Читать книгу "На войне. В плену. Воспоминания - Александр Успенский"

Наутро наша дивизия двинулась походной колонной в направлении на Сталупенен. Нам казалось, что повторяется наш победный Гумбиненский марш. В усадьбах и деревнях на нашем пути совершенно пусто… Очевидно, немцы продолжают отступать дальше, думал я. И вот, неожиданно над нашей колонной загремела шрапнель и гранаты. Противником открыт с двух сторон перекрестный огонь. Полк быстро стал разворачиваться для боя: 1‑й, 2‑й и 3‑й батальоны – в боевую часть, 4‑й батальон – в резерв. Моя рота назначена в прикрытие артиллерии. Вообще, пока дивизия и ее артиллерия заняли свою позицию и открыли огонь, потери убитыми и ранеными были уже большие. Но, несмотря на это, полки нашей дивизии, испытанные в прежних боях, не растерялись, перешли в боевой порядок. Роты быстро окопались, открыли свой меткий огонь, и постепенно бой принял планомерный ход. Наша артиллерия на этот раз не жалела снарядов. Скоро роты стали просить пополнения патронов.

Находясь со своей ротой, как прикрытие, около 5‑й батареи (подполковник Попов), то есть сзади полка, я лично видел, как наши обозные солдаты-ездовые под сильным орудийным и ружейным огнем, нахлестывая лошадей, лихо подвозили патроны к самым окопам. Многие из них при этом были убиты или ранены вместе с лошадьми.

Эти нестроевые, обозные солдаты – незаметные герои – честно исполнили свой долг и обязанности в бою, жертвуя жизнью, вечная им память!

Бой разгорался с переменным успехом, но неожиданно далеко вдали, со стороны Сталупенена, то есть с правого фланга, показались новые силы немцев. Первый заметил в бинокль их появление мой фельдфебель и доложил мне. Увидав, как густые колонны немцев двигаются на наш правый фланг, я быстро сообщил об этом командиру 5‑й батареи подполковнику Попову, а сам со своей ротой сейчас же открыл огонь по новому направлению с разными прицелами (как рекомендуется «Наставлением для стрельбы») – от 1 200 до 1 700 шагов по видимым даже невооруженным глазом густым колоннам противника. В это же время командир 5‑й батареи подполковник А. И. Попов половиной своей батареи занял новую позицию, в стороне на горке, и скоро открыл огонь по ясно видимой цели.

Наш огонь стал наносить немцам огромные потери. В бинокль видел я, как немецкие колонны начали таять и наконец развертываться в цепи, а их артиллерия открыла огонь по нашей 5‑й батарее. В прикрытие орудиям этой батареи я послал от своей роты два взвода под командой поручика Бадзена. Взводы эти начали окапываться уже под огнем немецкой артиллерии.

Таким образом, немцы продолжали наступление не только с фронта, но и с обоих флангов; видимо, мы попали в мешок! Особенно страдала от их артиллерийского огня наша 5‑я батарея. Правда, она нанесла немцам огромные потери, но зато и сама была буквально расстреляна сосредоточенным огнем нескольких немецких батарей – она занимала слишком открытую позицию. Я своими глазами видел, как доблестный командир ее подполковник Александр Иванович Попов до последнего момента лично корректировал огонь, стоя совершенно открыто на батарее, пока не был убит разорвавшимся буквально на нем снарядом!

Батарея скоро умолкла. Жуткое и грустное впечатление производили убитые защитники ее во главе со своим храбрым командиром, лежавшие в разных позах около испорченных орудий. Вечная память героям!

Немецкие цепи, несмотря на меткий огонь нашей пехоты, приближались, охватив нас уже с трех сторон. Казалось, самый воздух завыл и запел от туч пуль, летевших в наши окопы!

