Читать книгу "Генералы шального азарта - Евгений Сухов"

Конечно, наказания были разными. Девять «валетов» были лишены всех прав состояния и сосланы на поселение в Сибирь. Кто-то получил три года арестантских рот. Кого-то отправили отсиживать срок на Вологодскую каторгу. Более десятка «валетов» получили тюремные сроки от двух месяцев до двух лет. Вольдемару Долгорукову было суждено провести в кутузке три с половиной года.

Выслушав приговор, Серафим вздохнул. То, что он задумал, пришлось отложить на три с половиной года. Но это ничего. Он, собственно, никуда не торопится…

* * *

Три с половиной года. Много это или мало? Много, если судить с точки зрения человека, сидящего в камере и считающего дни до своего освобождения. Мало, если вы человек занятой и жизнь у вас насыщена до того, что последующий день совершенно не похож на предыдущий.

Три с половиной года для Вольдемара Долгорукова прошли как три с половиной долгих года.

Три с половиной года для Серафима и Ксении пролетели, как три недели. Ну, может, и не как три недели, а как три месяца, что сути, в общем-то, не меняет.

Всеволод – так стал именовать себя Долгоруков, отказавшись от игривого и пошловатого имени Вольдемар, – вышел из заведения центральной пересыльной тюрьмы «Бутырки» в первом часу пополудни в срединный день июля месяца 1880 года. Серафим знал об этом, а поэтому наблюдал за выходом Долгорукова из Бутырского тюремного замка с противоположной стороны улицы. Одет он был в дорожный костюм, в руках держал путевой саквояж и трость, а на носу сидело знакомое пенсне с синими стеклами.

Серафим также знал, что Всеволода Долгорукова немедля вышлют из Москвы, только вот не ведал, куда именно. Впрочем, выбор у бывшего сидельца был не особенно большой, ибо таковым запрещалось не только проживать, но и даже посещать как обе российские столицы, так и многие крупные губернские города.

Долгоруков вышел с полицейским приставом. Вместе они, едва ли не как два закадычных друга, пошли к извозчичьей бирже. Вслед за ними отправился и Серафим, поглядывая по сторонам и стараясь примечать все, что стоило внимания.

Пристав взял извозчика, усадил Долгорукова, и пролетка тронулась.

Серафим, подождав, когда пролетка с Долгоруковым и приставом отъедет, также взял извозчика и, указав тростью в спины Долгорукова и полицейского пристава, произнес:

– Следуй во-он за теми господами, голубчик. – И добавил: – Только смотри, не упусти.

– Не упустим, ваш бродь, – живо ответил извозчик, приняв, верно, господина в пенсне за агента тайной полиции. – Мне не впервой! Дело свое знаем!

Сначала пролетка с Долгоруковым и приставом, а затем и с Серафимом остановились возле одной из пристаней пароходной компании «Надежда». Долгоруков и полицейский пристав молча вышли и так же, не проронив слова, ступили на пароходную пристань, где уже завел свою бельгийскую машину новенький двухпалубный пароход «Императрица Елисавета». Затем Долгоруков ступил на пароходные сходни. Пристав стоял словно врытым в землю истуканом и не сводил взора с Долгорукова до той поры, покуда «Императрица Елисавета», задрожав всем корпусом, медленно не отошла от причала, вспенив вокруг себя воду. Дождавшись, когда пароход отойдет на приличное расстояние, пристав взял прежнего извозчика и укатил.

Серафим хмыкнул и пробормотал:

– Казань, значит.

– Чево? – спросил, не расслышав фразы седока, извозчик.

– Давай на пристань «Меркурий», – громко сказал Серафим. – Да поживее.

Пролетка тронулась. Серафим потому был в дорожном костюме и с саквояжем, что тоже отбывал на пароходе. Только в Нижний Новгород, где выполняла его новое задание Ксения. Когда он оглянулся, «Императрица Елисавета», набрав обороты и развернувшись, уже вовсю плыла по реке, оставляя за кормой тонкий пенистый след.

* * *

– Он снова меняет место службы, – с такими словами вместо приветствия встретила Ксения в Нижнем Новгороде Серафима. – Что будем делать?

– А куда его переводят? – нахмурил брови тот.

– Говорят, что в Казань, – ответила Ксения. – Начальником штаба какой-то там пехотной дивизии.

– В Казань?! – Серафим расслабленно улыбнулся, что вызвало крайнее удивление Ксении. Он вообще мало улыбался, а тут еще и по непонятной причине.

– А чему ты так радуешься? – спросила она в недоумении.

– Тому, что второй наш фигурант в настоящее время уже плывет в этот славный город на двухпалубном кораблике «Императрица Елисавета». – Серафим потер ладонью о ладонь. – Вне всякого сомнения, это добрый знак.

– Знак того, что у нас все получится?

– Вот именно!

В принципе, покуда он один до конца знал весь план. Ксении была известна лишь небольшая часть, которую она исполнила блестяще: влюбила в себя полковника Александра Антоновича Скалона и теперь не оставляла его в покое, что было второй частью задания. Скалон был тем самым человеком, что ранил несколько лет назад Серафима в перестрелке и являлся его презлейшим врагом. Вот и настал момент, чтобы отомстить сполна. Мало того что Серафим посредством Ксении уже испортил военную карьеру Скалону, он хотел еще и обчисть его до нитки. С участием Ксении, разумеется, и… Всеволода Долгорукова. И это составляло заключительную часть хитроумного плана…

* * *

Ксения познакомилась со Скалоном случайно. Во всяком случае, так виделось полковнику. В действительности Ксения просто выполняла приказание своего хозяина – Серафима.

Александр Антонович служил в Санкт-Петербургском резервном пехотном полку и быстро поднимался по служебной лестнице. Очарованный новой знакомой, полковник без ума влюбился в нее, несмотря на то что был женат и имел трех дочерей-погодок. Ксения тоже разыграла из себя влюбленную женщину, и они стали встречаться. Через две недели встреч они поклялись друг другу в вечной любви, после чего Ксения стала весьма целенаправленно вычищать карманы любимого.

Полковник для своей возлюбленной ничего не жалел. Но скоро стало нечего жалеть, и начались капризы. Ксения стала изводить Александра Скалона требованиями, на которые он не мог решиться: вскрыть полковую казну, чтобы было на что делать ей подарки, и развестись с женой.

Когда ни одно из этих требований не было выполнено, Ксения объявила себя беременной. Александр Антонович попросил ее прервать беременность. В ответ на это Ксения нашла способ известить о своей беременности супругу Скалона. Для полковника наступили черные дни.

Но однажды Ксюша дала маху. Когда Скалон спросил, откуда ей стало известно о своей беременности, то она тотчас назвала имя врача, к которому якобы ходила на консультацию. Стесняясь и проклиная себя последними словами, полковник все же отправился к названному врачу для разговору, и тот ему объявил, что Ксения Михайловна приходила к нему на днях на обследование и что с ней все в порядке.

– Я понимаю, что все в порядке, – пробормотал Скалон. – Но когда ожидается ребеночек?