Читать книгу "В духе времени - Марина Серова"

— Смеем, — заверил его горбоносый, — смеем. И не надо кричать, а то вот девушку напугаете. Она у вас, я смотрю, фигуристая. Вы ведь вообще любитель хорошего женского тела, не так ли, Федор Николаевич? Она тоже, что ли, из «Дивы»? — Парень нажал голосом на последнее слово, и в его доселе мягком — показательно мягком! — тоне появились угрожающе вибрирующие обертоны.

Демонстрация осведомленности наших непрошеных попутчиков о личных делах директора подкосила Федора Николаевича. Он махнул рукой и, широко открывая и кривя рот, выговорил:

— Ладно… я сделаю…. но только — я сам. А вы не… не прикасайтесь…

— Да охота была пачкаться! — пренебрежительно сказал лошадиномордый. — Там вонища, поди, кошмарная стоит от твоих тигров. Сам копайся, нам по барабану. Только сделай то, о чем тебя просят, и мы отвалим. А ты катись дальше.

Федор Николаевич нерешительно оглянулся на меня, главный из наших попутчиков перехватил этот взгляд и произнес:

— Привыкли, господин директор, что все за вас решают женщины? Это не красит мужчину. Женщины никогда никого до добра не доводили.

— До чужого добра — особенно, — не удержалась я. — Идемте, господа. Мы откроем вам фуру.

Горбоносый оглядел меня с головы до ног и фыркнул:

— Юмористка. Эй!.. — окликнул он Нуньес-Гарсию, который стал пятиться куда-то к обочине. — Ты еще нам будешь нужен, любезный. Куда ж мы без тебя?

Смысл этого замечания я поняла несколько позднее, а пока что я не придала ему значения.

Мы обошли фуру. Ирма покосилась на меня, и я еле заметно ей кивнула. Не думаю, что этот кивок как-то изменил то презрительное ко мне отношение, которое водительша выработала на протяжении последних минут, когда я проявила позорную, на ее взгляд, безропотность и покорность, даже возразить не посмела. Потом она откинула засов и распахнула створку двери.

Когда наши преследователи говорили об ужасающей вони, которая ожидает нас в замкнутом пространстве, где перевозятся тигры, к тому же в пространстве, хорошо прогретом солнцем, они не заблуждались и не преувеличивали. В нос в самом деле шибанули такие миазмы, что у меня заслезились глаза. А горбоносый, который, видно, был человеком изысканного воспитания, тот и вовсе поднес к носу платок и сморщился.

— Да-а… — протянула я. — И вот ради этого вы рисковали, когда сигали через переезд? Ну так нюхайте.

У горбоносого лопнуло терпение. Он повернулся ко мне и заорал:

— Какая строптивая шлюха! Где только подцепил тебя Федор Николаевич, любезный наш директор?

— Ну вот, — разочарованно сказала я. — Кажется, вы изображали джентльмена? А теперь так резко компрометируете себя.

Горбоносый хотел что-то сказать, но тут из фуры выглянул Чернов. Он имел заспанный вид, кроме того, из одежды на нем были только грязные штаны, закатанные до колен, и дешевые шлепанцы псевдо — «адидас». Я еще раз подивилась его богатырскому телосложению. На фоне Чернова я смотрелась просто куколкой Барби — в натуральную кукольную величину. Даже Ирма казалась миниатюрной.

Чернов оглядел троих бандитов совершенно спокойно, а потом сказал:

— Что, этим, что ли?

Фраза показалось мне несколько странной, и странность ее усугубил ответ директора цирка, скомканный и поспешный:

— Нет, Егор, нет!

Тип с лошадиной мордой коротко замахнулся и явно хотел дать Федору Николаевичу в зубы, но я выбросила вперед руку и перехватила карающую конечность негодяя в пяти сантиметрах от лица Нуньес-Гарсии. Последний отшатнулся и поднес к лицу ладони, а тип с лошадиным лицом завопил:

— Да ты че, подруга? Никиту американскую из себя строишь, что ли, жаба?

— Вообще-то Никита — француженка, — процедила я сквозь зубы, — а американцы просто наклепали сериал для идиотов. Таких, как ты.

С этими словами я рванула запястье парня на себя, послышался короткий хруст, и тот утробно взвыл от боли. Здоровенный парень вырвал из-под куртки пистолет, но воспользоваться им не успел, потому что я, не выпуская руки первого, лошадиномордого, подпрыгнула и сильным стригущим движением обеих ног обезоружила его.

Здоровенный крякнул и полез на меня, но тут совершенно неожиданно подоспела помощь. Я бы справилась и без нее, но так или иначе Чернов, стоявший на краю фуры, с исчерпывающими, ни на какой язык не переводимыми словами «Ну-у, уж раз не те, то уж так, бля!..» прыгнул на обезоруженного мной амбала и повалил его на асфальт. Тот попытался сопротивляться, но, как показало ближайшее будущее, без пистолета он был против Чернова что мышь против буйвола. Уборщик за тиграми легко сломал его сопротивление, а когда тот попытался укусить его за край ладони, он так ударил ему в лоб, что здоровяк с силой припечатался затылком к асфальту и, дернувшись, обмяк.

Чернов поднялся, распространяя вокруг себя ароматы самого удушающего пошиба. То ли они ввели горбоносого в состояние ступора, то ли старший гоп-компании просто не успел среагировать — так быстро его подручные, хорошо вооруженные, наглые и уверенные в своих силах, превратились в жертвы, — но он даже шевельнуться не успел. Не сделал и попытки достать пистолет, который — я хорошо видела! — покоился у него в кобуре под мышкой. А кто не успел, тот опоздал: все так же не выпуская руки орущего типа с лошадиным лицом, я выхватила из-под куртки свой собственный пистолет, мою любимую серебристую «беретту», и приставила к длинному носу главного.

— Все-таки зря вы, молодой человек, были так нелюбезны с дамой, — сказала я доброжелательно и, наконец отпустив орущего лошадинообразного, коротким ударом ладони вывела его из равновесия. Да и вообще из сознательного существования в окружающей среде. Тип, которому я, кажется, сломала руку, шлепнулся наземь и временно угомонился.

Послышался звук взревевшего мотора, и Ирма, выглянув из-за фуры, сказала:

— Умотал джипарь-то. Почуял, что тут жареным запахло.

— Вот видите, — сказала я горбоносому, не опуская пистолета, — ваш коллега, что за рулем, оказался куда более предусмотрительным, чем вы. И бросил вас на произвол судьбы. Так что давайте побеседуем. Как вас зовут?

— Тебе-то зачем?

— Может, хочу выйти за тебя замуж, — ответила я с нарочитой кокетливостью, — должна же я знать имя своего будущего мужа. На кого работаешь, красавец? — меняя тон, сказала я. — Ну?

— Если ты меня думаешь колоть, как лоха педального, так это напрасно, — ответил горбоносый, ничуть не тушуясь. — Слушай, значит, сюда: убери пушку, если не хочешь, чтобы потом ее тебе засунули в какое-нибудь хитрое бабское место. Поняла меня, девица-красавица?

— Мы, я вижу, друг друга поняли, — улыбнулась я. — Я тебя красавцем, ты меня красавицей титулуешь соответственно. И все бы у нас тишь и гладь да божья благодать была, если бы не твое нехорошее поведение, которое имело место несколькими минутами ранее. Не хочешь со мной откровенничать? Ну и не надо. Поговоришь с теми, к кому ты так рвался. М-м-м… — повернулась я к Чернову, который с наслаждением чесал свою седеющую волосатую грудь пятерней, и прищелкнула пальцами, — в общем… э-э…