Читать книгу "Моя легендарная девушка - Майк Гейл"

Я с вожделением рассматривал полупрозрачный коричневый пузырек. На этикетке значилось имя — Энтони X. Келли, так звали моего отца. Ему прописали эти таблетки, когда два года назад он заболел гриппом. С тех пор он больше не болел, да и тот раз был первым случаем за двадцать пять лет, когда он по болезни не пошел на работу. По крайней мере, так он мне сказал. Это очень похоже на отца — он любит страдать еще больше, чем я.

Я положил две таблетки на язык и помчался на кухню к раковине. Вода из крана пошла коричневая — она всю неделю шла такая. Я подождал, пока пройдет ржавчина, — парацетамолины уже прилипли к языку, как два магнитика, — но никаких перемен в цвете воды заметно не было. Проклиная последними словами Ф. Джамала, а заодно и себя (за то, что не пожаловался ему, как только въехал), я даже сумел внушить себе, что коричневая вода не ядовита, но в конце концов мне не хватило твердости проверить эту гипотезу. Меня чуть не стошнило, пока я старался проглотить таблетки с помощью только собственной слюны и сжавшегося в железный кулак желудка. Я чувствовал, как за ними, будто за двумя улитками, остается след, как он тянется вдоль всего пищевода прямо в желудок. След там оставался еще долго, даже после того, как таблетки растворились и отправились облегчать страдания моей страждущей головы.

Раз уж я добрался до кухни, самым естественным казалось приступить к завтраку. Сегодня, решил я, не время для медово-ореховых колечек. Вместо них я соорудил небольшую гору из сахарных подушечек в единственной чистой миске, остававшейся в шкафу. Сев на кровать и привалившись к спинке, я закутал ноги в одеяло и приступил к завтраку. Я забыл и молоко, и ложку. Мне слишком хотелось есть, чтобы откладывать завтрак хоть на миг, — я схватил горсть подушечек и затолкал в рот, таким образом пытаясь утолить острое чувство голода. Подушечки тоже прилипли к языку, как магниты, но они хотя бы были сладкие. На душе у меня полегчало, и жить стало веселее.

Чистых ложек в посудном ящике не было — единственное, что мне оставалось, это вымыть грязную ложку в коричневой воде из крана. Хотя с технической точки зрения мыть в такой воде — это совсем не то же самое, что ее пить, меня все равно выворачивало, так что я постарался компенсировать качество воды аж тремя каплями «Фери», будто «Фери» — это что-то вроде напалма против микробов.

Открыв дверцу холодильника, я тщательно осмотрел его в попытке найти молоко. Молока не было ни капли. И тут я все вспомнил. Я выбросил остатки еще вчера, после того как вылил чуть ли не четверть упаковки прогорклой жижи на медово-ореховые колечки. Спасти хоть что-нибудь было уже невозможно. Я тогда настолько потерял всякий интерес к жизни, что отправил все (вместе с тарелкой) в ведро и позавтракал в итальянском магазинчике по дороге; мой заказ — «Марс» и пакетик «Скипс»[32]— был готов и подан примерно за четыре минуты. И вот мне опять предстояло пережить разочарование.

Понимая, что день устраивает мне настоящую пытку, выплескивая мне на голову по капле одну за другой маленькие, но точно рассчитанные катастрофы, я сунул два кусочка мороженого хлеба в тостер. Постояв над ним, я дождался, пока спираль накалится и станет оранжевой, потому что мне на этой неделе уже довелось вставить в тостер пару кусочков мороженого хлеба и отойти на две минуты, чтобы, вернувшись, обнаружить в тостере — да-да! — все тот же замороженный хлеб, так как я забыл включить тостер в розетку.

Возвращаясь к насущной проблеме, я постарался просчитать свой следующий ход. Я точно не смогу сжевать целую тарелку сухого завтрака без молока — у меня для этого не достаточно высокий показатель выработки слюны. Был еще вариант слетать в магазин и купить молока, но, как мне казалось, если бы у меня было достаточно энергии, чтобы «летать» — в чем я сильно сомневался, — меня бы хватило на что-нибудь более экзотическое, чем сахарные подушечки на завтрак. Наконец краем глаза я заметил то, что могло стать решением моей проблемы. Открыв коробку с мороженым, которого мне так отчаянно хотелось вчера ночью, — сейчас это была густая желтоватая пена, — я высыпал туда подушечки из миски. Исключительно довольный собственной находчивостью, я похлопал себя по плечу и смело сунул ложку в липкую массу.

Двадцать минут спустя, когда я прикончил примерно треть моего изобретения, меня начало подташнивать. Я улегся обратно в кровать, поджидая, пока в желудке у меня уляжется, и некоторое время слушал, как почтальон внизу мучается с нашим почтовым ящиком. Это меня оживило. Та часть поздравительных открыток, которые не пополнят ряды опоздавших, должна была прибыть как раз сегодня.

Рассудив, что остальные жильцы в такую рань еще, наверное, не встали, я выскользнул за дверь и спустился вниз в майке и семейных трусах. Справедливости ради стоит заметить, что ботинки я все-таки надел, поскольку ковровое покрытие на лестнице глаз моих совершенно не радовало. Небольшой холмик писем высился на входном коврике с надписью «Добро пожаловать», большая часть которого была вдрызг истерта. И снова письма для господина Г. Пекхама от анонимных алкоголиков, пачка купонов на 50-ти пенсовую скидку у «Пиццамен Пицца» (доставка на дом), открытка парню из четвертой квартиры (Эмма и Дарен великолепно отдыхают в Гамбии) и еще много всякой ерунды, которую я и рассматривать толком не стал. Перебрав стопку дважды, я нашел четыре конверта, адресованных мне, и один — для К. Фриманс. Остальное мне было лень складывать на телефон, где обычно скапливалась почта, поэтому я вновь изобразил на коврике под почтовым ящиком горку писем, как будто почтальон их только что принес, сел на ступеньки и распечатал открытки.

Открытка № 1

Описание: Нарисованный букет цветов.

Надпись: «С днем рождения, сынок. С любовью, мама».

Открытка № 2

Описание: Карикатура Гэри Ларсона[33]: корова прижалась к забору, а мимо мчится автомобиль.

Надпись: «С днем рождения, внучек, с любовью, бабушка».

Открытка № 3

Описание: Фотография Кевина Кигана[34]где-то 1977 года с его знаменитой прической, в майке «Ливерпуля» с номером 7.

Надпись: «Чудесного тебе дня рождения! Люблю, целую, А.».

Открытка № 4

Описание: «Поцелуй», Густав Климт[35].

Надпись: «Пусть у тебя будет замечательный день рождения. Думаю о тебе каждую минуту, каждую секунду, вечно твоя, Мартина».

Я разложил открытки перед собой, отступил на шаг и осмыслил ситуацию.

Завтра мне исполнится двадцать шесть лет. Впервые в жизни я буду ближе к тридцати годам, чем к двадцати — мне уже официально станет «под тридцать», кроме того, возможно, я еще окажусь будущим отцом. Уже никакой силой воображения меня нельзя будет счесть молодым. Мало этого — вот до чего я докатился: четыре открытки. Две от родственников. Одна от женщины, которую я пытаюсь бросить. И какой-то дерьмовый футболист 70-х годов от Алисы!