Читать книгу "Воровской дозор - Евгений Сухов"

После капитального ремонта, вместе со сменой хозяина, «Сотбис» приобрел еще больший лоск, и даже на расстоянии версты чувствовалось, что от этого места буквально прет серьезными деньгами.

Однако чем больше становилось денег, тем быстрее улетучивалась былая душевность. В прежние годы устроиться в аукционный дом «Сотбис» было чрезвычайно трудно и весьма почетно, служба считалась элитарной: здесь находили себе места представители знатнейших аристократических фамилий. А сейчас в аукционный дом попадали исключительно по протекции – жены крупных чиновников, любовницы директоров, богатые балбесы, не нашедшие себе места в обычной жизни, случайные люди, привлеченные запахом больших денег. Только лишь незначительная часть приходила сюда работать из любви к большому искусству.

Единицы – по призванию.

И в прежние времена на «Сотбис» продавали краденые вещи, но чаще всего это случалось по недосмотру персонала, что основывалось на полном доверии к продавцу, с которым нередко устанавливались дружеские отношения. Отсутствовал единый каталог краденых вещей, чем пользовались грабители и их посредники, выкладывающие на аукционе ворованные вещи и сколачивающие при продаже значительные состояния.

Но если лет тридцать назад это были лишь единичные случаи, то сейчас краденое шло через «Сотбис» значительным потоком. Нашумевшие культурные ценности нередко оседали в секретных запасниках, дожидаясь часа, когда их можно будет выставить на торги.

Потап Викторович прошел мимо двух залов и направился прямиком в директорат, к заместителю аукционного дома господину Хардману Джою, такому же страстному коллекционеру, как и он сам, с которым у него в последние несколько лет сложились весьма приятельские отношения.

К Хардману нередко попадали весьма уникальные вещи, которые пожелали бы заполучить многие коллекционеры, но первым человеком, кому он звонил о поступлении достойных культурных ценностей, был Феоктистов. Чаще всего предлагалось старинное оружие, к которому у Потапа Викторовича была настоящая страсть… Разумеется, услуга мистера Хардмана не была бескорыстной, и от продажи он получал обговоренный процент. Но в любом случае такая сделка оказывалась значительно выгоднее, чем приобретение вещей на аукционе.

Так что у них находилось немало общих интересов.

Феоктистов вошел в довольно просторную прихожую, где у дубовой двери за небольшим столом сидела миловидная брюнетка лет двадцати пяти. Такая куколка не бывает бесхозной, за ней стоят чьи-то большие деньги. Интересно, не покровительствует ли девушке его старый добрый приятель ловелас Хардман?

– Я к господину Хардману, – сказал Потап Викторович.

– Как вас представить? – заинтересованно спросила секретарша.

– Я из России… господин Феоктистов.

– Кажется, я о вас слышала, – улыбнулась девушка. – Минуточку, – и, подняв трубку телефона, произнесла: – К вам господин Феоктистов. – Выслушав короткий ответ, повернулась к гостю: – Господин Хардман ждет вас.

В светлом просторном кабинете, обставленном с завидным вкусом, за длинным черным столом сидел мужчина лет сорока. Именно так выглядят удачливые люди: безукоризненные манеры, цветущая внешность, над которой ежечасно трудятся полдюжины докторов и массажистов, густая шевелюра каштановых волос, где толика седой пряди лишь подчеркивает его моложавость, солидный счет в банке, недвижимость по всему миру, отменное здоровье, необходимое для того, чтобы тратить деньги и получать все мыслимые удовольствия, дорогие костюмы, которые он менял куда чаще, чем носовые платки.

Тот еще типаж!

Широкая улыбка обезоруживала и располагала одновременно, наверняка добрую часть времени Хардман простаивал перед зеркалом, доводя до совершенства каждый мускул лицевого нерва. Несмотря на зревший внутри протест, Потап Феоктистов чувствовал, что попадает под его могучее обаяние. Мистер Хардман умел не только расположить к себе клиента, но и основательно выпотрошить его карманы.

Поднявшись из-за стола, Хардман уверенным шагом направился к вошедшему Феоктистову. Костюм стального цвета и модного покроя делал его долговязую фигуру еще более стройной, отчего он казался несколько выше, чем был на самом деле. Еще один тонкий расчет его имиджмейкеров, получавших за свои советы целое состояние.

– Потап, как же я рад тебя видеть!

Обнялись по-простому, почти что в русских традициях, как бывает между добрыми друзьями. Никакой напыщенности и чопорности, в которой любят обвинять англичан, в нем не было.

– Каждая встреча с тобой мне тоже приносит немало удовольствия, хотя сегодняшний день не самый подходящий для радости, – сдержанно ответил Феоктистов, после того как официальная часть встречи, с дружеским похлопыванием по плечу, была завершена.

– Твой английский становится все лучше.

– Я работаю над собой.

– Присаживайся, друг мой. – В голосе Хардмана послышалось должное сочувствие. Ко всем прочим достоинствам, он был невероятным психологом, и если его клиенты источали веселье, он старался выглядеть столь же жизнерадостным, если же клиент не имел привычки улыбаться, на его лицо ложилась трагическая печаль. – Знаю, уже наслышан. Дурные вести, как ты знаешь, распространяются стремительно. А что именно пропало?

– Пропала лучшая часть моей коллекции – фламандская живопись, коллекция оружия, французские и голландские миниатюры. – Феоктистов в сердцах махнул рукой и добавил: – Рассказывать, так только душу теребить.

– Чем я могу помочь, Потап?

– У тебя очень большое хозяйство.

– Да, этого хватает, – легко согласился Хардман, качнув породистой холеной головой. – Мы торгуем со всем миром.

– Я не исключаю того, что украденные вещи могут быть выставлены на «Сотбис».

– На аукционе? – с недоверием посмотрел Хардман на гостя, словно тот лично его упрекнул в краже. – Я хорошо знаком с твоей коллекцией. Ничего такого у нас не видел.

– Последний раз ты ее видел год назад. С того дня прошло очень много времени. Моя коллекция без конца пополняется, всего видеть ты не мог, – мягко возразил Феоктистов, заметив, как тот нахмурился. – А потом, в коллекции у меня имелись мелочи, которые можно легко и незаметно продать. Они теряются среди крупных вещей, и мои гости редко обращают на них внимание.

– И где, по-твоему, могут лежать… такие вещи? – подобрал нужное слово Джой, слепив понимающее лицо.

– В экспозиционных залах, фондах…

– Конечно, дорогой мой, можешь осмотреть все залы, никто тебя не ограничивает во времени. Ты же знаешь, что ты – мой самый дорогой гость.

– Экспозиционные залы я непременно осмотрю… Может быть, даже подберу кое-что для себя. Сейчас самое время пополнить коллекцию. Но я веду речь о тайном фонде… Ты понимаешь, о чем я? – понизив голос, спросил Потап Викторович.

Джой Хардман понимал, как никто другой. Он вообще отличался большой сообразительностью. Аристократичные манеры, передавшиеся ему от своего тишайшего батюшки, неплохо сочетались с коммерческой жилкой, доставшейся от практичной матушки. Так что прибыль он делал даже из навоза. А уж если речь шла об антиквариате, так это сам бог велел!