Читать книгу "Продавец троллей - Бент Якобсен"

Им очень повезло, что Бомстаф направлялся обратным рейсом в Марсель, а Марсель, как известно, находится на побережье Средиземного моря. Гудвин решил, что нужно разыскать торговца, который продал Бомстафу попугая. Теперь Гудвин был совершенно уверен в том, что попугай принадлежал раньше Кастанаку, и полагал, что птица видела троллей — иначе откуда она научилась говорить «бу-у!».

Странный человечек, которого Гудвин встретил ночью в Глестонбери, говорил совершенно точно, что Кастанак отправился в Авиньон. Авиньон же, как объяснил ему Бомстаф, находится неподалеку от Марселя, поэтому Гудвин решил начать поиски Кастанака с Марселя.

Гудвину и Гектору очень понравилось морское путешествие. Поэтому никто не огорчился, что оно заняло целый месяц. Почти все время стояли безветренные дни, а когда поднимался ветерок, он обыкновенно дул с юго-запада и приходилось лавировать против ветра, поэтому корабль продвигался к югу очень медленно. Бомстаф никуда не спешил и поднимал паруса только в дневное время. Вечером и ночью он ставил судно на плавучий якорь, потому что Бомстаф был весельчак и любил хорошо покушать в свое удовольствие, а потом на всю ночь залечь в койку и как следует поспать.

Убрав вечером паруса и поставив корабль на плавучий якорь, Гудвин и Бомстаф вместе со всей командой, состоявшей из четверых морских волков, принимались за еду и забавлялись настольными играми. В ясную погоду они располагались на палубе, а когда шел дождь или становилось прохладно, сидели в каюте. В эти дни Гудвин опять полюбил морские путешествия, причем даже больше, чем в дни своей молодости. Особенно понравилось ему играть на палубе в шахматы или рассказывать истории в ясные звездные ночи. Подняв взгляд, он видел над головой верхушку высокой мачты, выделявшуюся на фоне темно-синего неба, усеянного тысячами мерцающих звезд.

Гектор всегда лежал рядом с ним, а на его большой голове восседал попугай Кастанак. Эти двое сделались лучшими друзьями, и Кастанак Проводил теперь больше времени на голове Гектора, чем на плече у Бомстафа. Кастанак часто принимался с жаром болтать, скрипучим голосом уговаривая громадного бладхаунда, чтобы тот пил свой ром и не совал свой нос в чужие дела, но Гектор только лениво поглядывал на попугая из-под тяжелых век, не мешая тому болтать сколько вздумается. Так же спокойно он терпел, когда попугай принимался разгуливать взад и вперед у него по спине, словно по полу, без устали лопоча, что он хочет путешествовать. Обыкновенно это служило у попугая знаком превосходного настроения. Каждое утро попугай подходил и легонько скреб большого пса лапой по морде, пока тот не приоткрывал один глаз.

Увидев это, попугай говорил ему «Бу-y!», и Гектор снова закрывал глаз. Попугай не знал, что Гектор спит только вполглаза, потому что его приоткрытый глаз был так хорошо спрятан под тяжелым веком, что разглядеть это было невозможно.

Бомстаф с Гудвином тоже подружились за время путешествия, и однажды вечером Гудвин поведал шкиперу всю историю с троллями и рассказал, почему он так заинтересовался попугаем Кастанаком. Бомстаф сначала не мог поверить, что на свете действительно бывают тролли, но потом он понял, что Гудвин говорит правду, и решил по мере сил помогать новому другу.

Бомстаф вел корабль по звездам, и «Элинор» медленно, но верно двигался вдоль берегов Португалии, пока в один прекрасный день не обогнул наконец Гибралтар. Они проплывали совсем близко от берега, и в мощный бинокль Бомстафа можно было увидеть скачущих по скалам обезьян.

