Читать книгу "Спецназ в Афганистане - Алексей Чикишев"

Глава 8 Горы и люди

В феврале восемьдесят девятого последние спецназовцы покинули Афганистан — страну, где они без малого девять лет сражались и гибли во имя идей «интернационализма». О том, что эта война несправедлива с нашей стороны, а главное — совершенно бесперспективна, в той или иной степени догадывались многие из тех, кто в перерывах между выходами на операции задумывался о характере и сущности миссии «ограниченного контингента».

Несмотря на то, что военнослужащие 40-й армии сменялись через каждые два года, чувство, моральной усталости от войны стало проявляться в советских войсках в Афганистане не перед выводом на родину, а гораздо раньше. Уже в середине 80-х годов солдаты и офицеры, прибывающие в эту страну с желанием «хорошенько повоевать» с моджахедами и помочь афганскому народу «отстоять завоевания апрельской революции», довольно быстро осознавали, что местный народ не любит их и не нуждается в их помощи, и они не смогут победить в этой затянувшейся войне, какие бы потери и поражения не наносили моджахедам.

Однако они продолжали воевать и выполняли свою «работу» добросовестно и самоотверженно. Они сознательно шли на риск, хотя понимали, что война закончится для них в любом случае, когда наступит время замены или демобилизации. Можно было бы и поберечь себя. Почему же они продолжали воевать? Почему не уклонялись от участия в боевых действиях? Что заставляло их сражаться с противником буквально до последнего часа своего пребывания в Афганистане?

Большинство наших соотечественников, насмотревшись боевиков с участием Сталлоне и Шварценеггера, начитавшись газет о действиях ОМОНа в Закавказье и Прибалтике, представляли себе спецназовца этаким бесчувственным монстром с чрезвычайно развитой мускулатурой, обвешанным оружием и необременным моралью. Нарисованный образ имеет мало схожего с теми людьми, которые носили форму частей спецназначения в Афганистане.

Безусловно, война оказывает большое воздействие на психику, моральные ценности, образ жизни и поведение человека, принимающего в ней самое активное участие. Ее влияние проявляется как в хорошем, так и в плохом, что есть в данном человеке. Война не делает его лучше или хуже. Она лишь развивает те качества, которые были заложены в нем задолго до начала войны. Никто не расскажет лучше и достовернее о людях спецназа, чем сами спецназовцы, именно поэтому попытка показать облик советского «рейнджера» в Афганистане сопровождается в этой книге их собственными наблюдениями и размышлениями.

Ведение активных и постоянных боевых действий, выполнение наиболее ответственных и сложных задач — вот работа спецназа на афганской войне. Однако из этого не следует делать вывод, что все поголовно военнослужащие частей спецназа однозначно положительно относились к возможности повоевать, и возводили чувство воинственности в ранг главного своего достоинства. Лишь 25 % опрошенных автором солдат и офицеров уверенно и без колебаний признали, что в течение двух своих лет в Афганистане (некоторые офицеры, побывавшие там дважды, имели больший срок) им нравилось воевать, постоянно испытывать охотничий азарт, убивая моджахедов в честном бою. Солдат фарахского батальона выразил свое отношение к войне следующим образом: «Я любил воевать. Надо было бить их сильнее. Мы там не довоевали».

Гораздо большая часть опрошенных заявила о том, что они испытывали желание воевать лишь в течение первого года службы. Затем, по их словам, наступало чувство психологической усталости, апатии, нежелания воевать. Люди пресыщались войной, потому что существует тот предел, после которого человек уже не в состоянии эффективно выполнять свои задачи. От чрезмерных нагрузок и обилия экстремальных ситуаций у значительной части военнослужащих наступал период депрессии, снижения интеллектуальных способностей.

Например, допустимая норма налета на вертолетах для летчиков в условиях Союза составляла 150–200 часов в год. В Афганистане эта норма доходила до 1000 часов. Чрезмерные нагрузки в течение продолжительного времени приводили к ослаблению защитных механизмов в психике человека. По этой причине в частях ограниченного контингента происходило большое количество несчастных случаев, катастроф и аварий, с человеческими жертвами. Спецназовцы не были исключением из правил, но у них доля небоевых потерь составляла всего 12–15 %, в то же время небоевые потери в частях 40-й Армии достигали 35 % от общего количества.

Люди — не роботы, и война, истощавшая их силы, зачастую, притупляла чувство осторожности и внимательности у одних, и наоборот — обостряла его у других, вырабатывая мощный инстинкт самосохранения. «Я знал нескольких отличных ребят. Они погибли под самый дембель. Они были опытными бойцами, но допустили ошибку, и это стоило им жизни… Когда на операции я чувствовал опасность, я становился очень осторожным», — прокомментировал бывший сержант спецназа свое наблюдение по данному вопросу.

Увы, в Советской армии, воевавшей в Афганистане, не существовало психологической службы, которая могла бы определить оптимальные границы боевых возможностей конкретного человека, адаптированность его психики к военным условиям, его «персональную дозу» пребывания на войне. Как знать, возможно, наличие подобной службы спасло бы сотни жизней наших сограждан на афганской войне…

Примерно 5 % опрошенных признали, что они по разным причинам после первых же выходов на боевые операции поняли, что убивать или самому быть убитым — не их хлеб. Ими двигало как чувство страха, неуверенности в своих силах, так и нежелание воевать, подвергать себя риску. Они постарались занять такие должности на базах спецназа, которые оградили бы их от непосредственного участия в боевых действиях, или хотя бы снизили процент риска.

Никто из опрошенных не признавался в таких «грехах», о которых поведал офицер баракинского спецназа: «Обычно в ротах из 70–80 человек 5–6 солдат были «шлангами»[18]. Были и чмыри, которые косили под больных, пили мочу «желтушников»[19], чтобы заболеть и попасть в госпиталь». Солдат этого же батальона и через несколько лет после завершения службы не может скрыть свои негативные эмоции по отношению к тем, кто «по желтушному делу засел в госпиталях, устроился там в рабочие команды для выздоравливающих, чтобы не возвращаться в свою часть и не воевать, пока мы ходили в горы».

До 60 % опрошенных военнослужащих спецназа заявили, что не могут дать однозначный ответ о своем отношении к войне. На войне наряду с мобилизацией всех возможностей организма, умственных и физических способностей, с достижением «эмоционального пика» человек одновременно испытывает чувство тоски, дискомфорта, разочарования и подавленности.

Младший офицер джелалабадского спецназа так резюмировал свои ощущения на войне: «Я не могу сказать только «да» или только «нет». «Нет», так как война влечет за собой гибель друзей. «Да», так как, дав результат, испытываешь чувство глубочайшего удовлетворения, что ты все-таки не зря сюда приехал».