Читать книгу "Забытый язык - Эрих Фромм"

Вот, наступает семь лет великого изобилия во всей земле Египетской;

после них настанут семь лет голода, и забудется все то изобилие в земле Египетской, и истощит голод землю,

и неприметно будет прежнее изобилие на земле, по причине голода, который последует, ибо он будет очень тяжел.

А что сон повторился фараону дважды, это значит, что сие истинно слово Божие, и что вскоре Бог исполнит сие.

И ныне да усмотрит фараон мужа разумного и мудрого и да поставит его над землею Египетскою.

Да повелит фараон поставить над землею надзирателей и собирать в семь лет изобилия пятую часть (всех произведений) земли Египетской;

пусть они берут всякий хлеб этих наступающих хороших годов и соберут в городах хлеб под ведение фараона в пищу, и пусть берегут;

и будет сия пища в запас для земли на семь лет голода, которые будут в земле Египетской, дабы земля не погибла от голода (Быт., 41: 1–7; 26–36).

Из библейского рассказа видно, что сновидение рассматривается как знамение от Бога. Тем не менее сон фараона можно рассмотреть и с психологической точки зрения. Может, ему были известны какие-то факты, которые могли бы создать условия для плодородия в последующие четырнадцать лет, но это интуитивное знание, возможно, смогло проявиться только во сне. Можно порассуждать, вправе ли мы истолковать этот сон таким образом или нет, но так или иначе в библейском повествовании, как и во многих других древних восточных источниках, сновидения рассматриваются как не кое божественное послание, а не как нечто исходящее от человека.

Снам, в особенности в Индии и Греции, приписывалась еще одна функция из ряда предсказаний: диагноз болезней. Определенные символы соответствовали конкретным соматическим симптомам. Но и в этом случае, как и в случае пророческого сна фараона, истолкование можно построить на основе психологического подхода. Можно предположить, что во сне мы яснее, чем наяву, осознаем некоторые физиологические изменения и что это осознание преобразуется в определенный сюжет сновидения и, таким образом, может помочь распознать болезнь и предсказать некоторые соматические проявления. (Убедиться в том, насколько это верно, можно, вероятно, лишь обстоятельно изучив сновидения людей, предшествовавшие определенным проявлениям симптомов болезни.)

2. Психологический подход к толкованию снов

В отличие от не-психологического подхода к толкованию снов, при котором сновидение рассматривается как выражение «реальных» событий или знамение внешних сил, в основе психологического подхода – попытка понять сновидение как отражение работы мозга самого спящего. Эти два подхода отнюдь не всегда нужно рассматривать отдельно. Напротив, вплоть до средневековья многие авторы учитывают оба подхода и проводят различие между сновидениями, которые следует истолковывать как религиозные проявления, и теми, которые нужно рассматривать психологически. Такой подход можно проиллюстрировать цитатой из индийского автора начала нашей эры: «Есть шесть родов людей среди видящих сны – люди ветреного склада, или желчного, или флегматичного, люди, чьи сны посланы Богом, те, чьи сны порождаются их собственными наклонностями, и те, у которых сны пророческие. И из всех, о царь, лишь последние видят правдивые сны; все другие сны – неправдивы»[35]. В отличие от не-психологического подхода, при котором в основе понимания сна – расшифровка определенных его символов в религиозном контексте, в приведенном индийском источнике использован психологический подход, при котором характер сновидения связывается с личностью видящего сон. Первые три категории людей, о которых здесь говорится, это на самом деле – одна, поскольку все они относятся к темпераменту – врожденным соматически обусловленным особенностям психики. Автор указывает на тесную связь между темпераментом и содержанием сновидения, чему в наше время почти не уделяется внимание, хотя это важная сторона толкования снов, и это, несомненно, подтвердится в ходе дальнейших исследований. Автор считает, что сны, посылаемые божеством, составляют только один из типов снов. Далее он проводит различие между снами, которые порождаются наклонностями человека и вещими снами. Под наклонностями он, вероятно, понимает ведущие мотивы в структуре характера личности, а под вещими снами – выражение наивысшего озарения во время сна.

Один из самых ранних примеров представлений о том, что сновидения могут быть выражением как крайне рациональных, так и иррациональных сил в человеке, можно найти у Гомера. Он говорит, что сны входят в разные ворота: ворота из рога – ворота правды, ворота из слоновой кости – ворота заблуждения и обмана (потому что рог прозрачен, а слоновая кость непрозрачна). Едва ли можно точнее и понятнее выразить двойственную природу сновидений.

Сократ, как говорит Платон в диалоге «Федон», считал, что сновидения – это проявление внутреннего голоса и что крайне важно относиться к этому голосу серьезно и следовать его велению. В одном из эпизодов незадолго до смерти Сократ очень точно выразил эту мысль:

Кевис, прервав его речь, сказал:

– Клянусь Зевсом, любезный Сократ, ты хорошо сделал, что напомнил мне об этом. Некоторые, и, между прочим, в недавнее время Эвен, спрашивали меня о стихотворениях, которые ты сочинил, переложив в стихи басни Эзопа и написав гимн Аполлону, – какие побуждения руководили тобою, что ты, перешедши в темницу, начал писать стихи, никогда не писавши их прежде? Итак, если ты желаешь, чтобы я был в состоянии отвечать Эвену, когда он снова спросит меня об этом – а я знаю, что он спросит, – то скажи, что я должен отвечать?

– Отвечай ему, любезный Кевис, – сказал Сократ, – согласно с истиной, – что я написал эти стихотворения не из желания входить в соперничество с ним и его произведениями – я знаю, что это было бы нелегко, – но я хотел определить значение некоторых посещавших меня видений, чего они от меня требовали, и исполнить свой долг, если они призывали меня к занятиям поэзией. В протекшей моей жизни меня часто посещало одно и то же видение, в разные времена в разных видах, но с одной и той же речью. «Сократ, – говорило оно мне, – посвяти себя искусству муз и упражняйся в нем». Я думал тогда, что оно советует мне и побуждает меня продолжать заниматься тем, чем я занимался в прошлое время. Подобно тому как воодушевляют бегущих на ристалище, так, думал я, и меня мое видение поощряет к продолжению занятий тем, чем я уже занимался, – служить искусству муз, то есть величайшей из наук, – которой я посвящал себя. Но теперь, после того как надо мною произнесен был приговор, а празднество в честь бога замедлило мою смерть, я счел долгом – если мое, часто повторяющееся, видение призывало меня к занятиям искусством более обыкновенным, не противиться его голосу, а последовать ему. Для меня, очевидно, безопаснее – не покидать этого мира, прежде чем я исполню свой долг перед божеством и, послушный призыву видения, напишу несколько стихотворений. Итак, я прежде всего сочинил гимн божеству, в честь которого совершалось празднество, а после гимна, рассудивши, что поэт, если он в самом деле хочет быть поэтом, должен уметь создавать вымысел, а не передавать одни только мысли, а сам я неизобретателен в вымысле, я переложил в стихи басни Эзопа, которые имел под рукою и знал, – первые, которые пришли мне на память.