Когда «Элинор» вошел в Средиземное море, в воздухе сразу потеплело и подул свежий ветер, и через несколько дней они вошли в гавань Марселя. Причалив к пристани и надежно пришвартовав корабль, Бомстаф вызвался пойти с Гудвином на рынок, чтобы поискать там старого торговца, у которого он купил попугая. Марсельский рынок был совсем не похож на рынок в Глестонбери. У продавцов были выставлены разнообразные фрукты и овощи, которых Гудвин никогда раньше не видал, многие торговали вином, и он с трудом понимал тот язык, на котором здесь говорили. К счастью, Бомстаф не раз здесь бывал и без труда объяснялся с местными жителями. Глядя на него, Гудвин скоро убедился, что капитан умеет договориться с кем угодно. Но сколько они ни искали, друзья никак не могли напасть на след торговца, который продал Бомстафу попугая. Заодно Бомстаф где только можно спрашивал про Каста-нака, но никто не вспомнил такого человека.

Немного расстроенные, оба друга и Гектор воротились на «Элинор». Гудвин решил, что ему надо отправляться на поиски Кастанака в Авиньон, на который у него осталась последняя надежда. Бомстафу надо было плыть дальше по Средиземному морю в Африку и Турцию за пряностями и везти этот груз на продажу обратно в Англию. Обоим было жаль расставаться, а Гудвин был ужасно огорчен, ему казалось, что удача от него отвернулась. Встретив в Пуле попугая, он страшно обрадовался такой удаче и думал, что теперь-то уж он найдет Кастанака и скоро вернется к односельчанам с доброй вестью, узнав, как помочь Комптон Бассету. Но теперь все выглядело довольно мрачно, хотя Бомстаф не падал духом и не позволял ему унывать.

— Давай не вешать носа! Куда это годится, если мы заодно с Гектором будем ходить с грустными мордами! — сказал он Гудвину и захохотал так, что вся каюта загудела от его смеха. — Ведь нет худа без добра. Вот ты, например, более или менее научился пить ром как подобает настоящему мужчине, а тому, кто это умеет, не страшна морская качка. Вечером мы устроим настоящий пир, ведь кто знает, когда наши пути опять встретятся. Я бы на твоем месте не спешил сегодня же отправляться в Авиньон. Мы отчалим послезавтра. Знаешь, ведь обыкновенно так бывает: когда ты не ждал, не гадал, тут-то и выплывет что-то новенькое, и, наверно, не так уж важно, попадешь ты в Авиньон днем раньше или днем позже.

И они решили, что Гудвин отправится в путь завтра, а вечером, как всегда, удобно устроились на палубе для обеда. Матросы зажгли на палубе фонари, там сразу стало веселее. Друзья уютно посидели и подкрепились в приятной компании, а после обеда Гудвин и Бомстаф решили напоследок еще разок сыграть в шахматы. В гавани было совсем тихо. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были плеск волн да поскрипывание причальных тросов, которые натягивались, когда покачивался корабль. Но внезапно они услышали звук легких шагов: кто-то проворно бежал по молу. Шаги остановились возле «Элинор». Друзья обернулись, а Гектор насторожил уши. На борт, перемахнув через поручни, вскочил мальчуган, малышу было лет десять-одиннадцать, не более. У него были загорелые руки и ноги, черные как смоль волосы и сверкающие белизной зубы, на смуглой рожице блестели смышленые черные глаза.

— Глядите-ка, кто пришел! Никак это Анри! — радостно воскликнул Бомстаф. — Где ты пропадал, плутишка? Я весь день тебя высматривал на рынке. Я уж было подумал, что тебя нет в городе и мы никогда с тобой больше не встретимся.

— Нет, месье Бомстаф, я все еще здесь, — ответил мальчик, улыбаясь во весь рот, так что его белые зубы сверкнули в темноте. Он превосходно говорил по-английски, хотя и с забавным французским акцентом. — Я только что услышал, что «Элинор» в Марселе, — прибавил он, — а то бы я давно примчался повидаться с вами.