Читать книгу "Нульт - Константин Аникин"

Крамольник подошел к агенту. Взял за запястье, пощупал пульс. Поднял голову. Голова его болталась, как у младенца. Оттянул веко и осмотрел глазное яблоко. Затем выпрямился и неприязненно посмотрел на Михалыча.

– Ну и что мне с этим овощем делать? – недовольно спросил он.

– Ну, это… – Михалыч неопределенно взмахнул руками. – Как обычно…

Казимир слегка покачал головой, глядя на Михалыча, как доктор, только по доброте своей душевной не сообщающий больному, что у него запущенный рак. Он пододвинул стул с агентом к стене, отступил на пару шагов, достал из подмышечной кобуры большой черный пистолет и два раза выстрелил ему в грудь. Кровь агента МС Офиса брызнула на коробки с пиратскими дисками. Агент дернулся пару раз и обмяк.

И Михалыч, и Зиро, остолбенев от неожиданности, смотрели на Казимира. В наступившей за выстрелами звенящей тишине в голове у Зиро быстро промелькнуло все, что он знал про этого типа.

По национальности Казимир Янович Крамольник был наполовину поляк, наполовину украинец. Родился и вырос в городе Ивано-Франковск в Западной Украине. Казимир ненавидел русских. Для кого-то, может быть, это был лишь штрих к портрету, но для Казимира эта ненависть являлась главным внутренним стержнем личности. Он жил ради того, чтобы отомстить всем русским на свете, которых он считал воплощением мирового зла. В его ненависти можно было найти свои резоны – за годы советской власти семье Крамольника крепко досталось. Там было все – голодомор, Катынь, УПА, ссылки и лагеря. В этих жерновах перемололо почти всех его родственников. И вся эта боль воплотилась в Казимире. Казимир считал, что во всем этом виноваты только русские, и никто другой. И еще в детстве он поклялся отомстить.

Начинал Казимир с борьбы с Советами. Как только Казимир подрос и поступил на филфак Львовского университета, он от простого избиения пьяных русских в подворотнях перешел к организованной подготовке всеукраинского восстания. Он с такими же молодыми украинскими националистами создал тайную антисоветскую организацию. Они раскидывали листовки, собирались на тайные собрания, все такое, но Крамольника сдали соратники, и его посадили. Первый раз он сравнительно легко отделался. С зоны Крамольник вернулся твердым, как легированная сталь, и снова стал мутить антисоветские заговоры. На этот раз он дошел до формирования вооруженных бригад, но тут его опять сдали свои. На этот раз Казимиру впаяли по полной и отправили в воркуйский лагерь. Он вышел в середине 80-х по горбачевской амнистии, когда последняя воркуйская зона была расформирована. Казимир остался в Воркуйске-8, тогда уже с этим было проще. Революции требуют денег, и Казимир решил их заработать в Воркуйске-8. Он сколотил банду, в которой не было ни одного русского, его группировка занималась рэкетом и контролировала большую часть кооперативов в научном секторе города. Ходили слухи, что в то время он поднял большие деньги на красной ртути. Дела его шли в гору, но вдруг Союз развалился. Сам, без всякого участия Казимира.

После, в своих многочисленных интервью местной прессе, Казимир говорил, что день, когда развалился Союз, был самым счастливым днем в его жизни. Однако дальше, в тех же интервью, он сообщал, что недолго радовался. Это была лишь видимость свободы. Враг сжег красные флаги, переоделся в новые цвета, придумал новые границы, паспорта и деньги, но всюду, всюду за этой ширмой Казимир видел знакомый оскал старого режима. И опять, опять, по мнению Казимира, угроза свободы для всех, только что освободившихся из коммунистического плена народов исходила из Москвы, которая никак не могла избавиться от своих имперских амбиций. Казимир понял – борьба не окончена.

