Читать книгу "Запретные страсти великих князей - Михаил Пазин"

Значит, Константин Павлович хотел пользоваться любовью сразу двух женщин – Жозефины и Жанетты. К Жозефине он уже привык: они были знакомы уже более десяти лет, к тому же, она родила ему сына. Как тут быть? И Константин решил действовать исподволь. Через несколько дней после свадьбы он пожелал представить Жанетте жену своего адъютанта госпожу Вейс. Грудзинская, конечно, была осведомлена, кто такая Вейс, и какую роль она играла при Константине. Скрывая свое неудовольствие, все-таки приняла госпожу Вейс, считая, что этим все и закончится. Но не тут-то было – Константин решил нанести обратный визит своей любовнице и настоял на этом. Жанетта, конечно, возражала, но ее доводы не были услышаны. При этом он захотел, чтобы между женщинами наладились добрые отношения. Гордая полячка наотрез отказалась, и с тех пор между новобрачными пробежала черня кошка. В маленьком городке, а население Варшавы тогда насчитывало около 80 тысяч человек, ничего не скроешь – местное общество было на стороне Грудзинской, как землячки, а Жозефину просто ненавидело. Все ждали развития событий – а что же будет дальше? А дальше бывшая любовница Константина, чувствуя свою силу, продолжала посещать Бельведер, оскорбляя тем самым графиню. Современники писали, что Грудзинская была обманута в лучших своих надеждах. Казалось, что этот барк, ради которого Константин пожертвовал престолом, ничего, кроме огорчения и ругани, обоим супругам не принес.

Ситуацию разрядил Александр I. Как раз в 1820 году он прибыл в Варшаву на открытие сейма. Перед тем он подарил своему брату огромное имение Лович и присвоил Жанетте Грудзинской титул княгини Ловичской. Натянутые отношения между братом и невесткой не ускользнули от внимания Александра, но он не мог понять, в чем дело. Помог случай. Как-то раз, желая доставить удовольствие Жанетте, император прислал ей в подарок великолепные клавикорды. При очередном визите в Бельведер (а Жозефина делала это под предлогом посещения сына, который остался с Константином) мадам Вейс увидела этот музыкальный инструмент. Считая, что это подарок Константина жене, Жозефина устроила скандал и потребовала их себе! Та, конечно, отказала ей в этом. Константин Павлович – нет чтобы объяснить ситуацию! – поддержал требования своей любовницы! Оскорбленной Жанетте пришлось уступить, и клавикорды стали украшением салона пани Вейс.

Император Александр I каждый день приезжал к брату обедать и однажды пожелал услышать звук прекрасных клавикордов. Супруги были смущены этой просьбой. Константин Павлович попробовал перевести все это в шутку, а Жанетта залилась слезами. Вот тут-то все и открылось. В свое время Александр, давая согласие на брак Константину, хотел устроить ему счастливую семейную жизнь, а оказалось, что это счастье под угрозой. И виноват в этом сам Константин! Царь приказал выслать госпожу Вейс из Варшавы. Возражения Константина в расчет им приняты не были. Жозефина подчинилась (еще бы!) и через три дня покинула Польшу. Через четыре года она умерла от огорчения в Ницце. Она потерпела поражение. Мемуарист писал: «Госпожа Вейс чувствовала, что она совершенно разбита, и по своей глупости сумела еще увеличить позор своего поражения. Ее здоровье расстроилось, и она стала вянуть с поразительной быстротой… Ее исхудавшее пожелтевшее лицо свидетельствовало о бурной частной жизни, о страданиях, которые вызывались тщеславием, ревностью и сожалением о прошлом… Эта женщина стала жертвой своего нелепого поведения…» Если суммировать высказывания современников, то они сводились к следующей нехитрой народной мудрости: «Каждый сверчок знай свой шесток». Безродная авантюристка раскрыла рот не на свой кусок и подавилась.

