Читать книгу "Красотки в неволе - Памела Р. Сатран"

– Меня устраивает собственный муж, – ответила Лиза.

– Да ладно тебе, колись, – настаивала Дейдра. – Кто-нибудь из гостей?

Лиза огляделась и, к своему собственному удивлению, все-таки остановилась на Томми.

Дейдра засмеялась:

– Ты безнадежна! Пойду поищу кого-нибудь поинтереснее.

Входная дверь вновь настежь распахнулась и впустила очередную партию гостей. Лиза кликнула Томми – помочь им раздеться и наделить ликером. К этому моменту гости, пришедшие первыми, стали собираться по домам. Лизе уже начало казаться, что она целую вечность стоит на одном месте, здороваясь и прощаясь, когда возле нее снова появилась Дейдра:

– Тебя к телефону.

Лиза даже звонка не слышала.

– Я сейчас не могу подойти. Узнай, пожалуйста, что там такое.

Дейдра понизила голос:

– Это твой врач. Говорит, очень важно.

Ах ты господи! Уж эта доктор Кауфман… Без зазрения совести звонит в семь утра, в одиннадцать ночи, в выходные, в праздники, в любой момент, когда у нее появляется хоть что-нибудь, что она считает необходимым сообщить Лизе. Но Лиза ей все прощает за отношение – обстоятельное, квалифицированное и всегда оптимистичное. «Уверена, результаты этих анализов окажутся отрицательными, – говаривала доктор Кауфман, – но давайте все же пройдем их. Чтобы уж наверняка исключить этот вариант». А когда результаты оказывались положительными, у нее всегда находилось объяснение, почему это было именно так, и уверенность, что следующие анализы докажут – повода для тревоги нет.

Лиза плечом прижала трубку к уху, отскребая пятнышко ликера с кремового шелка блузки, совершенно не готовая услышать то, что сказала доктор Кауфман.

– Боюсь, Лиза, у меня не очень хорошие новости.

Лиза увидела в окно вереницу детей с Дейзи во главе – без пальтишек, хохоча во все горло, они мчались по дорожке.

– В чем дело?

– Результаты анализов, увы, не те, на которые мы рассчитывали. Нужна срочная операция.

Операция? Не может быть. О таких вещах не сообщают по телефону.

– У меня гости. Может быть, я перезвоню позже? Или завтра?

– Мы и так потратили слишком много времени на обследование, поскольку я, признаться, рассчитывала на отрицательные результаты. Теперь медлить нельзя. Я хочу, чтобы вы легли в больницу еще до нового года. Желательно завтра утром.

То есть… через несколько часов?!

– Так скоро?

Кто-то дотронулся до Лизиного плеча. Она не обернулась:

– Мне было бы гораздо удобнее подождать до…

– Мы уже достаточно ждали. Сейчас из-за праздников в больнице затишье. Вы должны лечь к нам как можно скорее. Если отложить до января, даже палату для вас будет найти сложнее.

– Что вы хотите сказать? – Шум окружающей ее толпы внезапно отступил. Были только она и голос в трубке. – Вы хотите сказать – у меня рак?

– Результаты всех анализов неважные. Я сама удивлена – в вашем возрасте и при вашем отменном здоровье… Вполне возможно, мы обнаружим, что дело не зашло дальше шейки матки и прибегать к радикальным средствам нет необходимости. Но я должна как можно скорее понять, с чем мы имеем дело.

Рак. У доктора не хватило мужества произнести вслух, но самой Лизе пора взглянуть в лицо этому слову, понять и принять его. У нее рак. Как у ее матери. Но ведь она совсем другая! Уж она постаралась ни в чем не походить на мать – не курит, следит за весом (мать была толстой и рыхлой), регулярно посещает врача…

– Во сколько мне прийти? – Лиза уже начала в уме прикидывать, кто останется с детьми, что можно доверить Томми, а что придется поручить кому-то другому, на сколько времени она выйдет из строя.

– Пораньше. В восемь.

– Хорошо. Буду.

Она положила трубку и, невидящими глазами глядя прямо перед собой, направилась к двери. Кто-то касался ее рук, окликал, она не обращала внимания. Томми улыбнулся ей из противоположного угла комнаты, она машинально улыбнулась в ответ.

Однако духота, толчея и гомон невыносимы! Оказавшись на воздухе, Лиза оглядела их тихую улицу. Убежать бы из дома, от гостей… Бежать, пока не рухнешь от усталости на мостовую. Но не на шпильках же? Она так редко их надевает, что едва осиливает лестницу.

Где-то в конце улицы гонялись друг за другом дети. Их голоса и цветные неясные очертания легким теплом отозвались в сердце. Разве может с ней что-то случиться, если у нее на руках четверо маленьких детей? Не может. Она этого не допустит.

Лиза на своих безумных каблуках с трудом ковыляла за дом, мечтая о кедровой скамейке. Она любила ее, серебристо-глянцевую от долгих лет службы сначала у родительского дома, теперь под грушей у нее во дворе. Скамью еще не убрали на зиму – такая теплынь. Можно посидеть минутку. Здесь гости ее не увидят.

Но, не дойдя нескольких шагов, Лиза встала как вкопанная – на скамейке сидел Пол, муж Дейдры. Видимо, заметил ее раньше и тоже оторопел от неожиданности. Лицо горит, глаза слезятся. В следующее мгновение до Лизы донесся запашок марихуаны. Давненько не приходилось слышать, если точно – со времен колледжа, но ошибиться невозможно.

– Вот решил удрать… – промямлил Пол.

Лиза хотела сделать вид, что проверяет, как там дети – глянуть в их сторону, удовлетворенно кивнуть и вернуться в дом. Но Пол протянул ей косяк.

– Нет, спасибо, – быстро ответила Лиза, бросив взгляд на детей, которые с воплями неслись в противоположную сторону.

– Точно? – Пол пожал плечами и затянулся. – Классно!

– Я думала, марихуану уж больше никто и не курит.

– Так и есть. Это я ее снова для себя открыл. И понял, почему в юности и в молодости все было так здорово.

Он снова затянулся и задержал дым внутри.

– Ладно. Я просто хотела проверить детей.

– С ними все в порядке. А вот с тобой, похоже, нет, – добавил Пол.

– Нет, все нормально. – Лиза обхватила себя руками. – Разве что немного устала.

– Присядь. – Пол похлопал по холодному де реву.

Лиза подошла и опустилась на другой конец скамейки.

– Как жизнь? – спросил Пол.

«Ничего, спасибо», – готова была ответить Лиза. Вопросы из вежливости обычно не требуют иного ответа. Но Пол пристально смотрел на нее, прямо в глаза.

– У тебя грустный вид, – просто сказал он. – Встревоженный.

– Правда?

Неужели так заметно? Он кивнул:

– Кажется, вот-вот заплачешь.

Лиза отвернулась, открыла рот для ответа, но вместо слов из горла вырвались рыдания, по щекам покатились слезы. Она хотела сказать что-то, объяснить, но ее хватило лишь на бесконечно долгое, горестное «О-о-о»…