Читать книгу "Крик домашней птицы - Максим Осипов"

ГРИША. Да… Пожалуй, что так.

ПОРФИРИЙ. Мы дерзновенно рассчитывали приобщиться этому знанию.

ГРИША. Не вышло.

ПОРФИРИЙ. Увы. Не в человеческих силах постичь, кто выстрелил товарищу вашему в ухо. Что делать…

ГРИША. Они далеко ушли?

ПОРФИРИЙ. Далеко… Они далеко ушли.

ГРИША. Ну, что… И я, вероятно, пойду?

ПОРФИРИЙ. «Забиться в ил и видеть сны…» Куда вы пойдете, Григорий Глебович?

ГРИША (в некотором раздражении). Куда, куда? Куда глаза глядят. Восемнадцать рублей с меня.

ПОРФИРИЙ. А куда глядят ваши глаза? Про восемнадцать рублей позвольте просить вас не вспоминать. Припомните лучше, Григорий Глебович, как в начале нашего с вами знакомства вы утверждали, что жить не сумеете, когда не найдут виноватого.

ГРИША. Может, и не сумею… (Молчит.) К чему это все, Порфирий?

ПОРФИРИЙ. А вы не догадываетесь, к чему? С вашей душой и талантом…

ГРИША. С умом и талантом.

ПОРФИРИЙ. Нет, Григорий Глебович, именно что — с душой…

ГРИША. Значит, вы мне уготовили роль козла отпущения?

ПОРФИРИЙ. Бог с вами, напротив! Одноклассники ваши — вот кто козлы! Вы бы видели, как поскакали! Вам же, Григорий Глебович, уготована иная, славнейшая роль! Ну, догадались?

ГРИША (помолчав). Вы большой фантазер, Порфирий… Хотя… нельзя отрицать, что-то в ваших фантазиях есть… Вы хотите, чтоб я признался, взял на себя грехи всей компании — Губошлепа, Лифчика, Князя… и свой?

ПОРФИРИЙ. И Евсея Арнольдовича, и Екатерины Андреевны. (Вздыхает.) И Никитушкины грешки. Да и мой… Мой грех. Я ведь не распознал виновника…

ГРИША. И дяди Кости.

ПОРФИРИЙ (смеется). Ох, правда, едва не забыл дядю Костю.

Пауза.

ГРИША. Принесение животных в жертву всегда мне казалось жестоким обычаем.

ПОРФИРИЙ. А резать животных, чтобы потом поесть?

ГРИША (пожимает плечами). Печальная необходимость. Впрочем, вы не едите убитых животных.

ПОРФИРИЙ. Не ем.

ГРИША. В школу возьмут с судимостью?

ПОРФИРИЙ. Вот, нашли отчего беспокоиться! Да у нас полпоселка сидело! Дети вас только уважать будут, особенно мальчики.

ГРИША. Так ведь и расстрелять могут! За убийство-то!

ПОРФИРИЙ. Ах, и отстали же вы от жизни, друг мой! Не могут, теперь не могут! Получите вы семь лет. Выйдете менее чем через пять. Не скрою, Григорий Глебович, жизнь в исправительно-трудовых учреждениях — не сахар. Там, увы, можно и алкогольную продукцию раздобыть, тот же одеколон… Пили когда-нибудь одеколон?

ГРИША (грустно). Пил ли? Я люблю одеколон.

ПОРФИРИЙ. И алкоголь, и, не стану от вас таить, кое-что, как бы это выразиться… посовременнее. Но вы не станете этого делать, Григорий Глебович, ручаюсь вам. Вы совершенно бросите пить, займетесь трудом, нетяжелым, увлечетесь даже, откроете множество способов сделать его интереснее, а в свободное время… Григорий Глебович, вы умеете играть на флейте?

ГРИША. Да, на этой… на поперечной, я одно время играл на блок-флейте…

ПОРФИРИЙ. Помяните мое слово: в симфоническом оркестре музицировать будете.

ГРИША. Кому нужны в колонии симфонические оркестры?

ПОРФИРИЙ. А кому вообще нужны симфонические оркестры, Григорий Глебович?

ГРИША. Мне будет трудно там спать, я храплю.

ПОРФИРИЙ. Избыточный вес. Уверяю вас, сгоните.

ГРИША (помолчав). Что будет, если я откажусь?

ПОРФИРИЙ. Ничего не будет. Отправитесь вслед за, извините, товарищами-козлами, невозможно вам тут оставаться, Григорий Глебович, пить станете, печень сделается у вас вот такой! Чертей гонять приметесь, да и покойный Евсей, уж поверьте, вас не оставит, каждую ночь являться к вам будет, а там и ручки на себя… И найдут вас однажды с перерезанными венами, или горлом, или таблеточек примете успокоительных, или еще глупость какую над собой совершить догадаетесь…

ГРИША. И записочку.

ПОРФИРИЙ. Да. И записочку.

Пауза.

Вдруг Порфирий обнимает Гришу. Посидишь пять лет, выйдешь, и вина твоя будет искуплена. (Останавливается.) Искуплена. Искуплена.

ГРИША. Искуплена.

ПОРФИРИЙ. А остальные так и будут жить с этим. Козлы.

Пауза.

ГРИША. Порфирий, я согласен.

Эпилог

Никита и Порфирий.

НИКИТА. Дяде Грише дали семь лет и меньше чем через пять выпустили… Он получил государственную квартиру, не пьет, бреется каждый день и провожает из школы Марьиванну, учительницу…

ПОРФИРИЙ. Марию Хуановну, Никитушка, преподавателя уругвайского языка.

НИКИТА. Дядя Костя теперь изготавливает омолаживающий табак.

ПОРФИРИЙ. То-то, смотрю, он помолодел…

НИКИТА. А доктор мой?

ПОРФИРИЙ. Доктор Шпиллер поехала на стажировку, да так и обосновалась во Франции.

НИКИТА. А про козлов про тех — про Губошлепа, Лифчика, Князя — мы больше не слышали.

ПОРФИРИЙ. Пошли к черту!

НИКИТА. Да. Пошли они к черту, козлы!

Конец

Сентябрь 2010 г.

Русский и литература

драма в двух действиях

Действующие лица

КСЕНИЯ НИКОЛАЕВНА, хозяйка пельменной, глава местного законодательного собрания, мать Верочки

РУХШОНА (РОКСАНА) ИБРАГИМОВА, работница пельменной

УЧИТЕЛЬ (СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ), учитель русского языка и литературы

ВЕРОЧКА ЖИДКОВА, его ученица (только голос)

ПАРИКМАХЕРША, другая его ученица

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР, священник

РУКОСУЕВ ЕГОР САВВИЧ, судья

ЦЫЦЫН ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ, глава местного самоуправления

САЕВЕЦ, молодой сотрудник милиции

ЖИДКОВ, отец Верочки, бывший второй секретарь райкома

ПАХОМОВА, директор школы

ПАХОМОВА, заведующая пельменной

ПАХОМОВА, секретарь Цыцына

ПАХОМОВА, женщина-милиционер

ТАДЖИКИ, МИЛИЦИОНЕРЫ, АДВОКАТЫ, УЧИТЕЛЯ

Действие происходит 7 марта 2006 года, накануне Международного женского дня, во второй день Великого поста, в месяц вынужденного переселения Пророка в Медину.