После отъезда Жозефины Фридерихс между Константином и княгиней Лович установились мир и согласие. Пережив неприятные для себя времена, она в течение десятилетнего их супружества пользовалась любовью и преданностью мужа. Современники задавались вопросом: «Каким умом и какими чарами должна обладать она, чтобы покорить своей власти человека столь непреклонной воли, перед кем все склонялись, все дрожало, которому ничего не казалось невозможным и прихотям которого не было преград?» Ответ прост – любовь, настоящая, искренняя любовь. К тому же, и сам Константин Павлович разительно изменился. Уже и в Европе стали говорить об удачном выборе князя и удивительной перемене, произошедшей с ним. Он даже пить перестал – не боле двух бокалов шампанского в день. В своих письмах он писал: «жене обязан счастьем и спокойствием» и «я счастлив в своем семейном быту, наслаждаясь глубоким спокойствием благодаря жене». Наконец он нашел настоящую любовь, и его безумные выходки прекратились.

А пока Константин Павлович занимался своими прямыми обязанностями – обучением, формированием и перевооружением польской армии. Кстати, в истории Польши был еще один русский руководитель Войска Польского – маршал Константин Рокоссовский, тоже большой женолюб; их даже звали одинаково. Если в личной жизни цесаревич стал более сдержанным и спокойным, то с личным составом армии он продолжал бесноваться. За малейшую оплошность он жестоко наказывал офицеров. Как-то раз, рассердившись на двух офицеров, он поставил их в один строй вместе с солдатами. Это было неслыханным оскорблением для них, и оба подали в отставку. Это сейчас в порядке вещей нахождение в одном строю офицеров и солдат, а раньше это было немыслимо. В другой раз он пришел в такое негодование, что приказал прямо на плац-параде, при подчиненных, осыпав офицеров площадной братью, арестовать их всех. Один офицер в отчаянии застрелился, а другой хотел повеситься. Великий князь в минуты гнева кричал: «Я вам задам конституцию!» Все это не прибавляло ему популярности в рядах польской армии. Польское офицерство, впрочем, как и большая часть польского образованного общества, мечтало избавиться от русского владычества. Поведение Константина Павловича со временем вышло ему боком, но об этом после. Его называли сатрапом Польши.

Княгиня Лович была ему верной и преданной супругой. Она принимала многочисленных гостей, за обедом для каждого из них находилось доброе слово, она хорошо относилась к сыну Константина и Жозефины Павлу. Так же относился и сам Константин к своей новой жене. Как-то во время его приезда в Петербург он пошел в театр и увидел там на одной французской актрисе сногсшибательное платье, которое ему очень понравилось. Он решил сделать приятное жене и подарить ей такое же. Вернувшись в Варшаву, он тайком снял мерки с платьев Жанетты и с курьером отослал в Петербург, чтобы там нашли не только такую же материю, но и модистку, которая шила платье француженке. Женщины знают, как важны эти милые сюрпризы; пускай платье даже не будет носиться, но оно дорого как знак внимания. Уезжая по каким-либо делам, Константин обнимал свою жену, целовал лицо и руки, крестил ее. Он ласково называл ее уменьшительным именем Жансю. Как трогательно!

В 1823 году Константин Павлович получил приглашение приехать в Петербург на свадьбу своего младшего брата Михаила. А вот княгиню Лович туда не пригласили – не позволял придворный протокол. Константин, считая это унижением для жены, сначала вообще отказался ехать на торжество без горячо любимой супруги. И только тогда, когда он получил от Александра I прямой приказ явиться в Петербург, нехотя отправился туда. Пробыл он там недолго. Как оказалось, свадьба брата была лишь предлогом. Александр I заставил Константина подписать акт отречения престола. Сам Константин говорил так: «Я подписал акт отречения, который должен храниться у моего брата Александра. Я думал, что мой устный отказ значит больше, чем какой-то листок бумаги, но его все-таки потребовали. Я написал все в той форме, какую от меня хотели. Я принес жертву и нисколько в этом не раскаиваюсь».