Читать книгу "Форт Росс. Призраки Фортуны - Дмитрий Полетаев"

«Нет, пожалуй, на фракцию не тянет, — тут же одернул себя Дмитрий, — слишком открытый взгляд… Да и на олигарха, кстати, тоже — рожа недостаточно спесивая…»

К тому времени, когда полковник протянул ему свою крепкую, как фанера, ладонь, Дмитрий уже точно знал, кого он ему напоминал. Генерала не то английской, не то американской армии — из тех, кого показывают иногда по «ящику» и кого он видел достаточно в Штатах, когда работал там и снимал репортажи о «новых натовских инициативах».

Официантка сменила ему быстро заполнявшуюся пепельницу.

«Нет, Синицын может выглядеть стопроцентным фирмачом, но на образ „скрытого врага“ он не тянет. Пожалуй, эта линия тупиковая…»

Дмитрий погрузился в пучину воспоминаний. Ему пока не удалось осуществить практически ничего из того, что он когда-то задумал и в чем обещал разобраться. В тот день, получив из рук Рылеева приглашение полковника, Дмитрий был настолько шокирован, что так и не задал Рылееву главный вопрос: «Что же случилось накануне восстания декабристов?! Почему „восставшие“ повели себя таким образом, как будто заранее знали о своем „поражении“?»

«Стоп-стоп-стоп! — Дмитрий вдруг застыл на месте. — Знали заранее о поражении… Получается, опять Синицын… Это бред какой-то… Даже если это он предупредил Рылеева о неминуемом провале восстания, то почему тогда декабристы все равно пошли на площадь? Зачем они стали рисковать своими жизнями?»

Чем больше Дмитрий думал об этом, тем более осознавал, что, пока не найдет ответа на этот вопрос, не сможет разгадать и свою «тайну». Теперь, когда он сам был уже частью ведомства, занимавшегося «охраной» Времени, он знал, что вот так, запросто, «теребить» пространственно-временной континуум не безопасно. Но одновременно с этим понимал, что без решения всех этих вопросов он просто не сможет двигаться дальше.

И Дмитрий решился. «Я быстро! Так, что никто и не узнает». Ну, Марго он, конечно, все расскажет… Но потом, когда вернется… Ему ведь всего-то и надо, что попасть к Рылееву раньше Синицына и, главное, раньше самого себя!

«Ну, а какие проблемы? Скажем, я войду в девятнадцатый век не на следующий день после восстания, как в первый раз, а за день до него… Вот болван! И о чем я раньше думал! Конечно же, так и надо было сделать!..»

— Мужчина, еще что-нибудь будете заказывать? — вывел его из задумчивости голос официантки.

— Нет-нет, спасибо. — Дмитрий даже вздрогнул от неожиданности. — Счет, пожалуйста… — Он полез в карман, выкладывая на стол айфон и кошелек.

Официантка положила на стол чек и, отвернувшись, принялась усиленно смахивать несуществующие крошки с соседнего стола.

Именно в это самое время чувак с «Файненшл таймс» тоже защелкал в воздухе пальцами, показывая, что и он готов к расчету. Естественно, что сноб в дорогом костюме и лакированных туфлях представлял гораздо больший интерес для обслуживающего персонала, чем Дмитрий. Поэтому официантка тут же погрузилась в расчеты с более перспективным клиентом.

Однако когда она повернулась, за столиком, где сидел Дмитрий, к ее удивлению, уже никого не было. Только на столе лежали придавленный солонкой чек и деньги, включавшие щедрые чаевые.

«Ва-аще, прикол! — пыталась потом объяснить официантка своей подруге за барной стойкой. — Не, ты прикинь, Тань, ну сколько нужно времени, чтоб деньги пересчитать, ну, минута! Так ты слышь, Тань, поворачиваюсь, а второго уж тоже след простыл, только газета на столике! Я, Тань, ва-аще, от страха чуть в трусы не просыпалась!» — таращила официантка подведенные синими тенями глаза.

Глава десятая

Новые реалии

1787 год. Крым. Инкерманская бухта

Если вам кто-то скажет, что бывают в жизни какие-то более яркие предзнаменования грядущих событий, чем те, которые выпали на долю Платона Зубова, — не верьте. Ничего более помпезного, чем тот фон, на котором восходила его звезда, придумать нельзя! И не важно, что пушки, салюты и фейерверки гремели совсем по другому поводу. Канонада в голове уже бывшего корнета звучала не менее оглушительная.

Вечером того же богатого на события дня, когда перевернулась татарская арба и когда Платон с пылающими щеками предстал пред взором императрицы с докладом о ранении Резанова, его пригласили отобедать в обществе личного камердинера императрицы и ее первых статс-дам Анны Протасовой и Марии Перекусихиной. Сам Платон слабо догадывался о предмете предстоящей беседы, но всезнающий двор уже затих в ожидании новой «государственной инициативы».

Обе статс-дамы оказались довольно фривольно одеты: накинутые поверх батистовых ночных рубах шелковые шлафроки то и дело игриво соскальзывали, обнажая холеные плечи фрейлин. В конце обеда дамы удалились в спальные покои огромного походного шатра, и им на смену в обеденную тихо вошел лейб-медик Роджерсон. Равнодушно сверкнув золотыми дужками своих окуляров, он попросил Платона снять штаны. Только тогда Зубов понял, что от него ждут.

Не многие в такой ситуации вот так запросто смогли бы собраться и с прытью застоявшегося жеребца ринуться в бой со своим мужским копьем наперевес. А уж победителями точно вышли бы единицы!

Платон же с поставленной задачей справился отменно. Как на вражеский редут ринулся он в спальню, где за кисейным пологом, томно раскинувшись на подушках, его ждали порозовевшие от желания фрейлины. Пофыркивая, как жеребец, сосредоточенно драл Платон царицыных наперсниц, ошалело повизгивающих от его молодецкой прыти. Что ни говорите, а молодость все же дело незаменимое! А если еще помноженная на отменные природные качества, то может порой горы свернуть. И Платон, которому не исполнилось еще и двадцати лет, свернул. Инстинкт подсказывал ему, что главное сейчас — не останавливаться. Что второй такой возможности ему не представится уже никогда. И когда в половине пятого утра за пологом шатра уже стал заниматься рассвет, а из опочивальни императорских «пробир-фрейлин» все еще доносились приглушенно-восторженное пыхтение и повизгивания, много повидавший на своем веку камердинер Захар пошел готовить новый флигель-адъютантский мундир. Было очевидно, что молодец экзаменацию прошел самым наилучшим образом, и завтра Захару предстоит вести его уже в другую опочивальню.

* * *

Ночное происшествие на постоялом дворе и в особенности внезапная смерть Макшаллана заставили Егорова принять меры предосторожности. Резанова в тот же час перевезли на другой постоялый двор. Теперь, когда его жизни ничто не угрожало, сделать это было не сложно. Сам Егоров, оставив на попечении Хрескова по-прежнему молчаливо смотрящего в одну точку несчастного подпрапорщика и выдав им по два рубля на водку — а чем же еще лечить бедного Григорьева? — отправился наконец в путь.

К тому времени, когда сержант добрался до Потемкина, императорский двор, завершив неделю грандиозных празднеств, наполненных бесконечными военными парадами, красочными маскарадами и пиршественными возлияниями, уже пустился через Судак и Феодосию в обратный путь.