Читать книгу "Прощание по-английски - Марина Серова"

— Я телохранитель. Охраняю Виолетту.

Мальчик едва заметно усмехнулся:

— Да, сестру надо охранять получше. А то она самой себе вред причинит, чего доброго.

Меня удивило это точное определение — за два дня, проведенных в Шишках, я сделала точно такой же вывод.

— А вы видели наших волков? — поинтересовался Миша.

— Только одну волчицу — Машку, — честно ответила я. — Она на меня прыгнула, представляешь? Хорошо, что там была сетка…

Глаза мальчика загорелись:

— Прямо бросилась, да? Сожрать хотела?

— Ну, это вряд ли. Скорее напугать.

Миша разочарованно вздохнул и сказал:

— А мне папа запрещает ездить в лес. Говорит, волки могут меня съесть.

— Миша, что за глупости ты говоришь! — вступила в разговор Оксана.

Мальчик так посмотрел на медсестру, что я поняла — отношения между этими двоими, запертыми в клетке третьего этажа, еще хуже, чем мне показалось сначала.

Девушка ушла за ширму и принялась там чем-то демонстративно греметь.

— Сама дура! — громко сказал мальчик. Медсестра сделала вид, что не услышала. Я встала, ополоснула чашки, вылив воду в кадку с пальмой. Миша прыснул в ладошку. Я налила нам чаю. Миша положил себе шесть ложек сахара и еще взял шоколадку. Пил и ел он равнодушно, коричневая слюна стекала у мальчика по подбородку, и я старалась не смотреть на него, чтобы не смущать. Подняв глаза от чашки, я встретила взгляд Миши — взрослый, все понимающий. Я взяла салфетку и протянула мальчику. Тот неловко утер подбородок.

— У меня челюсть сломана, — объяснил мне Миша. — Это после аварии.

— Ты попал в аварию? Тебя что, машина сбила?

Глаза мальчика вспыхнули.

Мне довольно часто приходилось общаться с людьми, получившими тяжелые травмы. Некоторые оставались инвалидами. Окружающие обычно стараются не затрагивать в разговоре с ними тему несчастного случая, чтобы не травмировать больного воспоминаниями. Но ведь несчастье для пострадавшего — единственная реальность. Именно это занимает его больше всего. Так какой смысл переводить разговор на другую тему, отвлекать больного от того, что ему действительно интересно? Чтобы уберечь себя от уколов вины и стыда?

— Расскажи мне про аварию, — попросила я.

— Ну, это давно было, — устроившись поудобнее, важно проговорил мальчик. Несчастье сделало его значимым, он в кои-то веки был в центре внимания. — Семь лет и четыре месяца назад. Я был маленький. Но все отлично помню. Мне было пять лет. Мы ехали в машине — мама, дядя Игорь и я. Мы ездили в загородный домик и возвращались в город. Дядя Игорь был за рулем. Мама о чем-то спросила его, он отвлекся… И мы не вписались в поворот. Мама и дядя Игорь погибли. А я остался инвалидом.

Так я и знала! Кажется, я знаю, кто такой этот самый дядя Игорь. Это Севастьянов, отец Юрочки и муж Изольды Николаевны… Значит, Севастьянов и супруга Сергея Шишкина погибли вместе.

Я обратила внимание, что мальчик рассказывает про смерть матери равнодушно — очевидно, Миша ее плохо помнил. Еще бы, большую часть своей коротенькой жизни он прожил в этом вот кресле.

— Папа сначала пытался меня вылечить, — продолжал мальчик свой рассказ. — Мы все время ездили по врачам. В Германии были, в Америке… но потом медики сказали, что ничего поделать нельзя. И вот уже два года я живу дома.

— Однажды я тоже получила травму позвоночника и не могла ходить. Только это было недолго — два месяца, — сказала я.

— Два месяца — это ерунда! — махнул рукой Миша.

Я кивнула. Хотя мне те два месяца вовсе не показались «ерундой». Я вспомнила свой панический страх перед врачебным обходом. Вспомнила ночи без сна, когда мысли совершают все тот же бесконечный круг: «Неужели это навсегда?», «Как мне теперь с этим жить?», «А может, добраться до окна и покончить разом с болью и страхом?».

Я восстановилась за два месяца. Врачи говорили, что это чудо, что у меня феноменальная воля к жизни… на самом деле это страх заставлял меня часами заниматься лечебной гимнастикой, а потом корячиться на тренажерах.

Мы обменялись понимающими взглядами.

Оксана выглянула из-за ширмы — девица явно подслушивала — и сладким голосом проговорила:

— Мишеньке пора отдохнуть!

Мальчик протянул мне через стол руку. Я пожала ледяную ладошку и встала.

— А вы можете хоть иногда приходить ко мне? — вдруг спросил мальчик. — Ну, когда вам не надо охранять Виолку?

— Я попробую, — ответила я. — Только, боюсь, это будет не так уж часто. Вообще-то я у вас в доме всего на две недели — до тех пор, пока твоя сестра не уедет в Лондон.

— Приходите, когда сможете. Я буду ждать, — твердо сказал Миша Шишкин.

Лифт доставил меня вниз. Я позвякивала в кармане ключами от машины и размышляла. Страшновато представить себя на месте маленького калеки. Без друзей, без родных, заброшенный собственными отцом и сестрой, оставленный на попечение малоприятной медсестры, которая с прохладцей относится к своим обязанностям, несмотря на щедрую оплату, которую, я уверена, определил ей Шишкин…

В столовой хлопотала Лилия Адамовна, накрывая стол к раннему завтраку. Войтек и Виолетта вышли из спальни девушки вместе. Из этого следовало два вывода. Спортсмен все-таки раздумал уезжать — это первое. И второе — эта Золушка мужского пола явно стремится упрочить свои позиции в семействе Шишкиных и очень старается. Не жалеет, так сказать, усилий… Во всяком случае, Виолетта выглядела довольной и веселой. За завтраком девушка весело щебетала о всяких пустяках. Вечером предполагался выезд в город.

— Знаешь, Виолетта, — сказала я, прихлебывая кофе, — сегодня я познакомилась с твоим братом.

Девушка со звоном отставила чашку. Кофе выплеснулся на скатерть.

— Каким братом? — приподнял брови Войтек. — Виола, я не знал, что у тебя есть брат!

— Он… Он очень болен, — сказала девушка, неприязненно глядя на меня.

— А где он? — поинтересовался Войтек.

— Здесь, на третьем этаже, — нехотя ответила девушка.

Войтек изумленно таращился на подругу.

— Я иду к себе, — Виола резко встала. — Попрошу меня не беспокоить.

— Почему ты мне никогда не рассказывала о брате? — не отставал Войтек. Вот болван! Да потому, дурачок, что для мадемуазель Шишкиной ты никто, красивая игрушка! И ваши отношения закончатся в ту самую секунду, когда ты станешь ей не нужен. Подруга чмокнет тебя в щечку и скажет: «Пока!» — на этом все и закончится. Хватит уже строить планы, как вы назовете ваших будущих детей…

Виолетта в сердцах бросила на пол скомканную салфетку:

— Да потому, что он калека! Он остался инвалидом после аварии!

— Прости, — Войтек попытался обнять подругу, но Виола передернула плечами, сбрасывая его руку. Девушка подошла к окну и проговорила, глядя на верхушки деревьев: