Читать книгу "Большая охота - Дмитрий Янковский"

– Хай, мне холодно! – простонал Коча.

Я подхватил австралийца на руки, благо весил он килограммов шестьдесят, не больше, закинул на плечо, как барана, и побежал в сторону от дороги, прислушиваясь к голосам рэкетиров в эфире.

– Кинжал свой сунул бы в ножны! – посоветовал я. – А то задницу мне продырявишь.

Коча послушался, но уже молча. Похоже, досталось ему действительно крепко.

К рассвету мне удалось отбежать километра на два к северу от города. Учитывая ношу – не так уж мало. Голоса бандитов в эфире перестали мне докучать, сделавшись тише, а затем и вовсе пропали. Однако рацию я решил из уха не вынимать – с ее помощью всегда можно будет заранее узнать о планах противника. А бежать она почти не мешает.

Коча тяжело и часто дышал, по всей видимости, у него начался болевой шок. Я знал, что такое попадание винтовочной пули в ногу, хотя и не на собственном опыте. Дело страшное, и кость наверняка не просто переломана, а частично раздроблена на осколки. И костный мозг частично выбит, понятное дело, обеспечивая значительную кровопотерю. В таких случаях ни жгут, не перевязка особого эффекта не дают, поскольку кровь сочится из тысяч перебитых капиллярных сосудов. Но тугую повязку Коче на ногу я все равно наложил, сделав ее из обрывка его же рубахи. Это было необходимо не только для приостановки кровотечения, но и чтобы максимально иммобилизировать место перелома, а также защитить рану от грязи и мух. Больше в этой ситуации я ничем помочь не мог. Для нормального лечения нужен был антисептик, нужно было обезболивающее, нужен был серьезный регенерант. Ничего этого у меня в наличии не было, поэтому максимум, что я мог сделать, – доставить Кочу как можно скорее в любой населенный пункт.

Примерно к восьми утра, судя по солнцу, мы выбрались на лесную обочину YRT-26. Движения практически не было, но где-то в это время должен был идти транзитный автобус до Лубуклингау. Солнце палило нещадно, вокруг нас кружили мухи, то и дело пытаясь слизывать кровь с Кочиной раны. Я сломал ветку и отгонял их, напевая песню австралийских аборигенов, которой когда-то выучил меня Коча. Сам он пребывал в забытьи, быстро вращая глазами под опущенными веками. Какие видения бродили у него в мозгу? Я не знал.

Минут через пятнадцать я услышал сдвоенный гул автобусных турбин. Автобусы посреди дороги останавливаются далеко не всегда, поэтому мне пришлось выйти на середину дороги и вскинуть пистолет на уровень глаз. На такой сигнал водители останавливаются всегда, я много раз проверял. На поднятую руку с вытянутым в нужную сторону большим пальцем они реагируют не в пример реже. Не моя в этом вина.

Глава 7Охота

В Лубуклингау, оставив Кочу в госпитале, я устроился на стройку оператором миксера. Ума там никакого не требовалось, поскольку устройство, создающее трехкомпонетный стеновой композит, работало почти в автономном режиме, а на мне в основном лежали функции уборщика – стирать тряпкой выделяющиеся на месте прохудившихся стыков подтеки и убирать вокруг миксера накапливающийся за день мусор. Платили немного, но этого хватало на пропитание и на оплату лечения Кочи, а большего мне не требовалось. Ночевал я в строительном общежитии, что тоже было удобно, поскольку законно. Вообще, если честно, в такой размеренной жизни было много привлекательного, но я знал, что долго она не продолжится. Как только Коча встанет на ноги, мы двинемся дальше на север, подальше от бандитов, поближе к деньгам и цивилизации. Поближе к заводам, где можно найти специалистов, которые, возможно, создадут оружие против биотехов.

Эта мысль не покидала меня. Я снова и снова вспоминал, как мчался на «Агаве» сквозь пространство ночных улиц, вырубая фарами световой тоннель впереди.

«Нужен скоростной подводный аппарат, – думал я, засыпая в общежитии. – Нужен хорошо вооруженный скоростной подводный аппарат. Тогда, неуязвимые для торпед, мы сможем исследовать их в глубине, в естественной среде обитания, а также уничтожать их при случае».

