Читать книгу "Сиятельный - Павел Корнев"

– Вы одержимы! – вновь обратился я к инспектору. – Падший забрался к вам в голову! Он вертит вами как хочет, разве это непонятно?

– Леопольд, – лишь улыбнулся в ответ начальник, – приказать Джимми прострелить тебе ногу?

– Давно пора! – с довольным видом осклабился рыжий констебль.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Джимми? – вздохнул я тогда, дождался недоуменного хмыканья и сообщил: – В том, что ты уже мертв. И Билли мертв. Зря вы сунулись ко мне домой!

– Не вынуждай меня, Лео, – с угрозой произнес Роберт Уайт. – Лучше не вынуждай…

Я повернулся к нему и оскалился:

– Это вы, Роберт, вынуждаете меня. Я ведь вполне могу вообразить вашу безвременную кончину!

– Чушь! – фыркнул инспектор. – Я не боюсь смерти! Что меня по-настоящему пугает, так это безвестность! Твой талант бессилен причинить мне вред. Ты ничего не можешь, Лео! Ничего!

– Ничего не могу? – переспросил я. – О нет, инспектор! Я могу вообразить, что сейчас глубокая ночь.

– И этим ты решил напугать меня?

– Не вас. И не напугать. Джимми, Билли, вы слышите? Уже ночь. Глубокая ночь!

Рыжий констебль немедленно зашелся в надсадном кашле, оперся на стену, а потом и вовсе сполз по ней на пол, но вот Билли будто не расслышал моих слов, он с недоумением уставился на приятеля и спросил:

– Джимми, ты чего? Джимми!

– Чувствуете, как разгорается внутри пламя? – подстегнул я проклятие. – Оно прожигает вас насквозь и рвется на волю!

Джимми с ужасом уставился на свои ладони – те засветились изнутри алым сиянием, словно констебль накрыл ими мощный электрический фонарь, и на коже начали стремительно набухать яркие бубоны ожогов. Не только на руках, но и на шее и лице. Рыжий забился в страшных судорогах и принялся кататься по полу в приступе падучей, а потом воссиял ослепительным светом и обмяк. На утоптанной земле распласталось запеченное изнутри тело.

Но это не я убил его, вовсе нет. Внутренности констебля пожрало проклятие. Мое воображение лишь слегка подстегнуло костлявую клячу, и без того уже мчавшуюся прямиком в ад.

Билли оказался крепким орешком. Он присел рядом с приятелем, удостоверился в его смерти, потом как-то заторможенно поднялся с колен и вдруг вскинул карабин.

– Ах ты…

Грохнул выстрел, голова Билли расплескалась кровавыми брызгами, и констебль как подкошенный рухнул рядом с мертвым сослуживцем.

– Чертов морфинист! – выругался инспектор Уайт и направил дымившуюся «Гидру» уже не на Елизавету-Марию, а на меня. – Брось пистолет, Лео! Или, клянусь, продырявлю тебе колено!

Морфий! Ну конечно же! Спокойствие констебля и его невосприимчивость к страху вызвал наркотик! Да он даже боли не чувствовал!

– Брось немедленно! – вновь выкрикнул Роберт, и стало ясно, что при малейшем промедлении он попросту выстрелит мне в ногу.

Я положил «Рот-Штейр» на пол, медленно отодвинул его носком туфли и напомнил:

– Еще можно разойтись по-хорошему…

– Раз уж я пожертвовал своими людьми, – помертвевшим голосом промолвил Роберт и встряхнул левой рукой, резким движением раскладывая зажатую в ней наваху, – подумай, что я сотворю с твоей невестой. А дабы не затягивать этот балаган, я начну считать. И когда досчитаю до трех, или услышу от тебя правильный ответ, или…

– Заканчивай. Я разрешаю, – поморщился я и мотнул головой, прогоняя из нее образ девушки, миловидной и хрупкой.

– Что? – опешил инспектор, когда по его запястью прошлись изящные пальчики Елизаветы-Марии.

Отсеченная когтями кисть вместе с пистолетом шлепнулась на пол, Роберт Уайт попытался отстраниться от суккуба и даже успел замахнуться ножом, но инфернальное создание неуловимым глазу движением вновь приникло к нему и резко – снизу вверх! – вспороло от паха до горла, будто выпотрошило снулую рыбу.

Хлынула кровь, инспектор рухнул на колени, и суккуб скользнула к нему за спину. Стиснула длинными пальцами шею, так что острые когти проткнули кожу, и капля за каплей начала выдавливать из жертвы остатки жизни.

Я не отвернулся и досмотрел до конца. Это ведь я убил инспектора. Я и никто иной.

Было ли мне его жаль?

Не знаю. Мы живем в жестоком мире, главный принцип которого – убей или умри. Милосердие? Милосердие для слабых…

Тут суккуб оставила истерзанное тело в покое и легкой, танцующей походкой направилась ко мне. От милой Елизаветы-Марии не осталось и следа: лицо удлинилось и сделалось белоснежно-бледным, глаза запали и горели багряными огнями преисподней, а тонкие губы больше не скрывали заполнявшие рот острые иглы зубов. Забрызганный кровью халат при каждом шаге распахивался, тогда становились видны обтянутые кожей ребра и некрупные груди с черными бугорками сосков. По-прежнему изящными остались лишь тоненькие пальчики, только теперь их венчали длинные ногти неприятно-стального цвета.

Стального – это если без налипшей крови…

– Проваливай! – скомандовал я инфернальной твари, кинул на стол снятый пиджак и принялся закатывать рукава сорочки. – Ты свободна! Убирайся в преисподнюю!

– Мой милый Лео, – тихонько рассмеялась суккуб и слизнула с верхней губы капельку крови длинным, раздвоенным на конце языком, – разве ты больше не нуждаешься в моих услугах? Поверь, я многому могу тебя научить…

– В ад! – сорвался я на крик. – Ты не можешь нарушить договор!

– Глупо, – покачало головой потустороннее создание. – Ты так безнадежно влюблен в свою Елизавету-Марию, так грезишь ею, но она никогда не будет твоей. А я буду. Просто представь меня…

– Убирайся! – резко бросил я и с многозначительным видом разложил нож.

Инфернальная тварь при виде титанового клинка подалась назад, но сразу взяла себя в руки и напомнила:

– Лео, ты не можешь причинить мне вреда. Не забывай, у нас договор…

– И в мыслях не было, – оскалился я, подхватил одну из керосиновых ламп и поспешил к пролому в дальней стене. – Проваливай! – крикнул, прежде чем склонить голову и юркнуть в лаз.

Не стоило связываться с суккубом, но если начистоту, у меня просто не оставалось иного выбора, кроме как пойти с ней на сделку. Я действительно был столь безнадежно глуп, что вознамерился произвести впечатление на дочь главного инспектора, и обратился за помощью к знакомому поэту, а тот растрепал о моем секрете всему городу.

Всплыви правда наружу, Фридрих фон Нальц меня бы на медленном огне поджарил!

И я нашел выход. С моим талантом потусторонние создания – как мягкая глина, из них можно вылепить что угодно, вот я и вылепил из суккуба миловидную девицу, свою невесту; просто опередил инспектора и предложил заключить сделку. Но теперь все зашло слишком далеко…

– Ты будешь скучать обо мне, Лео! – послышался за спиной серебристый смех.