Читать книгу "Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом"

Одним из его пристрастий были увеселительные парки на берегу моря. Он обожал аттракционы, солоноватую еду, цыган, гадалок, ныряльщиц. И мы оба любили море. Однажды, когда мы сидели на песке и нежные волны подкатывали к нашим ногам, он предложил мне выйти за него замуж.

Я была на седьмом небе от счастья. Я сказала, что согласна. Вдруг слышим: в воде резвятся дети. И тут, как всегда, его фантазия разыгралась: он поклялся, что скоро построит для меня такой же парк, чтоб эта счастливая минута навсегда осталась в памяти и чтоб мы вечно оставались молодыми.

Старуха улыбнулась.

— Эмиль сдержал обещание. Через несколько лет он подписал контракт с железнодорожной компанией, которая искала возможность перевозить больше людей по выходным. Так ведь и появилось большинство увеселительных парков.

Эдди кивнул. Он-то, в отличие от большинства людей, об этом знал. Люди думали: парки развлечений построили эльфы с помощью волшебной палочки. А на самом деле такой парк был хорошей сделкой для железнодорожной компании: он строился на конечной станции, чтобы у пассажиров был повод ездить на поезде по выходным. Знаете, где я работаю? — бывало спрашивал Эдди. — На конечной станции. Вот, где я работаю.

— Эмиль, — продолжала старуха, — построил на пирсе огромный прекрасный парк из дерева и стали — и то и другое у него уже было. И поставил в нем замечательные аттракционы: гоночные автомобили, детскую железную дорогу, лодки. Выписал из Франции карусель, а с международной выставки в Германии — колесо обозрения. Там были башенки и шпили и тысячи светящихся огней, таких ярких, что ночью парк был виден с кораблей в океане.

Эмиль нанял сотни рабочих: городских, сезонных и иностранных. Привез акробатов, клоунов, животных. А под конец он построил вход, и вход этот был грандиозный. Все так считали. Когда его закончили, Эмиль, надев мне на глаза черную повязку, повез меня на него посмотреть. И когда он снял повязку, я увидела такое!..

Старуха отступила на несколько шагов от Эдди и посмотрела на него с изумлением — похоже, она была разочарована.

— Вход! — сказала она. — Разве ты его не помнишь? Неужто тебя никогда не разбирало любопытство, с чего это у парка такое название? Парка, где ты работал? Там, где работал твой отец?

Рукой, затянутой в белую перчатку, она легонько коснулась своей груди, а затем, точно формально представляясь ему, поклонилась.

— Меня, — заявила старуха, — зовут Руби.

Сегодня у Эдди день рождения

Ему тридцать три. Он просыпается от резкого толчка, судорожно глотает воздух. Его густые черные волосы покрыты капельками пота. Он мигает в темноте, отчаянно пытаясь сосредоточиться на руке, костяшках пальцев, хоть на чем-то, что будет доказательством того, что он здесь, в своей квартире над кондитерской, а не там, на войне, в горящей деревне. Опять этот сон. Неужели от него не избавиться?

Около четырех утра. Нет никакого смысла пытаться снова заснуть. Он ждет, чтобы дыхание его выровнялось, и тогда медленно, стараясь не разбудить жену, сползает с кровати. Сначала по привычке спускает правую ногу — чтобы не ступать на онемевшую левую. Каждое утро Эдди проделывает одно и то же. Шаг, припадание на изувеченную ногу.

В ванной комнате он бросает взгляд на зеркало, всматривается в свои покрасневшие глаза. Плещет налицо водой. Все время один и тот же сон: Эдди на

Филиппинах, в свою последнюю ночь на фронте бродит по пожарищу. Деревенские лачуги охвачены огнем, вокруг стоит нескончаемый пронзительный крик. Что-то невидимое ударяется об его ноги, он хлопает по нему рукой, но промахивается, снова хлопает и снова промахивается. Пламя разгорается сильнее и сильнее, грохоча, как мотор, и тут появляется Смитти, он орет Эдди: «Бежим! Бежим!» Эдди пытается что-то сказать, но, как только он открывает рот, из его горла вырывается резкий крик. И тогда что-то хватает его за ноги и тянет в топкую землю.

В этот миг Эдди просыпается. Весь в поту. Тяжело дыша. Каждый раз происходит одно и то же. Но самое ужасное не бессонница, а мрак, нависающий над ним после этого сна, серая пелена, заволакивающая наступающий день. Даже в минуты счастья Эдди чувствует себя так, будто его окунули в ледяную прорубь.

Эдди бесшумно одевается и спускается по лестнице. Такси стоит на углу, на своем обычном месте. Эдди протирает ветровое стекло. Он никогда не рассказывает Маргарет об этом мраке. Когда она гладит его по волосам и спрашивает: «Что случилось?», — он отвечает: «Ничего, просто устал», — и на этом разговор заканчивается. Как он может объяснить свою грусть Маргарет, которая старается сделать его счастливым? По правде говоря, он и себе-mo ничего не может объяснить. Он знает лишь одно: что-то легло у него на дороге и помешало идти вперед, и потому в конце концов он на все махнул рукой — не станет он теперь инженером и путешествовать тоже не будет. Все в его жизни определено. И так все и останется.

В тот вечер Эдди, вернувшись с работы, ставит на углу свое такси, медленно поднимается по ступеням. Из его квартиры доносится музыка, знакомая песня:

Ты вынудил меня тебя любить,

А я так не хотела,

А я так не хотела…

Он открывает дверь и видит на столе торт и маленький белый пакет, перевязанный ленточкой.

— Милый, это ты? — кричит Маргарет из спальни.

Он берет в руки пакет. Это помадка. С пирса.

— С днем рождения тебя… — Маргарет выходит из спальни, напевая тихим, нежным голосом. Она такая красивая. На ней платье с цветами, которое он так любит, волосы уложены, на губах помада. У Эдди перехватывает дух. Ему кажется, он всего этого не заслуживает. И он начинает сражаться с гложущей внутренней мглой. Он просит ее: «Оставь меня в покое. Дай мне почувствовать то, что я сейчас должен чувствовать».

Маргарет допевает песню и целует его в губы.

— Хочешь отнять у меня помадку? — шепотом спрашивает она.

Он наклоняется к ней, чтобы поцеловать ее еще раз. Кто-то стучит в дверь.

— Эдди! Ты дома? Эдди?

Это мистер Натансон, булочник. Он живет на первом этаже, за кондитерской. У него есть телефон. Эдди открывает дверь: за дверью, в халате, стоит мистер Натансон. Взгляд у него тревожный.

— Эдди, — говорит он, — пойдем со мной. Тебя к телефону. Мне кажется, что-то случилось с твоим отцом.

— Меня зовут Руби.

И тут Эдди вдруг понимает, почему лицо этой женщины показалось ему знакомым. Он видел его на фотографии, что лежала где-то в глубине ремонтной мастерской, среди старых справочников и документов, оставшихся от первых владельцев парка.

— Старый вход… — произнес Эдди.

Женщина с удовлетворением кивнула. Первоначальный вход в «Пирс Руби» был некой вехой в истории парка — огромная арка, в стиле старинных французских, с колоннами, с каннелюрами и остроконечным куполом наверху. А чуть ниже купола, под которым проходили все посетители, — живописный портрет красивой женщины. Этой самой женщины. Руби.