После научной революции он завязал с беспределом (во всяком случае, с явным) и встал на сторону Инфокома, всячески приветствуя независимость Воркуйска-8. Во время блокады он вообще вел себя по-геройски – водил через болото караваны с продовольствием и лекарствами, чем спас множество жизней, за что был награжден Болотной Звездой – звездой героя Воркуйска-8. Большинство горожан и знали его как местного героя, борца за свободу Воркуйска. Однако постепенно дорожки Крамольника и Комитета разошлись. Инфоком не хотел обострения отношений с Россией, а Казимир хотел идти до конца. Он хотел развалить Россию по воркуйскому сценарию, расчленить ее на десяток-другой малых государств. Комитет его не поддержал. Но Казимир не сдался и стал реализовывать свой план на свой же страх и риск.

Первую часть этого плана, ослабление роли России в бывших союзных республиках путем передачи власти в них антироссийским силам, Казимир худо-бедно осуществил. Все эти цветочно-цветные революции, когда-то прокатившиеся по постсоветскому пространству, были его рук дело. (Главное в революциях – правильно выбрать их символ, говаривал Казимир.) Геополитический шулер, Казимир так ловко передергивал из Воркуйска-8 финансовые и информационные потоки, что о существовании его, Казимира Яновича Крамольника, не догадывались даже ключевые фигуры этих революций, все происходило как бы само собой, а в Кремле привычно думали на Белый дом. Но со временем все эти разноцветные революции обернулись пшиком. Русская нефтегазовая труба оказалась сильнее демократических идеалов, кроме того, многие граждане новых независимых государств почему-то упорно отказывались ненавидеть русских. Это очень удивляло Казимира. На этом успехи Крамольника закончились.

Говорили, что сейчас Кузьму, как назвали Крамольника в комитете, держат на коротком поводке. На его подрывную деятельность в бывших советских республиках в Игле смотрели сквозь пальцы, это им было выгодно, так как отвлекало внимание Кремля от В8. Но любые попытки Казимира повлиять на ситуацию в самой России твердо пресекались. Все, что сейчас оставалось Казимиру, – мелкие пакости. Вроде поставки в РФ отравленного польского мяса.

– Что-нибудь при нем было? Хорошо обыскал? – Голос Казимира вырвал Зиро из потока мыслей в текущий момент пространства-времени, в котором теперь, кроме всего прочего, был и свежий труп.

Михалыч тяжело сглотнул и ответил:

– Он пустой вроде был. Даже мобилы не было.

– Это странно, – задумчиво проговорил Казимир, продолжая поигрывать своей пушкой. Эта большая, больше «беретты», квадратная, в глухом металлическом кожухе зверюга напоминала те пистолеты, с какими бегала Лара Крофт в ранних версиях, когда разработчики еще экономили на полигонах. Зиро, как и многие мальчики, был немного задвинут на оружии и узнал этот редкий пистолет. Это был так называемый АП СБЗ-2, также известный как «пернач», одна из последних модификаций пистолета Стечкина. АП СБЗ-2 расшифровывалось как «автоматический пистолет Стечкина, Бельцера и Зинченко второй модификации». Стечкин, Бельцер, Зинченко. Делая оружие, можно добиться полного межнационального консенсуса, подумал Зиро. Мало что так сближает людей.

– Ладно. На обратном пути утопим труп в болоте, – сказал Казимир и вдруг интенсивно зашморгал носом. Еще секунду назад у него не было ни малейшего признака простуды, а тут в мгновение ока он покраснел, глаза его начали слезиться, а из носа полило так, будто там прорвало какой-то внутренний клапан. Казимир торопливо нашарил в кармане оранжевый носовой платок и несколько раз оглушительно чихнул. При этом он, не отрывая платок от лица, вертел головой в разные стороны, что-то высматривая. Наконец его взгляд остановился в одной точке, на потолке. Казимир резко, от бедра, вскинул «пернач» и выстрелил. Над головой Зиро с звонким треском лопнула и зашипела-заискрила спрятанная под пластик камера видеонаблюдения. Казимир трубно высморкался на прощание, снял очки и принялся протирать запотевшие стекла. Лицо его не сулило ничего хорошего.