Читать книгу "Маска счастья - Кира Буренина"

В театр он попал совершенно случайно. Хорошая знакомая работала там врачом, она и порекомендовала его в массажисты. Николай знал, что заработки в театре не ахти какие, но всё компенсируют зарубежные командировки. Первые поездки в соцстраны вселили в него неизведанный до сих пор азарт шопинга. Когда же труппа собралась в Америку, Николай не спал ночами, ведь решался очень важный вопрос – кто поедет с театром. Наконец, балетное начальство решило – едет врач, которая будет при необходимости выполнять функции массажиста.

Николай маялся, в его душе поселилась тоска и злоба на весь окружающий мир. И в один прекрасный день он собрался с духом и обратился с маленькой информацией в отдел кадров. Сообщил, что эта самая врач скрыла от коллектива наличие родственников в Румынии. Социалистическая страна, но все же заграница…

Он до сих пор и работал в театре, если бы не Алена. «Изгуляешься ты там и сопьешься, – без конца твердила она, – как я одна буду?» После очередной «проработки», махнув на все рукой, Николай подал заявление об уходе, вернулся в свою клинику. Сердце стало пошаливать – бросил пить и курить, стал плавать в бассейне, в выходные долгие часы гулял с женой в Нескучном саду.

Впервые вспомнив о сердце, Николай чутко прислушался к себе. Но сегодня сердце билось ровно и спокойно. Пациенты шли один за другим, Николай автоматически тер, мял, массировал. Приближался вечер. Вечер, когда ему впервые не хотелось идти домой. Разыскав записку с телефоном Татьяны, он позвонил ей в поликлинику. «Она работала сегодня до обеда», – сухо доложил ему девичий голос. Значит, Татьяна дома… Положив руку на телефонную трубку, он задумался.

Татьяна вновь и вновь вспоминала встречу с Николаем, его визит в поликлинику. С сердцем ничего страшного, возрастные изменения. Но он был так напуган, так нуждался тогда в сочувствии… Она стала вспоминать его лицо – отдельно черточку за черточкой: античный лоб, слегка вьющиеся волосы, прямой нос, выразительные миндалевидные глаза. И только губы, слишком узкие для такого лица, портили совершенную картину. Когда Николай постареет, рот западет и его совсем не станет видно. Все-таки смешно, как трясутся мужчины за свое здоровье! Повышенная температура, слабая боль в горле сваливают их на неделю в постель, превращая в нытиков и невротиков. Но у нее терпения всегда хватало. Когда последние месяцы жизни мужа, умиравшего от рака, превратились в сплошную агонию, все окружающие только удивлялись бесконечному терпению и спокойствию Тани. «Ты – сильная», – говорили ей подруги. Таня сжала и разжала кулаки. А куда эту силу девать? Ах, если бы у нее были дети! Но тут же одернула себя. Идиотка! Расквакалась, как жаба на кочке, а дела, намеченные на сегодня, так и не сделаны!

Она яростно загремела кастрюлями. Внезапный звонок в дверь так и застал ее – в стареньком халате, руки в муке, прядь волос выбилась из-под косынки…

На пороге стоял Николай. Он молчал, предоставляя Татьяне самой придумать подходящую реплику.

– А я о вас только что думала, – ласково произнесла Таня, пропуская его в переднюю. – У меня дар предвидения, даже пироги затеяла!

Николай дождался, пока пироги будут извлечены из духовки, стал восторгаться их красотой, необычайным запахом и отменным вкусом, выпил свежезаваренного чаю. Он смотрел и не мог налюбоваться Татьяной. Она переоделась в серое трикотажное платье, пригладила свои непослушные белокурые волосы, отчего стала похожа на провинциальную барышню с тугим яблочным румянцем и озёрной голубизной глаз.