Иногда я рисовал стилом в тетрадке под мерное урчание миксера, выдающего композит на строительство первого в Лубуклингау сверхвысотного небоскреба. Технология была класса экстра – легкая арматура поднималась ввысь мощным антигравитационным приводом, на котором держалась вся конструкция. Однако оборудование на стройке все было устаревшее, никак не соответствующее высоте замысла. Но я уже слышал, что на материке подобных небоскребов выстроены десятки, а значит, скоро все города превратятся в ниточки вытянувшихся на двухкилометровую высоту башен с маковыми головками антигравитационных приводов на вершинах.

Я пробовал рисовать скоростной подводный модуль. Мне не хватало инженерного образования, это я понимал прекрасно, но мне хотелось прикинуть хотя бы общую схему, чтобы легче было объяснить специалистам, чего я хочу. В библиотеке я набрал книжек по строительству подводных аппаратов и выяснил, что максимальная скорость, которую удавалось развить под водой, не превышала тридцати узлов. А торпеды, я сам это видел, без видимого труда выжимали сорок. Предел их скорости мне не был известен, но наверняка что-то можно было бы понять, сохрани я отцовские записи с зарисовками внутренностей погибших во время штормов, но не взорвавшихся торпед. Но все тетрадки пропали вместе с «Принцессой Региной», так что об этом можно было забыть. А раз так, то следовало рассчитать аппарат для скорости хотя бы узлов в шестьдесят. Я долго думал, как добиться такой быстроты подводного хода, а потом вдруг сообразил, что надо попросту поменять среду, в которой аппарат будет двигаться. Ведь для газовой среды подобная скорость далеко не предел, там и до сотни узлов разогнаться – нечего делать. Тогда на схеме в тетрадке я нарисовал дополнительные реактивные сопла в носовой части аппарата. Они должны были окутать подводный модуль облаком пара, в котором он и будет лететь, как баллистический лайнер в воздушной среде. А то, что за пределами газового кокона вода, уже не будет иметь никакого значения для динамических характеристик.

Но совершенно непонятным оставалось, чем такой аппарат вооружать. Пулеметы под водой не годились в силу низкой устойчивости пуль в жидких средах, а торпеды, опять-таки, должны были обладать немыслимыми на настоящий момент скоростными характеристиками. Как-то раз во сне мне приснился биотехнологический подводный модуль. По сюжету сна мы с Кочей как-то умудрились поймать живую торпеду, обработать ее мутагенными препаратами, обезвредить, а затем вырастить из нее небольшой подводный модуль с предельной скоростью в шестьдесят узлов. Но, проснувшись я понял, что это далеко за гранью реальности.

Наконец, в одно прекрасное утро, когда я в очередной раз позвонил доктору, чтобы справиться о состоянии Кочи, он сказал мне, что пациент здоров и его можно забрать. Не медля я получил расчет на стройке, забрал в общежитии вещички и кое-какие мелкие накопления, после чего сразу рванул в госпиталь.

Быстренько накинув зеленый халат, выданный мне на регистрации, и там же оставив пистолет и Кочин кинжал, удовлетворив настоятельную просьбу охранника, я широким шагом направился по коридору, минуя десятки раздвигающихся передо мной акриловых дверей с красными полосами. Уж сколько раз я навещал тут Кочу, почти каждый день, но почему-то только сегодня госпиталь напомнил мне медицинский отсек «Принцессы Регины», где умер мой отец. Странно. Вроде и сходства особого не было, но какая-то ассоциация – раз, и прыгнула в голову. Не понравилась мне эта ассоциация, ох не понравилась – просто ужас как. Мысль о Коче, с которым вроде же все в порядке, как-то очень холодно и шершаво царапнула сердце. Я вспомнил, как такое же ледяное предчувствие кольнуло меня на палубе «Принцессы», когда Ольга побежала в рубку. Она вернулась, и я успокоился. Оказалось, зря. Предчувствие все же не обмануло меня – через полчаса после Олиного возвращения я потерял ее навсегда. С тех пор пришлось поставить себе зарубочку, что подобные предчувствия сбываются не в тот момент, когда их фиксируешь, а несколько позже. Поэтому, хоть в данный момент Коче ничего не могло угрожать, я решил быть к нему повнимательнее. Он спас меня от смерти, значит, я должен этому черномазому неряхе.