Читать книгу "Имбирь и мускат - Прийя Базил"

Он захотел заниматься любовью днем. Приходя на обед, он вел ее в спальню и начинал раздевать. Потом овладел ею средь бела дня, под ясным солнцем, пока она зажмуривала глаза при мысли об измене. Карам настолько расхрабрился, что стал осваивать другие позы: стоя, сзади, сидя на кровати. Сарна принимала новшества без слов: по сравнению с унизительным предательством мужа они были сущим пустяком. Всякий раз, когда их ноги переплетались, тяжелые мысли Сарны запутывались в узел. Она хотела отдаться незнакомым удовольствиям без остатка и жадно набрасывалась на Карама. Она хотела удовлетворить его так, чтобы он и думать забыл о другой. Она хотела, чтобы муж просто обнял ее и сказал, что любит. И в то же время она хотела оттолкнуть его и осыпать проклятиями.

Несколько недель Сарна ничего не предпринимала. Ее злость на Карама затмил гнев на судьбу. Ну почему эта злодейка наносит ей удар за ударом? Боль вновь заполнила все ее существо, боль предательства, гнева и печали, а сильнее всего — агония Имбиря, любви, удвоенной от чувства потери.

Горькие мысли находили отражение в ее стряпне. Любое блюдо заправлялось нежным соусом, сдобренным изрядной порцией масла или сливок: гастрономические богатства показывали всю тяжесть ее терзаний. Под нежными соусами скрывался удар чили, обжигающего рот.

Когда Сарна наконец-то смогла облечь свою тревогу в слова, они вышли из нее ядовитыми, отравленными потайной болью, копившейся несколько недель. Карам вдруг заметил, что жена в постели стала похожа на куклу. Он чувствовал, как ее тело отвечает на ласки наслаждением, однако Сарна молчала как рыба и почти не шевелилась. Подумав, что ее, наверное, надо подбодрить или даже разрешить ей получать удовольствие, Карам предложил жене расслабиться, быть смелее и ничего не стыдиться.

— Извини, — ледяным тоном проговорила она, — я не ездила на холодильные курсы.

Карам отпрянул.

— Да, Джи. — Она вырвалась из его объятий. — Не знаю, что ты изучал, но, видать, твои холодильники больше походили на печи!

— Не понимаю, о чем ты говоришь! — возразил Карам, однако его сердце беспорядочно билось, словно горсть мраморных шариков, брошенных на пол.

— Нет, Джи, болтовня — больше не твой конек. — Сарна толкнула его в пах. — Ты освоил другое ремесло.

— Попридержи язык, женщина! — Карама пугали ее злобные обвинения.

— С какой стати, твой-то, поди, всех лондонских шлюх обошел?! — Грязные слова сыпались из нее быстро-быстро и били прямо ему в лицо. — Вот чем ты занимался, пока твои дети и жена страдали! Вылизывал чужие мохнатки, вместо того чтобы писать письма!

— Лучше прекрати, я тебя предупреждаю. Ты не знаешь, что несешь! — Карам был в ужасе. Где только она набралась вульгарностей? И как смеет так разговаривать с мужем?

— Я прекрасно знаю, потому что вижу все своими глазами. — Сарна выбралась из постели и взяла камез. — Ты научился грязным фокусам, пока был на «курсах». Правда, ты сказал, что не закончил, хотя какую-то школу все-таки прошел, как я погляжу. Уроки Камасутры. А ты что думал?! Что я не замечу?! — Голос Сарны раздавался из-под оранжевого камеза, который она натягивала. — Думал, можно превратиться из неуклюжего подростка в героя-любовника, а я не почувствую разницы?!

— Что за вздор! Только послушай себя — ты говоришь непристойности. — Карам накрылся простыней. Ему было неловко лежать голым на кровати, когда Сарна стояла над ним.

Та покачала головой:

— Какой из тебя мужик, если ты боишься признать правду! Я-то знаю, чем ты занимался в своем Лондоне, мистер Камасутра!

