Читать книгу "Орлеан - Юрий Арабов"

Однако Василий Карлович гнал тюльку. Никакой Мошиах его в данную минуту не интересовал. Его заинтересовало другое, а именно фамилия человека из Табунов, который своим роумингом спешил изнахратить спокойную зыбь мегаполиса областного значения. Дело в том, что Неволин лет пять тому назад спустил какого-то Павлючика в места общего пользования за попытку изнасилования одной разбитной гражданки. И хотя гражданка позднее отказалась от своих показаний и насильника в Павлючике не признала, но дело было уже подбито и оформлено, как положено, и давать ему обратный ход не было никакого резона. Ну не насиловал и не приставал, возможно. Но мог бы насиловать и приставать, это тоже было возможно. Поэтому Василий Карлович выкинул порнографическую историю из своей умной головы сразу после суда, и симптомы тахикардии, которую кто-то назвал совестью, не тревожили его все это время. Он уже и забыл об этой катавасии, как на тебе! – выплыла улица Навалочная и какой-то навязчивый во всех смыслах роуминг…

– Что ты от меня хочешь? – спросил дознаватель Рудольфа Валентиновича. – Хочешь, чтобы я натравил на их контору налоговую инспекцию, пожарную охрану, мастеров разговорного жанра? Что именно?

– Ты меня не понял, Неволин. Это не тот человек, который испугается пожарников разговорного жанра… – Здесь Белецкий глубоко задумался и, прорвав паутину мыслей, вдруг брякнул: – А не может ли толстый кот сильно похудеть?

– Может, – согласился дознаватель.

– Тогда он должен ходить в дыру для маленького кота. Но ведь это тоже будет не его дыра. Что же ему делать? Как поступить с подобной переменой?

Василий Карлович пожал плечами.

– …кидаются сверху! – раздался с улицы голос тетки. – Срут на голову! Я сейчас милицию звать буду!

– Я и есть милиция! – гаркнул Неволин, высунувшись на улицу.

Тетка, увидав дознавателя, попятилась, выронила свою авоську с капустой из рук и, подобрав, ретировалась, оглядываясь и шепча что-то под нос.

– Чего замолчал? Говори, не томи душу, – подал голос Неволин.

– Я ведь резал тебе прободную язву, помнишь? Вытащил с того света… Ты какал кровью, ничего не мог есть, только протертое и пережеванное другими людьми…

– Я знаю, что тебе должен, – прервал его дознаватель. – Дальше что?

– А то. Я хочу, чтобы он испугался и больше никогда не входил в мою жизнь. И в жизнь близких мне людей.

Некоторое время оба молчали.

Внезапно за окном возник резкий шум обрушившейся с неба воды.

– Есть! – воскликнул дознаватель с облегчением. – Все-таки пошел!..

Он высунулся из окна. Под ливнем бежали счастливые мокрые люди, которым нечего было терять. Лужи вскипали пивной пеной.

Неволин подставил под дождь граненый стакан, высунув руку из окна.

Стакан довольно быстро наполнился до половины.

И задумчивый дознаватель полил набранной водой засохший фикус, стоявший на подоконнике его кабинета.

3

Орлеан радовался.

Лидка Дериглазова вместе со своей напарницей стояла в дверях «Ворожеи», наблюдая за разбушевавшейся стихией, которая напоминала ее жизнь – Лидка тоже любила побушевать и лить воду ничего не значащих разговоров, тоже дула ветром и гремела молнией на многочисленных любовников, тоже вскипала пеной и шла пузырями отчаяния, но, как бы ни была прекрасна жизнь со всей своей грязью, парикмахерша существовала наперекор ей и сейчас, при ударах грома, отчетливо поняла, что никак внутри не запачкалась.

Она подставила под ливень стакан с помазком для бритья, набирая в него немного воды.

Возвратилась в салон и начала обмазывать помазком щеки и подбородок клиента, который слегка похрапывал в кресле, откинув голову назад и чуть приоткрыв серый рот со вставной челюстью.

4

А дождь лил и лил. Цирк шапито хлопал в ладоши своим брезентом и хотел улететь вместе с бурей. А это было бы здорово – давать веселые представления в поднебесье, на которые бы слетались птицы и ангелы, но в землю забили острые металлические колья, на которых крепился шатер, и улететь он никуда не мог.

Из проходной цирка высунулся дядя Боря Амаретто, халат на груди его был по-прежнему распахнут, однако усы приобрели горизонтальное положение, что указывало на спокойствие и уверенность в своих силах. Он жадно понюхал воздух разбушевавшейся стихии, раздувая ноздри, как дикий тигр.

Выставил под ливень пилу и начал смывать с нее губкой темно-красные густые подтеки.

5

Потоки воды заливали лобовое стекло, делая мир лучше, чем он был без них, – материальность улетучивалась, превращая Орлеан в Олирну, как назвал когда-то безумный романтик первый слой метакосмоса для просветленных душ. Тяжелое масло копииста истончалось до летучей акварели мастера, нарисовавшего мимолетный этюд между обедом и ужином в ожидании своих друзей: дома испарялись вместе с водой, деревья плыли по направлению к Свану, время превращалось в бессмертие и стекало вместе с водой в канализационные люки.

Просторный «москвич» с гордой надписью «Святогор» двигался на ощупь, как слепец, со скоростью десять километров в час. Дворники бессильно мотались из стороны в сторону, и человек в машине напоминал моряка, потерпевшего кораблекрушение: он крепко обнимал спасательный круг руля, который держал его на поверхности и не давал уйти на дно бурной и мутной реки… О чем думал этот человек? С этим было все просто: он думал о своей Навалочной, как доберется до офиса, выпьет горячего чая, покормит Гиневру свежим мясом из Аргентины, включит компьютер и там, по фамилиям людей, проживающих в славном городе Орлеане, решит, что делать с ними дальше. На кого был похож этот человек? Если приклеить к нему тонкие усики и зарядить зажженной сигарой, то, наверное, получится Кларк Гейбл. А если пойти дальше холеных усиков и прибавить к ним бравую бороду полярника-шестидесятника, то выйдет вылитый Хемингуэй. А если ничего не приклеивать и не создавать, что выйдет и что получится? С этим было сложнее. Мы видим лишь то, что хотим видеть, или то, что застряло в нашей памяти, и как выглядел экзекутор на самом деле, никто из смотрящих на него не знал. Может быть, он являлся вещью в себе, а может, был ничем, мнимой величиной, которую каждый наделял собственными чертами. Впрочем, вид его был вполне адекватен машине, разгребающей перед собой воду, как баржа.

Впереди возникли очертания бензоколонки, напоминавшей маяк посреди бурного моря.

Вдруг что-то глухо стукнуло с внешней стороны салона. То ли на крышу упал легкий метеорит, то ли крыло «Святогора» задело о железный бордюр.

Человек, открыв дверцу, выбежал под дождь.

Позади автомобиля на мостовой лежала девочка лет десяти в короткой юбочке и с крашеными, обесцвеченными волосами. Руки ее были раскинуты в стороны, дождь бил в круглое загорелое лицо, похожее на горчичник.

Экзекутор, волнуясь, наклонился над ней и поднял за плечи, оторвав от асфальта. Ему показалось, что он держит в руках намокшую вату.