Читать книгу "Что создано под Луной? - Николай Удальцов"

Потом, подумав мгновенье, он сфотографировал девушек, нарисованных акварелью и углем.

Из под задней крышки фотоаппарата появилась фотография.

На ней была изображена девушка, очень похожая на девушку, скачанную с интернета.

И все-таки – это была фотография обобщенной красоты.

Красоты, которой не бывает на свете.

Может быть потому, что такая мутированная красота не нужна даже как идеал…

– Идеалы? – вздохнув, проговорил Искариот, – Это что-то вроде препятствий на скачках. И непонятно – для чего они существуют: для того, чтобы дух захватывало при встрече или для того, чтобы твоя кобыла ноги переломала…

Наблюдая за действиями Искариота, остальные не обратили внимания на то, что в то время, пока Искариот фотографировал развороты журналов, между ним и Крайстом произошел разговор:

– Все не было времени спросить, Искариот, как у тебя дела?

– Крайст, ты лучше меня знаешь все, что происходит со мной.

– Я знаю все, что происходит с тобой, но я не знаю, как твои дела?

– Знаешь, кто больше всего не любит клятвопреступников?

– Кто, Искариот?

– Тот, кто сам когда-нибудь в чем-то клялся.

– То есть – почти каждый человек.

Ну, а причем здесь твои дела?

– Я – напоминание людям о том, что из этого получается…

– Что здесь поделаешь, – вздохнул Крайст.

– Ничего не поделаешь, – ответил Искариот, продолжая фотографировать, – Вот, с твоими людскими делами – в подделке документов я уже соучаствую.

Так, не долго и фальшивомонетчиком заделаться…

– Теперь, – разглядывая свой паспорт, весело сказала девушка, скачанная с интернета, – Мы пойдем все вместе. И пусть у всех неприятностей на свете будут проблемы!

– Возможно, единственная проблема неприятностей, это мы, – совершенно серьезно проговорил Искариот, – Но, что мы будем делать, если это окажется не так?

– Тогда мы будем принимать жизнь такой, как она есть! – девушка продолжала улыбаться, а лицо Искариота осталось серьезным:

– Это самое нелепое из того, что можно делать с жизнью…

– Ну, так пусть с нами будет удача.

– Если удачу так часто призывают в помощники, у нее должно быть хорошее здоровье.

– Искариот, – девушка, скачанная с интернета передразнивая Искариота, надула губки, – Дай хоть пофантазировать.

– Фантазии, как, впрочем, и мечты – это тоже почти всегда нелепость, – спор между девушкой и Искариотом грозил затянуться, но Крайст прекратил его:

– Утешает, Искариот, то, что ошибаешься ты часто…

– Учиться нужно на чужих ошибках. Правда, Искариот? – улыбнулась девушка, скачанная с интернета.

– Правда.

Только этого пока никому не удавалось…

Девушки мыли посуду и упаковывали вещи, которыми все пользовались со вчерашнего вечера, Искариот, бормоча себе под нос: «В кустах положишь – в кустах и найдешь…» – относил свертки куда-то в лес, а Риоль и Крайст вновь остались одни:

– Крайст, можно – последний вопрос?

– Последний? – в глазах Крайста промелькнула искорка, – Последний вопрос задаст последний человек, а у тебя – это просто очередной.

Спрашивай.

– Знаешь, я немного смущен.

– Спрашивай. Я привык к тому, что многие вопросы вызывают смущение.

– Понимаешь, Крайст, все те чудеса, которые ты совершил, или, которые приписывают тебе, при определенных условиях могли произойти, как события, сами собой.

– Возможно. И, кстати, помни, что чудеса – это не доказательства правоты.

– Но есть же что-нибудь такое, что не встречается в природе само собой?

– Конечно, Риоль, например – фортепьянная музыка…

– А ты не мог бы совершить что-нибудь такое, что не могло бы произойти само собой, – Риоль говорил смущенно, и не поднимая глаз.

Крайст задумался на мгновение, потом улыбнулся:

– Хорошо. Смотри.

Через несколько секунд на поляне появились мальчишки-разносчики газет – единственные, никогда не проваливающие взаимоотношений со здравым смыслом представители прессы:

– Сенсация! – кричали они, размахивая разноцветными листами газет, – Сенсация!

Обанкротились все пивные заводы планеты!

Люди перестали пить пиво!..

– Так, – вздохнул Риоль, – Я все понял.

Ты меня убедил.

Можно идти дальше…

Он посмотрел на небо…

День взрослел на глазах, и постепенно затягивал небо разноцветными облаками. И это небо, как купол цирка, становилось красиворазукрашенным таким образом, что мыслей о том, что может быть, за его пределами не возникало, как не возникало мыслей о том, что все в его пределах – это цирк.

И все-таки, Искариот, внимательно наблюдавший за тем, как Риоль смотрит в небо, улыбнул одни глаза и, не подключая к этой улыбке почти не разжимаемые губы, проговорил:

– Иногда, фокусы, показываемые в цирке, это единственная правда.

– Это, когда? – спросил Риоль, уже не удивляясь тому, что иногда его мысли читаются то Крайстом, то Искариотом.

– Когда неправда – все остальное, показываемое людям…

– Ну, как? Все собрались? – спросил Крайст.

– Кажется все, – ответила девушка, нарисованная углем, оглядывая своих спутником взглядом опытной домохозяйки.

– Тогда пошли.

– А далеко мы пойдем в этот раз? – спросила девушка, нарисованная акварелью

– Все зависит от того, что считать близким, – немного подумав, ответил Крайст, – И от того, как быстро мы будем идти.

– Мы, – засмеялась девушка, скачанная с интернета, – Мы помчимся со скоростью света хорошо смазанного машинным маслом.

Только Риоль оставался серьезным.

– Ты чем-то взволнован? – спросил его Крайст.

– Нет.

– Тогда, в чем дело?

– Мне не по себе потому, что я предчувствую, что сейчас мы пойдем исследовать грехопадение мира.

– Не сразу, Риоль.

– Почему?

– Потому, чтобы описать грехопадение мира, его нужно, прежде всего, заметить…

Часть вторая

Дорога, извилистая, хлещущая путников ветками по лицам, из леса вывела их прямо на окраину огромного города.

Эта окраина обнимала город, как грязные тряпки тело младенца, не давая ему ни вырваться, ни освободиться от них.

И как младенец, город не понимал и не обращал внимания на свое одеяние.

Эта окраина была обманом. Она делала вид, что отделена от города некоей невидимой чертой, которая делает город неответственным за нее, а ее саму непричастной к городу.

Окраинность делала это место не честным.