Читать книгу "Рецепт Мастера. Революция амазонок. В 2 книгах. Книга 1 - Лада Лузина"

«Ты погибнешь! — снова захотела крикнуть Катя. — Что тут видеть, это известно и так…» Но вместо этого сказала:

— Давай не будем о грустном. Давай говорить лишь о пустяках! О Рождестве, о елке…

— Давай.

Осторожно, стараясь не потревожить горящую на ветви свечу, Маша послушно сняла пряник в форме ангела. Надкусила. Обернулась — старательно улыбнулась Кате:

— А ты знаешь, что вечнозеленая елка — символ вечно живого Бога? Звезда на ее макушке — Вифлеемская звезда, взошедшая в час рожденья Христа. Пряники символизировали церковные просфорки. Огонь восковых свечей — жертвенный подвиг Иисуса, принявшего смерть ради людей. Крестовина, в которой стоит ель, — это крест, на котором он ее принял. А яблоки и новогодние шары — яблоко Адама, чей грех ему пришлось искупать.

— Как интересно. Я и не знала… — Катя подошла к Маше.

— Естественно, — вновь улыбнулась бывшая студентка-историчка, — это немецкие традиции. Нам, православным, они малоизвестны. Елка ж пришла к нам из Германии.

— Потому с началом Германской войны Священный Синод запретил ее как немецкую забаву… Сама слышала, как поп ель в церкви хает. Забавно?

— Забавно, — с каждой секундой Маша все больше походила на прежнюю — студентку второго курса. — Всего через 11 лет большевики запретят ель как поповскую забаву. Странно устроена жизнь, одна и та же вещь, оставаясь неизменной, представляется в разных обстоятельствах то злом, то добром…

— В наше время, — согласилась с ней Катя, — елка никак не ассоциируется ни с христианским рождеством, ни с СССР, ни с немцами. Она кажется такой нашей… Хоть, надо сказать, все елочные игрушки я из Германии выписывала.

— И невест наши цари оттуда выписывали, — подпела Маша. — Царская семья прямо как елка…

— Если бы Священный Синод мог, он бы и Аликс запретил как немецкую забаву, — весьма удачно пошутила Катя. И задумалась: — А всего четыре года назад это родство почиталось добрым. Ты верно заметила, Маша, царская семья похожа на елку. Кажется такой нашей, а на деле… Жена — немка. Все бабки-царицы — немки. Кайзер Вильгельм Николаю дядя. Крестный отец цесаревича. А в Алексее славянской крови не больше, чем славянских игрушек на этой елке. Вот и выходит, что нынче — гражданская война, брат пошел на брата, отец на сына… И все из-за одной глупой бабы!

— Бабы?.. — не поняла ее Маша.

— Ты когда-то сама говорила, что главной причиной революции была Анна Ахматова.

— Не Ахматова. Лира…

— Верно. Я и забыла о ней. Лира — талисман амазонок, — с удивленьем вспомнила Катя. — Анна нашла ее в Киеве… — Она помолчала, выверяя корректность вопроса, понимая, что сразу разрушит им их хрупкий позолоченный елочный мир. — Ты не заешь, где Лира нынче? Она же осталась у Ахматовой? И куда делась Ахматова?

Маша угасла на глазах, как рождественская ель, на которой разом задули все свечи, и комната наполнилась вонючим удушливым чадом.

— Не проси меня идти против Бога, — глухо сказала она. — Не проси меня тебе помогать.

Несколько секунд Катерина молчала, проживая спорное чувство — словно нога шагнула в пустоту и одновременно нащупала твердую почву. Маша отказалась ей помогать — но помогла самим своим отказом понять. Вмиг Катерина перестала блуждать в темноте — вышла на ровный путь, осознав: в тот час, когда он приведет ее к Анне и Лире, она узнает, как отменить Машину смерть! А вместе с ней — замысел Божий…

— Тогда скажи мне одно, — попросила она. — Расскажи мне про Лиру.

