Читать книгу "Неукротимый огонь - Льюис Сьюзен"

* С высшей похвалой (лат.).

Архитектура семейного гнезда и неопределенность направления романовских изданий на протяжении многих лет служили пищей для споров о корнях Романовых, особенно в последнее время, когда доступность сведений о происхождении предков любого влиятельного человека стала попросту необходимостью. Только за последние два года появлялись сообщения о том, что предки Макса были русскими, итальянцами, поляками, венграми, а однажды появилась шокирующая статья, где утверждалось, что Макс Романов – индеец. Сам Макс ни разу не попытался подтвердить или опровергнуть эти слухи. Он вел себя как дед, которому нравилось наблюдать за тем, как весь деловой мир строит догадки на его счет, и который до последнего дня жизни следовал правилу: ничего не сообщать – пусть сами придумывают.

Люди в самом деле кое до чего додумались. В последние годы Максу довелось узнать, будто он – “миллиардер, издатель-магнат, в чьих жилах течет кровь монархов, и славянскую внешность, несомненно, унаследовал от царя Николая Второго”, а также – что он “растлитель юных девушек, за чью добродетель платил немыслимые деньги во время разнузданных оргий в романовской усадьбе”. Он читал и о том, что штат его прислуги состоит из гарема обнаженных дев, всегда готовых исполнить любой его каприз, равно как и капризы его гостей; читал о своих связях с весьма сомнительными, а называя вещи своими именами – криминальными международными организациями. Еще он узнал, что является внебрачным сыном некой венгерской шлюхи, бежавшей из родной страны от русских оккупантов во время революции 56-го года.

Разумеется, в каждом из этих слухов содержалась доля истины. Он действительно был крупным издателем, хотя и не миллиардером; точеные черты смуглого лица наводили на мысль о славянском происхождении – его родители и в самом деле были родом из России, хотя, насколько Максу было известно, голубой крови в их жилах не было ни капли. Много раз Макс пробовал кокаин, да и пирушки в его поместье – что верно, то верно – порой не отличались благопристойностью. Прислуга его не состояла из обнаженных женщин, но кое-каким девицам он платил, пусть неофициально, и в их обязанности входило появление на людях в обнаженном виде. Мать его была проституткой и обслуживала русских военных – именно так ей удалось бежать из Венгрии за девять месяцев до появления Макса на свет. Панический страх матери перед НКВД привел к тому, что об отце Макс знал только одно: тот был офицером Советской Армии. Знал Романов также, что и он сам, и его мать обязаны жизнью эмигрантке, графине Катерине Казимир. Эта женщина приютила беременную беглянку у себя в Лондоне, помогла ей, а потом отправила вместе с младенцем в Нью-Йорк, где жили дед и двоюродный дед Макса, давным-давно оставившие надежду вновь увидеть родных.

Доброту графини Катерины, католички и аристократки по отношению к родственникам братьев Романовых, низкородных московских евреев, в юности – пламенных большевиков, в семье никогда не забывали. С годами отношения обоих семейств только укреплялись, тем более что они, как и множество других обосновавшихся в Америке и Европе эмигрантских общин, активно помогали своим соотечественникам избежать ужасов коммунизма и начать новую жизнь на Западе. И теперь, хотя старшее поколение ушло из жизни, а царство террора рухнуло, и внучка графини Галина Казимир, и Макс Романов старались как могли содействовать возрождению своей родной страны, искалеченной и запуганной одним из наиболее чудовищных в мировой истории режимов.

Тот факт, что Макс, человек богатый и влиятельный, упорно хранил молчание относительно подробностей своей частной жизни, сам по себе подогревал внимание прессы, но с тех пор, как меньше года назад он оказался центральной фигурой на процессе по поводу нашумевшего “горе-убийства”, репортеры стали устраивать на него настоящие облавы. По всей видимости, широкая публика не могла понять, почему прокурор Нью-Йорка, представлявший на том процессе обвинение, неожиданно согласился с тем, что причиной смерти Каролин Романовой послужил несчастный случай – ведь всем было известно, что Макс признался в убийстве в ту же ночь, когда умерла его жена. Да о чем говорить: на пистолете обнаружили отпечатки пальцев Макса, а полицейское расследование не установило, что в доме присутствовал кто-либо третий. Казалось очевидным, что Макс убил свою жену. И сам окружной прокурор в течение пяти недель предварительных слушаний отвергал объяснения Романова о том, что выстрел был случайным. Совершено убийство, и долг окружного прокурора перед народом США – способствовать тому, чтобы преступник понес заслуженное наказание. Но пять недель спустя прокуратура округа внезапно объявила, что принимает аргументы в пользу вывода о несчастном случае и полностью снимает обвинение с Макса Романова. Все терялись в догадках: какие же неизвестные прежде улики заставили прокуратуру радикально изменить мнение? На самом деле читатели газет и телезрители страстно желали знать, кого из политиков Макс столь успешно шантажировал или кому заплатил, чтобы выйти сухим из воды.

Намеки на то, что Каролин была не первой жертвой Макса Романова – или же тех, кто исполнял его заказ, – герой скандала предпочитал игнорировать. Не обращал он внимания и на прозвища типа Порнокороль или Растлитель-убийца. Некоторые выпускаемые концерном Романова журналы – около трех дюжин – считались изданиями для взрослых, поэтому, принимая во внимание насильственную смерть жены магната, можно было ожидать всплеска феминистских истерик в его адрес. Где-то появился краткий, но весьма недвусмысленный материал, описывающий сексуальные наклонности Макса Романова, и тысячи, многие тысячи извращенцев теперь писали ему письма и живо интересовались, что же на самом деле происходило в семейной усадьбе. Максу оставалось надеяться, что публикации подобного рода только подогреют интерес читателей к изданиям концерна. Вышло иначе, и тогда Макс решил переслать все письма подобного рода популярнейшей в стране журналистке, ведущей ток-шоу на телевидении, по имени Опра. Она наверняка сумеет распорядиться письмами лучше, чем сам Макс.

Сейчас Макс, улыбаясь про себя, читал изящно составленное благодарственное письмо Опры и время от времени машинально стирал салфеткой яичный желток, стекавший по подбородку его трехлетнего сына Александра. Мальчик протестующе хныкал до тех пор, пока не заметил, что отец уже не читает, а смотрит на него. На лице малыша немедленно появилась улыбка.

– Пап, пусть он уйдет, – посоветовала отцу Марина, восьмилетняя дочь Макса. – Какой противный. Алекс, ты скверный парень. Хватит ныть.

Алекс посмотрел на отца. Тот сдвинул густые темные брови, по-видимому, желая казаться сердитым.

– Р-р-р-р-р-р-р! – зарычал Алекс, изображая монстра.

– Совсем не смешно, Алекс, – заметила Марина, раздувая ноздри. – Пап, правда, не смешно?

– Конечно, не смешно, – заверил ее Макс, пристально глядя в глаза сыну.

– Ва-а-га-а-бум! – завопил Алекс, с размаху опуская яйцо на старинный кружевной воротник нового платья сестры.

Макс выдержал паузу. Лицо Марины вспыхнуло от гнева. Макс отложил письмо и усадил дочь на колени. Ярость уступила место отчаянию, и девочка разревелась.