Читать книгу "Гурман - Александр Варго"

Из закуски на столе были горячие бутерброды с сыром, маринованные опята и баранки с солью. Гунн, да и остальные байкеры были непривередливы в еде. За исключением разве что Слона, который расположился за соседним столом. С ним сидели Эстет, Гаучо, Монгол и какие-то две девахи.

В клубе стояла жара. Все байкеры были в жилетах на голое тело, только Гаучо щеголял в новой кожаной куртке с длинной бахромой, скроенной в индейском стиле.

Слон уплетал куриные крылышки, причем грыз их вместе с костями. В «Берлоге» стоял звонкий хруст, будто кто-то ожесточенно ломал щепки. В перерывах он делал огромные глотки пива из литровой кружки, да еще и умудрялся рассказывать очередной пошлый анекдот.

Казалось, что сегодняшний случай на дороге был для толстяка уже перевернутой страницей в истории. Это несмотря на то, что Слон лишился мобильника. Хорек сдержал свое слово и действительно выкинул его телефон на обочину, но разговаривать по нему уже было невозможно. Слон глотал крылышки, пил пиво и веселился.

— Знаешь, Гунн, мне наш тучный друг напоминает панду. Самца, если точнее, — сказал Дантист.

На нем был жилет из волчьей шкуры, прошитый кожаными шнурами. Распущенные седеющие волосы и глаза, покрасневшие от хорошей дозы коматозного солнышка, делали его похожим на колдунью из мрачной сказки.

— Почему? — без особого интереса спросил Гунн.

— Когда этот зверь хочет привлечь к себе внимание самок, он становится на голову и мочится на дерево, стараясь попасть как можно выше. Мол, вот какой большой и крутой панда тут прошел!

Гунн взглянул на Слона, который шумными глотками допивал пиво, на мгновенье представил себе его в такой позиции и чуть не рассмеялся.

— Ему элементарно не хватает внимания, — сказал он, словно пытаясь оправдать Слона. — Но ему в кайф такой образ. Я знаю, что у него мозги пацана, который только в школу пошел, хотя они уже постепенно заплывают жиром.

— Без него было бы скучно, да?

«Зато офигенно весело было, когда Катюха упала с обрыва. Если бы я тогда не был дятлом и не поспорил бы с ним, то ничего такого сегодня не произошло бы», — подумал Гунн, вслух же сказал:

— Есть такой прикол. Когда ты склеил ласты, тебе по хрену, а всем печально и скучно. То же самое, если ты тупой. Это как раз относится к Слону.

— Расслабься, — посоветовал Дантист, который словно понял, о чем размышлял его собеседник. — Вон, бери с него пример. Резвится, как карапуз. Лишь бы колеса крутились и телки давали.

— Я скучаю по ней, — неожиданно сказал Георгий.

Дантист разлил самогон, и байкеры выпили.

— Я уже не первый раз с тобой говорю на эту тему, — заметил Дантист, отправляя в рот опенок.

Георгий с угрюмым видом повертел в руках баранку, макнул ее в соль и с хрустом откусил половинку.

— Был бы ты просто знакомым, я бы послал тебя. Но ты мой друг и представитель клуба, Гунн. Поэтому то, что я сейчас скажу, будет моим последним словом. Ты не дите малое вроде Слона, и возвращаться к этой теме я больше не намерен.

— Ну?.. — голос Гунна стал напряженным.

— Ты ведь не жил с ней, не видел ее по утрам, не выслушивал ее нытье. Бытовуха вымывает все святое, как клизма! Ты сбежал бы от нее через неделю, я ведь знаю тебя! Но нет, ты вбил себе в башку, что она — именно та, с которой тебе предназначено небесами быть до самой смерти! Спустись на землю, Гунн! Ты слепил себе мечту, подстроил эту женщину под образ, созданный тобою! Понимаешь?

Гунн безмолвно смотрел в окно. В небе уже начали зажигаться первые звезды. На узкой дороге, ведущей к клубу, засверкали многочисленные фары. К «Берлоге» начали съезжаться байкеры со своими подругами.

— Пускай так, — наконец сказал он. — Но лучше я прочувствую все это на своей шкуре, сам приму решение, чем свихнусь от неизвестности. Я как в клетке, ты что, не видишь?!

Дантист потянулся за сигаретами.

— Она опять пошлет тебя. Ты с обиды нажрешься, набьешь кому-нибудь морду, а потом поедешь к ней извиняться. У тебя уже начала ехать крыша на этой почве. Гунн, очнись! Мне Гаучо как-то охренительную фишку рассказал. Это старая индейская поговорка. Послушай ее внимательно. Она как раз про тебя, хотя я считаю, что эти слова универсальны для любой ситуации. — Он прикурил от зажигалки, блеснувшей хромом. — Лошадь сдохла — слезь с нее. Рубишь тему, Гунн? Если бы люди вникли в суть этого высказывания, то избежали бы многих проблем. Лошадь сдохла, значит, пора слезать. Ты же ни хрена вокруг не видишь, только свое «Я хочу», уговариваешь себя, что еще есть надежда, лупишь лошадь плеткой. Ты говоришь себе: «Я ведь всегда так скакал, что за хрень?» Ты сидишь возле дохлой лошади и уговариваешь ее ожить.

— На что ты намекаешь? — Гунн положил на стол перед Дантистом громадные кулаки.

— Ваши отношения — та самая лошадь. Она уже давно гниет и воняет, только ты этого не видишь. От нее скоро скелет останется, который даже стервятников перестанет интересовать. А ты лежишь с ней в обнимку. Отпусти эту женщину от себя. Поверь, она будет тебе благодарна. Это все. Больше дрючить тебе мозги я не буду.

Лицо Гунна было непроницаемо.

— Ты сказал — я услышал, — заявил он.

Дантист стряхнул пепел и продолжил:

— Теперь что касается того пацана на «Тойоте».

— А что с ним? — насторожился Гунн.

Дантист плеснул в рюмки самогона.

— Ты знаешь наш устав. Тот, кто перешел дорогу члену клуба, наехал на всех нас. Мы вправе спросить с этого человека в полной мере.

— Что тебя напрягает?

— Я против. Он показал, что у него крепкие яйца. Как ты думаешь, много ли в Каменске шлангов, которые не описались бы от страха, окажись на его месте сегодня? Я тебе отвечу — их нет, за исключением, может быть, единиц. Да, этот чувак не Рэмбо. Но если бы он был трусом, то заперся бы в своей колымаге, вызвал бы ментов или полез бы за пушкой, едва мы прижали его к обочине. Нет, он вышел из тачки, один против нас троих. Поэтому лично мое мнение — не трогайте парня. Он заслужил это. К тому же ты ему сам телегу помял камнями.

— Помял? — взвился Гунн. — Этот червяк мне угробил бак!

— Вы квиты. Гунн, спусти пар. Довольно. Мне не нравится, каким ты стал в последнее время.

— Извини, я не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться, — прошипел Гунн. — И потом, не забывай, кто ты.

— Сержант по оружию[4], — спокойно произнес Дантист. — Благодарю, что напомнил мне мое место.