается, чтобы солдаты стали стрелять в боксеров для охраны иностранцев, если даже им прикажут. Цин сожалеет, что вовремя не успел убедить двор в опасности, которая может быть навлечена подобным образом действий китайского правительства, но теперь он ничего не в состоянии сделать, так как вдовствующая императрица слушается дурных советов других лиц.