* * *

— Ой, можно, лучше я расскажу, — вскрикнула Даша. — Жила-была Лира амазонок… Мы с Машей так друг другу рассказывали. Жила она соответственно у амазонок, а амазонки жили в Крыму, и это, между прочим, доказанный факт с тех пор, как я нашла там амазонский браслет… Потом мужики стали подавлять амазонок. Матриархат, патриархат там… И одни амазонки смирились, сошлись с парнями и стали обычными женщинами. А другие послали мужчин на хрен и стали украинскими ведьмами.

— Не только украинскими. Легенды об амазонках, как и вера в ведьм, бытует во всем мире. Едва ли не в каждой религии в древности была вера в Великую Мать.

— Это нюансы. Главное — ты, я, мы все от амазонок. И все украинки произошли от амазонок, только они забыли об этом. И редко вспоминают. Но все равно в нас кипит амазонская кровь! — провозгласила Чуб.

И если бы кто-то увидел ее в сей рассветный час неизвестно какого года, то был бы поражен своеобразием зрелища — ибо наследницей амазонок себя провозглашала монашка, стоящая на Лысой Горе и поднимающая над головой бутыль с сивухой.

Ночное гуляние окончилось традиционно — обе щедровницы были пьяны и веселы до предела… Так получилось, что вместе с ряженой толпой — казаком, котом и козой они перебрались в то самое, построенное на Лысой Горе общежитие театрального института. Там как раз начали отмечать конец зимней сессии, зимние праздники отмечать еще не закончили — и монашенки выбрались оттуда лишь на рассвете в компании прихваченной с чьего-то стола бутылки самопального пойла. После чего, поблуждав по району, уселись на скамью на горе… Тут-то речь и зашла про помянутые четыре и семь — семиструнную Лиру и браслет амазонок.

— Так ты договоришься до того, что украинцы произошли от Марса с Венерой — богов-прародителей амазонок, — хмыкнула ведьма Акнир.

— А че, отличная мысль… Как бы нам ее доказать? — задумалась Чуб и, отхлебнув сомнительной студенческой сивухи, продолжила: — А вот Лира и браслет меня, если честно, разочаровали. Магические амазонские цацки могли быть и покруче. Тут твоя мама круто была неправа. Перевернут они мир… Ага, черта с два. Я нюансы про Лиру забыла, но в целом — она вроде вот водки. — Чуб со знанием дела показала на бутыль. — Или психостимуляторов. Принимаешь и начинаешь стихи там писать, или петь, или плясать. Вот и весь прикол Лиры. А браслет мой у Машки остался. Говорит мне «Дай, дай посмотрю!» — и тю-тю на шесть лет. Нужно будет обратно забрать…

Акнир быстро поправила длинный рукав монашеской рясы:

— Странно, что ты совершенно забыла о нем.

— Он, знаешь, не вещь первой необходимости. Я тебе говорила, что клуб им сожгла? Потом еще занавески… Так на хрена его вообще дома держать? Он же в любую минуту — бабах, и опять! И вообще не поймешь, как им управлять. А чтоб что-то поджечь, я и спичкой чиркнуть могу. Еще я вызвала им снежную бурю и дождь. Но не могу сказать, чтоб у меня была потребность в дожде. Я летчица — мне хорошая погода нужна…

— Тот, кто повелевает браслетом, может устанавливать любую погоду, — пальцы Акнир продолжали теребить рукав — то нервозно оттягивали его, то одергивали снова. — Тот, кого он признает хозяином, — может все. В тот день, когда мы потеряли Врата Четырех, мы и утратили власть на земле.

— Мы — это женщины? — серьезно спросила Чуб.

— С исчезновеньем браслета пришел конец и Матриархату. Ты помнишь, что на нем тоже отчеканена лира, на лире — четыре струны? Четырехструнная Лира — то же, что крест. До рожденья Христа крест символизировал совершенно другое — четыре стихии Земли. Повелевать воздухом, огнем, водой и землей — та самая власть, которой обладала только Марина.