Читать книгу "Звездолет "Иосиф Сталин". На взлет! - Владимир Перемолотов"

– Это наши Рерихи.

Сталин не стал переспрашивать, только кивнул.

– Когда они прибыли в Дарджилинг, расположенный на южных склонах Гималаев, их приезд совпал с бегством из страны Таши-Ламы – духовного правителя Тибета. Для буддистов это стало знаком приближения эры Шамбалы.

Сталин вопроса не задал, просто посмотрел на Менжинского и тот поспешил добавить:

– Шамбала, Иосиф Виссарионович, по их вере место, где небо связано с землей. Там проживают Махатмы – учителя. Рерих в свое время привозил от них письма Ленину… По существующей легенде эти Учителя будут в Шамбале до тех пор, пока правитель Шамбалы…

Чекист на секунду оторвал взгляд от желтых сталинских глаз и заглянул в лист на столе.

– …Ригден Джапо не соберет свое войско на последнюю битву Добра и Зла. Индийская секция Коминтерна сейчас пытается использовать эти сведения для пропагандистских целей. То, что мы будем делать, всегда можно объяснить тем, что мы готовим приближение эры Шамбалы.

Индия

Февраль 1928 года

…Из-за деревьев несло сыростью и чем-то еще, что сдохло там неделю назад и за эти семь дней наполовину сгнило. Аромат стоял такой, что скрыться от него никакой возможности не представлялось. Да и где скрываться? Товарищ Озолинь огляделся. Вокруг, сколько можно было видеть, тянулось болото и другого более-менее сухого куска земли, чтоб лечь и вытянуть ноги, рядом не было. Ничего тут не было, кроме болотной вони и бесчеловечно красивых цветов в зарослях зеленых веревок и звенящей неизбывной злобой комариной стаи над головой.

Странная страна – Индия. Странная и страшная… Дышать нечем – душно, а уж крокодилы с комарами да змеями… Люди – черные.

Вспомнив о местных жителях, зло ощерился.

Конечно пролетарский интернационализм вещь правильная, только отчего-то тут не всегда выходило так, как полагается в теории. Он поймал себя на крамольной мысли и тут же поправился. Ну, этому-то, конечно, объяснение есть – сколько лет тут англичане эксплуатировали туземцев, морочили им головы.

Надо же, никто из местных крестьян в проводники наниматься не захотел. Никто! И кому отказали? Командиру отряда имени товарища Ригден Джапо! Буддисты, называются… Ну ничего… Сами с усами, справимся. Найдем нужное место. Заложим там город-сад на горе капиталистов всех цветов кожи…

Что говорить – тяжко. Тяжко! Но ведь возможно! Так как для большевиков, вооруженных всепобеждающим учением Ленина-Сталина вообще нет ничего невозможного…

Рядом послышался шлепок. Его товарищ, Фима Бургис, прихватив двумя пальцами, рассматривал здоровенного, в половину воробья, комара. Заметив раздраженный взгляд командира, улыбнулся обезоруживающе и объявил:

– Здешний комар против нашего в большом теле, но по части массовости и свирепости, безусловно, уступает советскому сибирскому гнусу.

Комар оглушенно шевелил лапами, и непонятно было – то ли помирает, то ли собирается с силами. Товарищ Озолинь шутки не принял, отвел глаза, сплюнул в болото. Индия, одним словом…

– Да ты патриот, я смотрю, товарищ Бургис…

Его комары тоже жрали, и он пытался отмахаться от них какой-то веточкой. Не березовой, конечно. Ветка была какая-то чудная – гибкая, как осьминожье щупальце, и сок ее жег пальцы.

– А по мне, что не комар – то кровопийца. А у кровопивцев, как учат товарищи Маркс и Энгельс, национальности не бывает.

– А бывает ОГПУ и Особое совещание…

Ему вдруг пришла в голову очевидная мысль: если уж они тут в этом болоте, то…

– А ведь, наверное, наши товарищи сейчас в разных местах работают. И в Америке и в Европе…

– И в Африке, – кивнул Бургис… – Сам понимаешь, товарищ. Революция-то мировая, а не местечковая…

Восточная Африка

Февраль 1928 года

…Веревки, словно напившиеся крови волосатые пиявки, врезались в тело. Еще утром Гриша чувствовал их, но теперь боль ушла, и он только видел, как меж витками вспухла бледная, обескровленная кожа, испещренная ручейками дождевой воды. Муть в голове не давала собраться с мыслями. Сколько он стоял так, привязанный к столбу? Пять часов? Семь? Десять? Он не помнил.

Думать он уже не мог и с удивлявшим его самого спокойствием вспоминал когда-то зачитанную до дыр книжку Жюля Верна про пятнадцатилетнего капитана.

Лил дождь, капли неласково долбили по голове, по земле, по крытым листьями крышам хижин, но жизнь в деревне не прекращалась. Несмотря на непогоду, коренные негры степенно переходили из хижины в хижину, а дети и свиньи бегали друг за другом, перемешивая грязь, в которую превратилась земля.

У тех, кто был свободен, настроение было праздничным – все готовились продолжать вчерашнее торжество. Начитавшийся в детстве авантюрных романов, Гриша не знал его названия, зато точно знал, чем это кончится для него. От этого знания иногда он, не стесняясь собственных слез, плакал, зная, что мучители ничего не увидят – дождь все скроет. Глаза единственного человека, кого он мог стыдиться, не мигая, смотрели на него с одного из кольев частокола, окружавшего деревню, куда каннибалы пристроили голову советского чекиста.

Федору Угольнику повезло меньше, чем ему, хотя кто знает…

Его негры съели вчера, оставив только голову, то ли из уважения к смелому белому, то ли испугавшись невиданных тут желтых, звериных, глаз…

Двадцатилетний чекист впал в забытье, а когда очнулся – небо над головой стало голубым. Серая пелена дождя раздернулась, показав солнце, и от земли сразу потянулись вверх струи теплого воздуха. Знойной духоты еще не было, и Гриша попытался вдохнуть полной грудью.

Черт! Это ж надо как не повезло! До горы оставалось всего ничего и тут засада… Не такая, что белые или зеленые бандиты делали, а какая-то своя, негритянская, с сетями…

Хозяева тоже почувствовали перемену погоды.

В глубине деревни ударил барабан. Сперва негромко, словно пробовал тишину на хрупкость, а потом все громче и громче. То тут, то там двери хижин распахивались, выпуская жителей. Первыми, конечно, оказались вездесущие дети и свиньи. И те и другие с визгом забегали вокруг столба, создавая праздничную суматоху.

Несколько секунд их визг заглушал звук тамтама, а потом все перекрыл грохот далекого выстрела.

Во влажном воздухе он прозвучал глухо, но узнаваемо.

– Мганга! – прошептал Гриша, оставаясь в книжном бреду. – Идет великий Мганга!

Злость на писателя, придумавшего для своих книжных героев такой далекий от реальной жизни счастливый конец, подняла его голову. Он дернулся, попытался повернуться, но сил не хватило.

Откуда-то издалека донесся стук копыт.

Кто-то завопил, но крик оборвался выстрелом. Бабах!

Негры тут ходили пешком. Лошадь – это человек. Белый человек!