Читать книгу "Музыка любви - Мара Фицчарлз"

— Отличная мысль. Мне нравится.

— Тогда нужно придумать им имена.

— Питер.

— Слишком уж обычное.

— Патрик.

— Нет.

— Персиваль.

— Честное слово, Майкл, чайка Персиваль звучит просто ужасно!

— Хорошо, дай подумать. — Майкл наморщил брови. — Эта чайка — девочка? Может быть, Петра?

— Петра, — повторила она. — Да, это что-то необычное.

— Уникальное, — прошептал он.

— Хорошо, для начала годится, — решила Ханна. — Итак, Петра на берегу со своими друзьями. Надвигается шторм… Петра смотрит в небо, изучая причудливые очертания туч.

— А что, если вся стая улетит, а Петра останется на берегу…

— Одиночество как главная тема?

— Нет, Петра одна, но не одинока, потому что у нее есть воображение. Когда улетели ее друзья, она видела, как они дружески кивают ей из-за туч, и не чувствовала себя одинокой.

— Но это были грозовые тучи, — напомнил Майкл.

— Тучи развеются, и снова выглянет солнце.

— Фея… — произнес он.

— Что? Чайка Фея? — Она прыснула.

— Нет, ты, Ханна Чандлер, ты — фея.

Он улыбнулся и притянул ее к себе, затем прижался теснее, так, что она почувствовала, как напряглась его плоть.

Она вырвалась из его объятий.

— Подожди. Ты же сам говорил, что здесь очень холодно.

— Говорил, — подтвердил он. — Но мне повезло. Неподалеку мой дом, где тепло и где Красная Шапочка оставила корзинку со всякими вкусностями.

Вдруг в его глазах промелькнуло знакомое жесткое выражение. Она не могла понять перемены.

Он бесстрастно разглядывал ее. Ханна невольно напряглась.

— Наваждение, — пробормотал он, — Ты мое наваждение, Ханна. Наваждение и загадка. Ты как прекрасное видение возникла в ночи и ворвалась в мою жизнь. Обычным движением карандаша ты способна создать необыкновенную историю. Ты нереальная, неземная… Плод моего пылкого воображения. Иллюзия… Неуловимая и пленительная, как ускользающая мелодия.

Ханна изумленно уставилась на Майкла, потом медленно покачала головой:

— Нет, я настоящая. Из плоти и крови. И во мне нет ничего загадочного, Майкл. Я такая, какая есть. Я открыта и проста как белый день, — Ханна умолкла, потом решительно продолжила: — И в эту минуту я хочу тебя так сильно, что мне кажется, я просто не выдержу.

— Что ж, наши желания совпадают. Забирай свои рисунки, Красная Шапочка. Я утолю твою страсть, если ты утолишь мою.

Ханна словно зачарованная не сводила с него глаз. Майкл имел над ней какую-то странную власть. Когда он говорил, она завороженно слушала, отбросив логику и здравый смысл. Все исчезало, кроме его гипнотизирующего голоса.

Когда они подошли к мольберту, Ханна застыла, молча разглядывая рисунок. Затем начала объяснять свою идею.

Она мгновенно загорелась, показывая Майклу, где пририсует птиц и каким образом попробует смягчить суровость предгрозовых туч. Она так увлеклась, что почти забыла о его присутствии.

От Майкла не укрылось ее настроение. Он знал, что такое вдохновение. И это объединяло его и Ханну. Творческое озарение… Вот что он прочел на ее лице. Мог ли он пренебречь этим? Нет, он никогда не посмел бы погасить эту божественную искру.

— Ханна, — произнес он, останавливая ее сбивчивые объяснения. — Планы меняются. Ты приехала рисовать. Займись рисунком, а я пойду в коттедж, приготовлю какао и сандвичи и вернусь к тебе.

— Но… — начала было она.

— Никаких «но»! Ты наконец нашла правильный ракурс, посмотри, что тут можно сделать. Я схожу за корзиной, которую оставила у моих дверей Красная Шапочка. Обещаю — скоро вернусь.

— Хорошо, — неохотно согласилась Ханна. — И спасибо…

Майкл вернулся, но Ханна даже не взглянула в его сторону. Она рисовала, целиком захваченная упоительным состоянием творчества. Линии одна за другой быстро ложились на бумагу.

Майкл молча наблюдал за ней, очарованный ее одухотворенной красотой и той одержимостью, с которой она занималась любимым делом. Неохотно оторвав взгляд от Ханны, он расстелил на песке скатерть. Расправив складки, вытащил содержимое корзинки: термос с какао, галеты, ветчину, лосось, сухофрукты.

Он все время искоса поглядывал на Ханну, а когда закончил свою работу, то уселся на плед, который постелил на песке, и уже не сводил с нее глаз, наблюдая, как карандаш движется по листу бумаги, добавляя глубины и выразительности, казалось, уже завершенному пейзажу. Ханна то приближалась к мольберту, то отходила от него, критически оценивая свою работу, отложив карандаш и сунув руки в карманы драпового пальто. Осенний ветер играл непослушными прядями ее золотистых волос.

Она тихонько напевала. И хотя нежная мелодия едва доносилась до него, он узнал песню Шона Майклза «Колыбельная любви». Майкл поднял голову, внимательно посмотрел на женщину у мольберта. Песня теперь звучала громче.

Забыв о Майкле, Ханна продолжала работу. Чем глубже она погружалась в мир своего рисунка, тем острее становилось ее восприятие, она почти ощущала себя маленькой птичкой в облаках. Но вдруг в ней начало зарождаться странное беспокойство. Карандаш, еще недавно быстро скользивший по бумаге, замедлил свой бег, затем остановился. Ханна отступила назад и нахмурилась, озадаченная своим состоянием.

Вдруг она обернулась. Ее глаза остановились на Майкле.

— Ты уже давно здесь? Да? — спросила она, интуитивно догадываясь, что именно его присутствие помешало ее работе.

— Ты была настолько поглощена своим занятием, что я не стал тебя отвлекать, — объяснил он.

— Я в некотором смысле увлекающаяся натура.

— В некотором смысле — да, — согласился он, многозначительно улыбаясь. — Как ты смотришь на маленький пикник у океана?

Только тут Ханна заметила расстеленную на песке скатерть, и ее глаза изумленно расширились.

— Это все было в корзине? — удивленно спросила она.

— Знаешь, милая, — усмехнулся он, — тебе следует иногда спускаться на землю.

Ханна нахмурилась.

— Твоя сосредоточенность и умение с головой уйти в работу весьма похвальны, но вместе с тем доставляют тебе массу неприятностей. То ты забываешь выключить фары, то не замечаешь надвигающегося шторма… А на этот раз, как оказалось, ты заплатила за что-то, даже не поинтересовавшись, за что именно.

Ее лицо озарилось улыбкой.

— Я ведь еще не все рассказала тебе о своей семье!

Майкл покачал головой, внимательно глядя на нее.

— Сядь и поешь, — приказал он. — Возможно, тогда наш разговор будет более связный.