Шло время. Николай не мог заставить себя уйти. Татьяна его тоже не торопила. Она что-то рассказывала, он вторил ей, напряженно следя за движением ее губ. Эта женщина притягивала к себе, как магнит. Прервав ее на полуслове, он встал и, обняв ее за плечи, прижался губами к ее рту. От нее пахло пирогом, корицей, мятой. Поцелуй был долгим, его зашатало. Но сильные руки подхватили его и повели. Закрыв глаза, он улыбнулся и доверился нежным рукам…

Когда Николай вернулся домой, Алена уже спала. На кухонном столе был оставлен ужин, прикрытый салфеткой. «Мог бы позвонить», – совестила лежащая рядом с тарелками записка. «Не мог», – усмехнулся он, откусывая большой кусок от отбивной – в нем проснулся зверский голод.

С этого вечера его жизнь четко разделилась на три составные части: дом, клиника, Татьяна. Николай был осторожен. Никто ни о чем не должен догадываться. Для отлучек на выходные был выдуман воскресный профилакторий, где Николай якобы по совету кардиологического светила должен был поддерживать свое сердце. Для ночных отлучек пришлось изобрести необременительные ночные дежурства в травмпункте.

Так прошло полгода. Татьяне не верилось в свое счастье. Нежданно-негаданно появился в ее жизни Николай. Коленька. Так больно отпускать его домой, к жене! Особенно неприятно, когда утром, как угорелый, он вскакивает в семь и уезжает.

– В чем дело? – не один раз пытала его Таня.

– У нас ключ от сейфового замка один на двоих, жутко сложный, – наскоро целуя ее, объяснял Николай, убегая.

«Дело не в ключе, – зрела в Татьяне ревнивая мысль. – Я должна, я обязана проверить!» И одним погожим августовским утром, заранее сговорившись со знакомым таксистом, преследуя Николая, как в хорошем детективе, Татьяна приехала… к его дому. Она часто здесь бывала, соскучившись по Николаю, сидела на лавочке у его подъезда, наслаждаясь близостью к его жилищу. Сейчас Николай спокойно запер машину, поднялся в свою квартиру. Вскоре Таня увидела, как он спускается по лестнице, и заметалась. Скрывшись в густых зарослях боярышника, она услышала звонкий женский смех, слова: «Колька, я тебя перехитрила», – и, наконец, увидела ЕЕ. Жена Николая была высокого роста, модно и красиво подстрижена, на лице ни капли грима. Чем-то она напоминала погибшую принцессу Диану. Странным было то, что Николай крепко держал Алену за руку. Чувство ревности зашевелилось в Татьяне, но когда пара поравнялась с кустом, за которым она скрывалась, все стало понятно. Широко раскрытые темные глаза Алены были незрячими. Она была слепа! Когда машина Николая скрылась за поворотом, Татьяна выскочила из своего укрытия. Ей казалось, что с нее заживо содрали кожу. «Так вот оно в чем дело», – зациклилась она на одной фразе, вышагивая по асфальту, не разбирая ни направления, ни улиц, по которым проходила.

Несчастье подкрадывалось не спеша, делало маленький шажок и замирало. В военном городке, где служил отец Алены, врач, выписавший пятнадцатилетней девочке первый рецепт на очки, не распознал за обыкновенной близорукостью признаки грозной болезни. Алена мужественно надела очки. Собственно, никто ее и не высмеивал. Алену в классе любили. Знали еще, что младший брат Виктор, занимавшийся в секции самбо, сестру свою в обиду никому не даст. Через пять лет, когда отец в чине подполковника покинул доблестные ряды Советской армии и семья поселилась в двухкомнатной квартирке в Мытищах, катастрофическое ухудшение зрения Алены было уже предметом семейного беспокойства.

Болезнь не сломила жизнерадостного характера девушки. Врачи обещали, что видеть она все равно будет, а уже сквозь какие диоптрии – не важно. Алена продолжала кататься на лыжах, ходить на дискотеки, учиться в медучилище, подрабатывать санитаркой в больнице, где она и познакомилась с Николаем. Гостя у приятеля, Николай случайно сломал ногу, перелом был сложный, и врачи настояли на стационаре. Молодой человек скучал, друзья навещали редко. Единственным развлечением была жизнерадостная санитарка Алена. Очки не портили ее, наоборот – они придавали девушке весьма ученый вид.