Читать книгу "Доброй ночи, мистер Холмс! - Кэрол Нелсон Дуглас"

Конечно же, в один из дней я могла зайти к ней в спальню и удовлетворить любопытство, но я была слишком горда, чтобы расписаться в собственном нетерпении. В пятницу Адлер принесла из спальни свое самое простенькое черное платье из бумазеи, к которому она пришила белый воротничок и манжеты, и, не говоря ни слова, прикинула его на меня.

– Ты выглядишь в нем очень привлекательно, но при этом сдержанно, по-пуритански, – заявила мне она и снова скрылась в спальне, затворив за собой дверь.

Наконец наступило воскресенье. Я надела приготовленное для меня черное платье и с мученическим видом принялась расхаживать по гостиной в ожидании Ирен. Услышав шум, донесшийся из спальни, я обернулась. Подруга появилась на пороге с ног до головы наряженная в белое. Однако, насколько я понимаю, она выбрала этот цвет не просто в пику и полною противоположность черному. Ее наряд было сложно назвать абсолютно белым, поскольку Ирен расшила платье тюлем, кружевами и стразами, отчего оно сверкало как опал, а пышностью напоминало свадебный торт.

Увидев, что я, лишившись дара речи, стою, разинув от восхищения рот, Адлер скромно потупила взгляд.

– Пожалуй, нам надо вызвать кэб, – промолвила она. – Ты выйдешь из экипажа раньше. Не забудь адрес – Чейни-Уок, дом двадцать семь. Прошу тебя об одном: что бы я ни делала – главное, не удивляйся. Да, и запомни: ты меня не знаешь.

– Еще бы, – с желчью в голосе ответила я.

Так началась моя короткая карьера служанки.

* * *

Чейни-Уок оказалась весьма престижной улицей, выходившей прямо на набережную Темзы, и благодаря роскошным видам, открывавшимся из окон на реку, пользовалась большой популярностью среди квартиросъемщиков.

Отыскав дом номер двадцать семь, я, как и полагается служанке, подошла к черному ходу. Там, к моему величайшему изумлению, меня встретили с таким радушием, словно я была почетной гостьей.

– Я тут пришла чай подавать, – пояснила я поварихе, которая спешно раскладывала по тарелкам разные лакомства.

– Ты, видать, Хаксли, пасторская дочка! – заорала она так, словно возвещала о втором пришествии. – Слава всем святым! Вот увидит тебя миссис Стокер и сразу успокоится.

– Не понимаю, как мое появление может столь сильно повлиять на душевное состояние хозяйки, – скромно промолвила я.

Дородная повариха с легким неодобрением на меня цыкнула.

– Эми! – крикнула служанке она. – Передай госпоже, что мисс Хаксли уже здесь! Пришла вовремя, без опозданий! Ух ты, моя сладенькая! – Повариха ущипнула меня за щеки с такой силой, что они полыхнули огнем.

Вскоре на кухню вошла миловидная невозмутимая дама, волочившая за собой шлейф из тафты.

– Так это вы будете заваривать и наливать чай? Вас, если не ошибаюсь, зовут мисс Хаксли?

Я утвердительно кивнула.

– Слава богу! – Она всплеснула бледными руками. На пальцах сверкнули кольца. – Что вам для этого нужно?

– Только то, что обычно требуется для чаепития.

– Наверное, вы думаете, что мы все здесь сошли с ума, – рассмеялась дама. – Понимаете, в прошлое воскресенье служанка, которая подавала чай, пролила целую чашку прямо на руки мистера Уистлера. Ну и шум поднялся! Только подумайте, сколько шедевров так и остались ненаписанными из-за этого происшествия. Идемте со мной, я покажу вам стол. – Она резко повернулась, подхватив шлейф, и двинулась вперед.

Я последовала за ней. Поднявшись на второй этаж, мы оказались в очаровательной гостиной. Там на столе, укрытом белоснежной скатертью, лежали изумительной красоты серебряные приборы и стояла целая батарея пустых чашек и блюдец.

– Ирен, то есть, я хотела сказать, мисс Адлер, рассказала нам, что у вас самые ловкие руки во всем Лондоне и что вам доводилось прислуживать в доме пастора в Шропшире. Она нас успокоила – кому как не нам знать, сколь неуклюже порой бывает провинциальное нетитулованное дворянство, – радостно сияя, щебетала миссис Стокер.

Я встала у стола, стараясь выглядеть как можно более уверенно.

– Вам что-нибудь еще нужно, милочка?

– Нет, благодарю, – чуть поклонилась я. – Хочу попросить лишь об одном: чтобы чайник держали полным и в нем всегда была горячая вода.

– Не волнуйтесь, об этом позаботится служанка. Ваше дело подавать чай.

Она снова резко повернулась и вышла из гостиной. В арочном проходе ее уже поджидал высокий рыжебородый джентльмен. Я осталась совершенно одна.

Скучала я в одиночестве недолго. Вскоре после того, как пробило три, начали прибывать гости. Никогда прежде в жизни мне не доводилось видеть столь колоритных личностей. Каждый из гостей, казалось, сошел с красочной театральной афиши. Я находилась среди незнакомых мне людей, наливала всем чай и помалкивала, раскрывая рот только для того, чтобы спросить сладким голоском: «Вам молока?», «С лимоном?» – или, жеманно улыбнувшись, предложить сахара.

Томные дамы в роскошных платьях, расшитых цветами подсолнечника и лилиями – любимыми цветами поклонников эстетизма[12]; наряды, украшенные узорами в греческом стиле; волосы, перехваченные золотыми лентами, – все это вызывало у меня ощущение нереальности происходящего. У одного джентльмена я даже заметила воткнутую в петлицу зеленую гвоздику. Постепенно мне стало казаться, что последним оплотом традиционности и нормальности является виденный мною ранее рыжебородый господин, единственный, кто был одет как нормальный человек.

Для меня стало своего рода игрой узнавать знаменитостей, чьи карикатурные портреты я не раз видела в журнале «Панч». Щеголеватый человечек во фраке и с моноклем, чьи густые, черные как смоль волосы подобно молнии рассекала седая прядь, был не кто иной, как мистер Джеймс Макнейл Уистлер, руки которого пострадали от неуклюжести моей предшественницы.

Когда он подошел ко мне, я внутренне содрогнулась:

– Не желаете ли чаю, сэр? – спросила я.

Руки художника, столь маленькие и изящные, будто и не принадлежащие мужчине, непроизвольно дернулись.

– Да, если, конечно, вам под силу налить его в чашку, а не мне в пригоршню, – прокаркал он резким голосом с американским акцентом.

Это мне удалось, хотя, наливая чай, я одновременно искала взглядом в толпе знакомую фигуру Ирен. Где же она? Неужели все еще разъезжает в кэбе по набережной?

– Мои самые искренние поздравления, – промолвил мистер Уистлер, изучающим взглядом вперившись в чашку. – Синий фарфор. Флоренс сделала выводы и исправилась. И посуда, и девушка, наливающая чай, куда лучше, чем на прошлой неделе.

Выдавив из себя эту похвалу, он отошел. Тут все обратили внимание на суматоху, поднявшуюся у входа. Приехала какая-то женщина, но не Ирен. Мне удалось разглядеть лишь густые вьющиеся волосы и руки, двигавшиеся томно и вяло. Мужчины крутились вокруг новоприбывшей гостьи, как пчелы у кадки с медом. Я смотрела на них, лихорадочно пытаясь сообразить, что за чудовищное происшествие стало причиной задержки Ирен.