Читать книгу "Месть смертника. Штрафбат - Руслан Сахарчук"

– Не могу знать.

– Скучный ты, сержант. Меня аж зевота разбирает. Хорошо, что мне от тебя никаких признаний не надо! Как представлю, что придется из тебя каждую букву на бумагу вместе с кишками выдавливать, тошно становится. Не мараю о тебя руки, понял, фашистский прихвостень?

– Никак нет.

– Что тебе не понятно, гнида? Следствия захотел?!

– Я не фашистский прихвостень, – сказал Белоконь с ненавистью.

– Вот как? А я не рядовой санитар, у меня есть звание. Но почему-то я его от тебя пока еще ни разу не услышал. Но, учитывая твою ситуацию и мое прекрасное настроение, разрешаю тебе с этого момента говорить мне «гражданин начальник». Выучи это обращение, до смерти оно тебе еще не раз пригодится.

Белоконь отчетливо скрипнул зубами. Керженцев услышал.

– Мне этого твоего зубовного скрежета здесь не надо, – проговорил он. – Я тебе одолжение делаю. Да и то только потому, что времени нет, а тех документов, что у меня уже на руках, вполне для тебя хватит. Ценил бы, гнида. Ах ты, черт, папиросу из-за тебя испортил.

Он бросил на пол истертую папиросу и снова щелкнул портсигаром. Достал следующую, продул, вставил ее в рот; секретарь зажег спичку и поднес ее капитану. Тот прикурил.

– Это все лирика, – сообщил Керженцев, выпуская дым. – Больше для души, нежели для дела. Обратимся к фактам. И первый прямо-таки вопиющий факт, к которому мы обратимся, сержант, это твоя одежда.

Белоконь моргнул. Такого поворота он не ожидал.

– Ну чего ты смотришь на меня, как баран?! На тебе же офицерский китель!

– Без знаков различия… – сказал сержант.

К кителю он уже привык и носил его не замечая. Размер оказался подходящим, а Белоконю годилась далеко не всякая одежда.

– Еще не хватало тебе лейтенантских петлиц, – проворчал Керженцев. – Оно, конечно, незаметно, но мы-то знаем, что петлицы были именно лейтенантские, верно? – Он подмигнул. – Что же получается? Дивизия отступала, а ты ходил и обирал трупы. Искал себе одежку поновее, чтобы без дырок, да и по размеру. По твоему размеру, небось, не сразу найдешь, – добавил капитан госбезопасности, демонстрируя недюжинную проницательность. – Выходит, сержант, что ты мародер, не иначе.

– Китель достался мне в подарок.

– Давай-давай, заливай! Младлей восстал из мертвых и одарил сержанта Белоконя своим пиджачком. А может быть, ты эту одежку на живом приметил? А потом аккуратненько задушил лейтенанта, чтоб китель не попортить, а? Рассказывай, сержант, тебе уже, считай, терять нечего. В несознанку от такого факта не уйдешь.

– Спросите у водителя медсанчасти, – хмуро бросил Белоконь. – У того, который меня сюда привез.

– У Крысюка, что ли?

– Я так и понял, что он крысюк. Мелкая крыса.

– Не ерничай над фамилией, – произнес Керженцев и погрозил пальцем. – Сам-то ты по фамилии гораздо ближе к лошади, чем к человеку… А рядовой Алексей Крысюк честно выполняет свой долг перед Родиной. За активное участие в эвакуации полевого госпиталя он будет представлен к ордену Отечественной войны II степени. Пока ты рыскал среди раненых да присматривался к чужому барахлу, он спасал людей. И тебя, между прочим, спас, гниду такую. У него-то как раз никакой возможности подобрать себе шмотье не было.

Белоконь громко сопел. Он сложил руки на груди и постарался унять бешеное сердцебиение. Ну, Алеша!.. И этот проклятый Корж!..

– Вижу, крыть тебе нечем, – ласково сказал проклятый Корж. – Хорошо. Пойдем дальше. Нам стало известно, что ты, Белоконь, обладаешь каким-то… э-э… неограниченным запасом мыла и махорки.

В голове у Белоконя что-то щелкнуло. Только после этих слов он четко осознал, что НКВД его уже не выпустит. До них он не то чтобы не понимал, что происходит, но всецело был поглощен яростью, накатившей на него при одном взгляде на Керженцева, на эту гнусную тварь, посмевшую тянуть свои мерзкие пальцы к его беззащитной Рите.

А тварь между тем вбивала гвозди в гроб Белоконя.

– Это вещи нужные, – говорил капитан госбезопасности, дирижируя догорающей папиросой, – их ведь на всех распределяют. А у тебя их избыток. Мы, конечно, проверили. И мы, конечно, узнали. О, что мы узнали!.. Оказывается, ты способен на финты, совершенно немыслимые для сержанта рабоче-крестьянской Красной Армии. Надо продолжать? Не надо?

Белоконь сидел с каменным лицом.

– По морде вижу, что не хочешь. А я продолжу. Вот у меня бумага с твоей подписью, Белоконь ты наш Василий. И здесь твоей рукой написано, что по нормам снабжения тобой в качестве командира артиллерийского расчета из восьми человек… Уже выучил, сколько солдат в расчете гаубицы, молодец!.. Так вот: в качестве командира получено за весь расчет: спирта этилового шесть литров… ну и так далее. Прелесть! Мертвые души в ведомости. Николай Василич Гоголь, может, слышал? Так он тоже плохо кончил. Знаешь, как это называется? Са-бо-таж. Подрыв боеспособности дивизии в личных целях. И одновременно с этим – издевательское глумление над героически павшими в бою товарищами. По сути, то же мародерство, только еще циничней и коварней. Что скажешь? Ничего не скажешь? Да мне и неинтересно.

– И вот еще, – продолжил Керженцев после паузы. – В прошлый раз я обещал тебе всесторонне проверить показания относительно твоего поспешного бегства с поля боя. Товарищ Дубинский подтвердил твои полномочия как посыльного, этот вопрос снимается. Но у меня здесь есть куда более интересная бумага – докладная записка рядового Матушевича, который был связным погибшего командира дивизиона.

Белоконь не сразу понял, что речь идет об ординарце Матвеиче.

– Согласно показаниям товарища Матушевича… Вот они, в руках держу, – сказал Керженцев, помахав небольшим мятым листочком. – Так вот, рядовой пишет… Зачитываю: «находящаяся на довольствии части кобыла по кличке Ромашка, каковая кличка присвоена ей по признаку желтой масти»… так, это немного не то… ага, вот: «преступно украдена и уведена из стойла провокатором и противником коммунистической революции сержантом гаубичной батареи Белоконевым В.»… То есть тобой, Белоконь… «После чего и вплоть до нынешнего часу героическое животное находится в лапах оного контрреволюционера, скрывшегося в неизвестном направлении». Так-то, кон-тыр-революционер! Любопытно получается, не правда ли? Мое первое, самое первое, если помнишь, предположение о том, что ты мразь и конокрад, подтвердилось… В показаниях связного Матушевича, кроме того, есть слова о том, как ты в пьяном виде агитировал его сдаваться в плен. Но он остался верен присяге. Прочитать? Очень интересно написано.

– Нет, спасибо… гражданин начальник, – безразлично сказал Белоконь.

Откровенно идиотский донос Матвеича его не интересовал. Под расстрел он пойдет и без ординарца. Наверное, прямо сейчас и шлепнут. Других мыслей в голове не было. Сначала нужно в полной мере осмыслить происходящее. Возможно, времени не хватит даже на это.