Читать книгу "Глазами Лолиты - Нина Воронель"

Инна и Габи поднялись на сцену, Мики с Дунским внесли за ними арфу. Зал на секунду стих и разразился приветственными аплодисментами. За спиной Габи прозвучало несколько приглушенных фортепианных аккордов. Она оглянулась и онемела — за красным роялем в углу сцены, легко перебирая клавиши, сидел Эрни.

Пока она приходила в себя от шока, на сцену взбежал стройный юноша в голубом фраке и, не переводя дыхания, объявил:

«Дамы и господа, мы начинаем вечер русского романса! Принимайте дорогих гостей! Солистка — Габи Дунски, арфа — Инна Гофман, рояль — Исаак Менжинский!».

Инна взяла Габи за правую руку, а в левую сунул свою сухую ладошку Исаак Менжинский. Кланяясь и улыбаясь, Габи краем глаза оглядела аккомпаниатора — в нем не было ничего общего с Эрни кроме каштановых кудрей над длинной шеей, да и то кудри были хороши только сзади, а со лба уже исчезали, уступая место прозрачной, отливающей перламутром, прогалине. Зато рояль был в точности такой, как на вилле Маргарита, он прямо умолял всеми клавишами, как белыми, так и черными, превратить Исаака в Эрни.

Но чуда не произошло, и концерт начался — Инна зажурчала струнами, лысеющий Менжинский зарыдал фортепианными аккордами, а Габи собрала свою душу в тугой комок и запела. И тут чудо произошло — оно просто опоздало на несколько минут — едва Габи услышала свой голос в сопровождении арфы и фортепиано, зажатая в комок душа ее вырвалась на свободу, взмыла под сводчатый потолок и потеряла ощущение реальности.

Она пришла в себя от странных звуков, напоминающих пулеметные очереди из кинофильмов ее детства о гражданской войне, и не сразу осознала, что это буря аплодисментов. Кто-то целовал ей руку, кто-то подносил цветы, Дунский знакомил ее с депутатом Кнессета от русской партии, Менжинский благодарил за чуткое отношение к аккомпаниатору, но ей все это было по барабану. Она прорвалась сквозь кольцо поклонников и нетвердым шагом направилась к роялю. Беглый осмотр инструмента не оставил сомнений — Габи узнала западающую черную клавишу во второй октаве и продольную щербинку на белой клавише в третьей, в тех самых, с которых она каждый день вытирала пыль. Это был рояль из виллы Маргарита!

Как этот рояль мог оказаться в клубе?

С утра она первым делом позвонила по знакомому телефону. Автоматический голос сообщил безучастно, что телефон отключен.

«Что значит — отключен? — завопила Габи в трубку. — С какой стати?».

Это необходимо было срочно выяснить, но времени не было, нужно было сломя голову мчаться в киношколу — она опаздывала на репетицию выпускного спектакля. Несколько недель подряд Габи в перерывах между репетициями пыталась дозвониться до виллы Маргарита, и неизменно получала все тот же ответ — телефон отключен.

В день генеральной репетиции, как и положено, все пошло вкривь и вкось — платье главной героини лопнуло по шву в середине первого акта, освещение отказало в конце второго, и в довершение всего безнадежно испортился магнитофон. Эту ситуацию было необходимо использовать.

Оставив режиссера и электрика наводить порядок без ее участия, Габи воспользовалась передышкой и решила съездить посмотреть, что случилось на вилле. Она выскочила из школы и помчалась к автобусной остановке. Автобус бесконечно долго петлял по лабиринту рамат-ганских улиц и, наконец, остановился у подножия знакомого холма.

Ворота виллы Маргарита были широко распахнуты. Габи беспрепятственно вошла в сад и поспешила вверх по выложенной темно-красными плитками фигурной дорожке. Все выглядело, как прежде — вдоль дорожки расстилался гладко подстриженный травяной ковер, отороченный высокими кустами с крупными листьями, оттененными розовой пеной ажурных цветов. Над ними все так же стрельчато вздымался к небу дом, напоминающий одновременно японскую пагоду и индийскую гробницу.

Единственным нарушением этой гармоничной картины были непонятные разноцветные пятна, бойко скользящие взад-вперед по лужайке перед виллой. Чем ближе подходила Габи к дому, тем яснее различала она в очерке этих пятен карикатурные силуэты игрушечных автомобилей и мотоциклов, которые с жужжанием носились по траве, весело сталкиваясь и разминаясь друг с другом. Управляющие этими шумными аппаратами мальчики и девочки младшего школьного возраста приветствовали каждое столкновение радостным визгом многих юных глоток. Никого не смущало, что почти все дети или хромали, или передвигались, ловко опираясь на ходунки с колесиками.

Представшее перед нею зрелище было настолько невероятным, что Габи на миг зажмурила глаза в надежде, что, когда она их откроет, оно развеется, как мираж в пустыне. Но громкий детский визг и надсадное жужжание моторов не оставляло сомнения в реальности происходящих на лужайке автомобильных гонок. В конце концов, глаза пришлось открыть и попытаться найти разумное объяснение вторжению больных детей в тщательно оберегаемое от чужих святилище Беллы.

Габи обогнула веселую лужайку и направилась к входной двери, которая тоже была беспечно открыта настежь. Внутри тропические деревья по-прежнему тянулись к солнцу, проникающему сквозь стеклянный купол, но на устланной алым ковром круглой прогалине не было ни кожаных диванов, ни красного рояля, ни опирающегося на крылатые фигуры обеденного стола.

Вместо этого исчезнувшего великолепия на ковре толпились маленькие столики из разноцветного пластика, окруженные маленькими пластиковыми стульчиками. Не в силах снести такое непотребство Габи вихрем взлетела по лестнице и ворвалась в кабинет Йоси.

Там было пусто, даже не просто пусто, а пустынно — не было ни стола, ни кресла, а вместо полок с книгами голые стены зияли проплешинами обоев.

«Тамара!» — отчаянно завопила Габи, отлично понимая, что никакой Тамары здесь нет и быть не может. Не получив ответа, она скатилась вниз по ступенькам, выскочила вон и огляделась. Кроме играющих детей вокруг не было ни души, однако в глубине двора ей почудилось какое-то копошение, и она подошла поближе.

Возле черного хода стоял большой грузовик. Два дюжих парня выгружали из кузова коричневые контейнеры, пересеченные яркой надписью «Хрупкий груз. Не кантовать». Следом за контейнерами из кузова выпрыгнула кудрявая девушка в джинсах и начала давать указания грузчикам. Габи решила, что девушка отвечает здесь за порядок, и потянула ее за рукав спортивной футболки. Девушка обернулась к ней и быстро спросила: «Ты из отдела культуры?».

«В некотором смысле», — согласилась Габи и задала свой вопрос:

«А куда девались прежние хозяева?».

В ответ она получила встречный вопрос:

«А что, у этой виллы были хозяева?».

Сердце Габи дрогнуло от безапелляционности не оставляющего надежды слова «были».

«Конечно, были. Или ты думаешь, такая вилла могла быть бесхозной?».

«Я думала, она принадлежала горсовету. Мы, во всяком случае, получили ее от горсовета».

Вдруг сзади что-то грохнуло, — один контейнер упал, и содержимое его разлетелось по двору — маленькие матрасики, спинки детских кроваток. Девушка тут же забыла про Габи и помчалась к месту происшествия, на бегу сообщая грузчикам свое мнение об их родословной. Дожидаться ее не стоило — она вряд ли могла добавить что-либо к уже сказанному, разве что в случае разоблачения самозванства Габи заодно высказать свое мнение и о ее родословной тоже.