Наша артиллерия под превышающим огнем немецкой тяжелой и полевой артиллерии (в этом бою, как я потом узнал из немецких источников, у немцев количество батарей было в шесть раз более нашего!) постепенно замолкала…

Но зато наша пехота продолжала держать свой убийственный огонь, сдерживая цепи немцев почти перед самыми окопами. Наши силы таяли. Убитых и раненых у меня в роте было уже очень много. Особенно пострадала полурота – прикрытие орудий, стрелявших по немцам во фланг. Здесь был вторично и опять в ногу ранен поручик Бадзен. Я отправил его с санитаром на перевязочный пункт.

Между прочим, во время этого боя мне пришлось видеть (в бинокль), как у немцев, почти на самом фронте, где рвались наши снаряды, действовал их полевой госпиталь, устроившийся в огромном сарае. Я своими глазами видел, как самоотверженно работали их санитары под сильным огнем, перенося из разных мест боя на носилках раненых…

Невольно с горечью сравнивал я нашу санитарную помощь – где она?! Почему во время боя мы ее не видим, не чувствуем? Почему наши тяжелораненые обречены или на смерть, или на помощь уже только со стороны… врага?! Так, например, все тяжело раненные в этом бою 25 октября офицеры и солдаты, как потом выяснилось, попали в плен к немцам.

Когда стемнело, немецкие цепи очутились почти у самых наших окопов. Они окопались, не решаясь идти в атаку. Очевидно, потери у них тоже были огромные.

Огонь постепенно затихал, как артиллерийский, так и ружейный. Кругом горели местные усадьбы, кое-где озаряя поле битвы.

Между тем, в это время, как потом я узнал, уже был отдан приказ о нашем отступлении; все оставшиеся целыми орудия были вынесены с позиции на руках, и все полки нашей дивизии, кроме 108‑го Саратовского, прикрывавшего отход, не преследуемые немцами, отошли назад в единственную остававшуюся свободной сторону, к востоку, то есть опять в Россию.

Ожидая атаки немцев на батарею, я приказал роте поправить свои разрушенные окопы и уже давно послал за патронами в 4‑й батальон, но мои посланные почему-то не возвращались! Наконец, очень поздно, из штаба полка явился солдат для связи моей роты и сообщил мне, что весь полк уже снялся с позиции…

Тихо, крадучись, снялись и мы из своих окопов и отошли, ведя с собой своих раненых. Нескоро догнали мы полк в ночной темноте, пока попали на шоссе, по которому отходили наши.

«Почему немцы не преследуют нас?» – с изумлением думал я, ведя остатки своей роты.

Наконец я догнал полк на привале у деревни N. Здесь же был перевязочный пункт в двух-трех домах; около них стояли и подъезжали лазаретные линейки с тяжелоранеными, стонавшими при переносе их из повозок в дом.

Потери полка в этом бою были огромные: в большинстве рот до половины состава и более.

Замечательное совпадение: бой 25 октября происходил опять почти на том же плацдарме, что и бой 4 августа под Сталупененом. Опять больше всего из всей дивизии пострадал 105‑й Оренбургский полк, только что вновь укомплектованный до полного состава после поражения 4 августа под Сталупененом! Еще поразительнее, что так же, как и в первом нашем бою с немцами, в бою 25 октября победителей не оказалось: обе стороны после боя отошли назад! Узнали мы об отступлении немцев только на другой день 26 октября, когда сами мы, по приказу начальника дивизии генерала Адариди, двинулись вновь вперед!

Не помню теперь названий тех местечек и деревень Восточной Пруссии, которые мы проходили, медленно продвигаясь вперед со всеми мерами охранения. Наш полк шел в авангарде. Впереди нас – разведка. Прошли место вчерашнего боя, усеянное трупами, и скоро нащупали арьергард немцев. Ненадолго завязалась артиллерийская перестрелка. Только что полк из резервного порядка перешел в боевой, как немцы ушли. Последовал приказ остановиться у деревни N. для ночлега. 1‑й батальон назначен в сторожевое охранение.