Читать книгу "Грязная война - Доминик Сильвен"

О каких опасных решениях говорил судья? Видаля он считал побочной жертвой. Но кто же был главной мишенью?

– Мог ли он куда-то уехать после неожиданного звонка? В это трудно поверить, учитывая его организованность.

– Я не перестаю думать об этом. Теперь делайте вашу работу.

Это было сказано без ехидства. Человек, привыкший прислуживать сильным мира сего, имел привычку подчиняться.

– Арман де Сертис часто вызывал вас по делу “Евросекьюритиз”.

– Вы виделись с Сертисом?

– Конечно.

– Значит, вам известно столько же, сколько и мне. У меня нет привычки лгать правосудию.

– Видалю было известно содержание ваших досье. В вашей профессии конфиденциальность – это главное. Тайны стоят дорого. А значит, за ними будут охотиться.

– В наших досье нет ничего такого, что могло бы оправдать то, что с ним сделали…

– Многие говорят, что Видаль был вашим наследником.

– И что?

– Это только слухи или правда?

– Не пойму, к чему вы клоните, майор?

– Я узнал, что вы оплатили расходы на его свадьбу.

– Если этот факт имеет отношение к делу, то я этого не улавливаю.

– Если вы не хотите называть имен из вашей деловой сферы, то, может, укажете мне какой-то личный мотив.

– У меня нет детей. Антония и Оноре мои наследники. Но тут ничего не ищите. Это самые преданные мне люди.

Сквозь боль чувствовалось раздражение. Но тут ничего не ищите.Плохо скрытый приказ?

Под маской учтивости тлел огонь ненависти и жажды мести. Однако Саша не строил иллюзий. Ни Грасьен, ни Надин Видаль не были готовы открыть, над чем работал молодой адвокат перед смертью.

При упоминании дела Киджо янтарные шарики замерли в пальцах Грасьена, затем вновь продолжили свой бег. Саша задел чувствительную струну.

– Нет, это мне ни о чем не говорит.

– Молодой полицейский был убит таким же способом пять лет назад. В то время Видаль уже не был вашим шофером.

Взгляд голубых глаз стал жестче. Грасьену не понравилось упоминание о неприглядном прошлом его воспитанника. Он объявил, что у него встреча и совсем нет времени. Саша настаивал.

– Извините, майор, а… сколько вам лет?

– Тридцать пять, а что?

– Вы молоды для такого поста. Еще не владеете кодексом поведения.

– Если я вас обидел, то не нарочно.

Грасьен бросил четки на стол.

– Меня не так легко обидеть, молодой человек. Скажем так, я придаю чересчур важное значение умению себя вести. И профессионализму.

– Будьте уверены, я сделаю все от меня зависящее. Мысделаем все от нас зависящее. Но нам необходима ваша помощь.

– Передайте привет Марсу. И скажите, пусть ждет звонков.

Грасьен вызвал слугу, чтобы тот проводил гостей.

– Вы говорили, что соберете как можно больше фактов, прежде чем заняться Грасьеном, – негромко сказала Карль на лестнице.

– Да, и что?

– Надо полагать, вы верно выбрали точки прицела.

– Это упрек?

– Констатация.

– Ты могла бы меня поддержать.

– Я слишком уважаю субординацию, шеф.

Ей удавалось преподносить самые чудовищные вещи на серебряном блюде. Просто восхитительно. Дюгену хотелось поставить ее на место, но обстановка была неподходящая. Да и не время. Ему необходимо было сосредоточиться, а не считать очки в дуэли, которую она пыталась ему навязать.

Антония Грасьен листала журнал мод, сидя на оттоманке из телячьей кожи под картиной, отчетливо напоминающей Дали: человек выходит из яйца, представляющего собой земной шар, и, новорожденный, является в мир между Южной Америкой и Африкой. Из трещины в скорлупе вытекает капля крови.

– Ваша беседа была недолгой.

– Да, мадам. И нам очень жаль.

– Вы должны простить мужа. Он очень любил Флориана. Эта смерть его потрясла.

– А вас?

– Что?

– Вы так спокойны.

Она закрыла журнал, задумалась, подбирая слова.

– Флориан был мне как младший брат.

– Имя Туссена Киджо вам о чем-нибудь говорит?

– Кто это?

– Наш коллега, африканец по происхождению, он был убит так же, как Видаль.

– Вы спрашивали об этом Ришара?

– Да.

– Что ж, именно он и должен был ответить на этот вопрос.

– Надо думать, что нет.

– Мне очень жаль. Дайте ему немного времени.

– Примите наши соболезнования, мадам Грасьен.

– Спасибо, майор Дюген.

Карль села за руль, мягко тронулась с места. Очевидное напряжение между ними не мешало Саша размышлять. Грасьену не удалось вывести его из себя, у Карль тем более никаких шансов. Он решил забыть нелюбезные замечания и спросить ее мнение. Как ни в чем не бывало. Его непринужденность сбила ее с толку, она не сразу ответила.

– Этот тип убит горем. Он ведет себя как отец, потерявший сына. Конечно, он знает больше, чем говорит.

– И собирается сам свершить правосудие. Ты это тоже почувствовала?

– Да, и это скверно, потому что средства и связи для этого у него есть.

Саша думал так же. Грасьен поражен в самое сердце, но когда он оправится от удара, то может натворить бед.

Саша снова пришел к финансистам. Люс Шеро подняла глаза от своих бумаг с восхищенным видом.

– Я про тебя не забыла, Саша. Это невозможно. Но у меня ничего нового.

– Я только что был у Грасьена. Будь добра, изучи досконально ситуацию с его имуществом. Помимо возможного отмывания денег, я хочу знать, как обстоят дела с его наследством.

– То есть ты хочешь, чтобы я пошла и порылась в бумагах нотариуса. Но тут есть одна загвоздка.

– Какая?

– Закон предписывает нотариусам показывать документы только в случае расследования по делу об отмывании денег. Но в том, что касается частных лиц, нотариус обязан хранить тайну клиента, как и адвокат. Только лица, упомянутые в нотариальном акте, или их правопреемники могут получить копию, понимаешь?

– Я знаю, что ты находчивая женщина, моя милая Люс. Упрямая и настойчивая. Как раз такая мне и нужна. Ты добьешься цели.

– Ах ты, льстец сладкоречивый! Но ради тебя я согласна быть дурочкой и всему верить. Может, в субботу поужинаем или в постели попрыгаем?

– Долг прежде всего. И по-моему, тема прыжков в постели возникает слишком часто, нет?