— Заткнись! — Карам замахнулся, чтобы припугнуть жену. По-другому противостоять ей было нельзя: отрицать обвинения бесполезно, а что-то объяснять и подавно — все равно не поймет.

— Сам заткнись! — заорала Сарна. — Ты бросил нас! Бросил меня! Бегал за юбками, вместо того чтобы содержать семью! Ты не посылал нам деньги, потому что платил шлюхам и был так занят ублажением себя, что позволил нашей дочке умереть!!!

Даже не успев осознать, что делает, Карам вскочил с кровати и залепил Сарне пощечину. Она упала на пол. Секунду-две он смотрел на плачущую жену, а потом зашагал по комнате. Его переполняло сожаление, но ведь иначе эту бестию не остановишь! Если бы она успокоилась и замолчала… «Что? Что тогда? — спросила его совесть. — Ты бы все равно не сказал ей правду».

У Карама в Лондоне действительно была любовница. Мэгги. «Зови меня Мэгги», — неизменно повторяла она, потому что он не привык обращаться к женщине без какого-либо уважительного окончания и не хотел называть ее «Мэгги-джи». Несколько недель Карам умудрялся разговаривать с любовницей, не произнося ее имени. Она не отличалась красотой, однако для Карама была настоящим подарком судьбы. По сравнению с Найроби, где женщины почти не выходили из дома, Лондон буквально распирало от дамочек. Карам наблюдал за ними с изумлением и восторгом. Случайно задевая их плечом на улице, сидя рядом в автобусе или делая заказ официантке, он чувствовал танец, в который сначала увлекла его Сарна, а теперь он продолжался сам по себе и в новом ритме. Жизнь в Лондоне и новые фантазии превратили плавный балет его желаний в лихую и бойкую пляску похоти.

Карама восхищали разнообразные проявления женственности: округлые головки с короткими стрижками, блеск белоснежных зубов в алом обрамлении, упругие икры в чулках… Несмотря на все эти образы, он не осмеливался приблизиться ни к одной женщине по-настоящему, слишком уж они были другие. Когда Мэгги стала проявлять к нему интерес, Карам этого не заметил, потом очень удивился и не поверил и наконец — польщенный — поддался соблазну.

Мэгги работала в столовой Индиа-Хауса, дипломатического представительства Индии, где Карам обедал почти каждый день. Там кормили вкусно и недорого, да и место было поблизости от дома на Мьюзиам-стрит, где он снимал квартиру. Поначалу Карам ел очень быстро, после курсов торопясь увидеть Лондон. Прогулки приносили ему облегчение. А потом все резко изменилось. Прошло только две недели с начала учебы, и Карам осознал, что не может ее продолжать. На первом же практическом занятии они ставили простой эксперимент, и он испугался электричества. По комнате то и дело летали искры. От этого зрелища у него закружилась голова, и внезапно сама мысль о близости воды и тока стала для него невыносимой. В ужасе Карам вылетел из класса. Он был так напуган, что несколько дней не мог даже включить дома свет. Сидя в темноте, он укорял себя за решение ехать в Лондон и размышлял, что теперь делать.

В конце концов скука выгнала его на улицу, и первым делом Карам пошел обедать в Индиа-Хаус. В тот день была смена Мэгги. Что-то в удрученном поведении Карама заставило ее сжалиться и сделать ему порцию побольше. Карам заметил этот жест и улыбнулся — после двойных порций Сарны в Лондоне он всегда недоедал. «Спасибо», — сказал он. И с тех пор Мэгги стала накладывать ему больше, чем положено. Вместе с добавкой вскоре последовали радостные приветствия, которые сменились более длительными разговорами, а через несколько недель она подсела к нему в свой перерыв. Итак, к сердцу Карама вновь пробирались через желудок. Компания девушки была ему приятна, в ней он чувствовал себя не таким разбитым и одиноким, как прежде. И когда Мэгги предложила ему вместе погулять по городу, он с радостью согласился; когда она взяла его за руку, Карам сделал вид, что все нормально; когда пришла в его комнату, он был польщен; а когда Мэгги спросила, женат ли он, Карам ответил: «Нет».